* * * Когда я приехала домой, мне казалось, что я парю над землей. Время, проведенное с Лэндоном, заставило мое сердце взмыть в воздух, но все это резко прекратилось, когда я снова столкнулась с реальностью моей домашней жизни. Было непривычно тихо и спокойно. Я не могла вспомнить, когда в последний раз в моем доме была такая тишина, но это не было похоже на мир и благополучие. Происходило что-то ужасное. – В чем дело? – спросила я, заходя в гостиную. Мима стояла в пальто и в окружении трех чемоданов. Рядом с ней было еще несколько коробок. Мама тут же встала и вышла из-за обеденного стола. Она подошла ко мне, и я сразу заметила ее опухшие глаза. – Шей… мы думали, ты вернешься чуть позже, но… – В чем дело? – повторила я, перебивая ее. Мима улыбнулась мне самой грустной улыбкой, которую я когда-либо видела. Я понятия не имела, что Мима умеет так грустно улыбаться. Этого было достаточно, чтобы разбить мне сердце. – Мы подумали и решили, что будет лучше, если я перееду в свое собственное жилье. Я собираюсь поселиться в маленькой квартирке неподалеку. Что? Нет. – Ты не можешь уйти. Это твой дом. Мы – твой дом, – выдавила я, чувствуя, как мое тело начинает дрожать. Мима не могла оставить нас. Она была жизненной силой нашего дома. Она была якорем, который удерживал нас на земле, и без нее… Мы рухнем. – Мима, нет. Разбирай свои вещи. Это глупо, – возразила я, подходя к ее чемоданам. – Это твой дом. Ты не можешь уйти. – Шей… – вмешалась мама, но я на нее огрызнулась. – Это из-за папы? – рявкнула я, чувствуя охвативший мою грудь огонь. – Это из-за него? Если это так, то уйти должен он, а не бабушка. Я это почувствовала, мама. Я почувствовала запах алкоголя в его дыхании. Держу пари, ты тоже, не так ли? Он ведь так и не рассказал, как смог купить те серьги? Мама, он снова солгал. Он, а не Мима. Должен уйти он, а не она, – сказала я дрожащим от гнева голосом. Почему это происходит? Почему мою бабушку выгоняют из дома, если мой отец – лжец? Это неправильно. – Шей, пожалуйста, пойми, – сказала мама, и ее глаза наполнились слезами. – Это было непростое решение. – Это вообще не решение, потому что она никуда не уходит. Скажи ей, Мима, – умоляла я, переводя взгляд на бабушку. В ее глазах стояли слезы, что еще больше разбивало мне сердце. Мима всегда была сильной. Она не плакала. Она не ломалась. Она была нашим источником силы. Мима всхлипнула и выпрямилась. – Это к лучшему, Шеннон София. Шеннон София. Она использовала мое полное имя, а это означало, что ее слова были высечены на камне. Она действительно собиралась это сделать. Она собиралась выйти через парадную дверь и уйти из-за моего отца-алкоголика и его лжи. Как это могло быть правильным? Как это могло быть справедливым? – В отличие от него, она всегда была рядом с нами, мама. Как ты можешь так поступить? Мама заплакала и вышла из комнаты, словно все это было слишком тяжело для нее. Но если это было слишком, то почему она позволила этому случиться? – Я пойду с тобой, Мима, – пообещала я. Она не должна быть одна. Она не должна выходить из этого дома в одиночку. – Нет. Ты останешься здесь. Так положено. Тебе нужно быть здесь, дома. – Без тебя это не дом. Ты – мой дом, – прошептала я, чувствуя, как слезы катятся по моим щекам. Я бросилась к ней и крепко обвила руками ее тело. – Пожалуйста, Мима. Пожалуйста, не оставляй меня с ним. Я больше не могу. Я не могу смотреть, как он тянет ее вниз. Она держала меня так крепко. Так. Крепко. – Sé valiente, mi amor, – прошептала она. Будь храброй, любовь моя. – Sé fuerte. Будь сильной. – Sé amable. Будь доброй. – Y quédate. И оставайся. – Оставайся здесь ради своей матери. Ты ей нужна, Шей. Ты нужна ей больше чем можешь себе представить. Не причиняй ей боль. – Я не понимаю. Почему она такая? Почему она так слаба? Я ненавижу его. Я так его ненавижу, но ее я ненавижу еще больше – за то, что она его любит. Я ненавижу их обоих за то, что они отняли у меня тебя. – Нет, нет, нет, – проворчала она, кладя руки мне на плечи. – Никогда не говори так плохо о своей матери. Ты не представляешь, через какие трудности ей пришлось пройти. Ты понятия не имеешь, что она сделала, чтобы защитить тебя и быть рядом с тобой. – Лучшее, что она могла для меня сделать, – бросить моего отца. – О, дорогая… – она понизила голос и покачала головой. – Мне жаль, что тебе приходится так тяжело. Я тебя понимаю. Этот груз лежит и на моем сердце. Мне стало трудно дышать, а сердце сжалось в крошечный узел – я осознала правду. Она собиралась уйти. Она собиралась уйти от меня. Я притянула ее для еще одного объятия. – Мима… – рыдала я, прижимаясь к ее блузке. Она не плакала. Мима никогда не ломалась; она помогала не сломаться другим. – Пожалуйста, позволь мне пойти с тобой, Мима. Пожалуйста. Я не справлюсь без тебя. – Я не оставляю тебя, Шей. Я буду совсем недалеко. Но твоя мама? Она не справится без твоего присутствия. Это чистая правда. Будь снисходительна к ее сердцу. Ее душа разбита и опустошена. Ты единственный свет, который есть в ее жизни. Так что, пожалуйста… останься. Я плакала у нее на руках, пока она не попросила меня помочь ей загрузить вещи в машину. Перед тем как уехать, она еще раз обняла меня и поцеловала в лоб. Кто знал, что поцелуи в лоб могут не только лечить, но и ранить? Я стояла на тротуаре до тех пор, пока ее машина не свернула за угол. Папы даже не было дома. Вероятно, он был в каком-нибудь баре – выпивал или общался с людьми, с которыми ему не следовало связываться, совсем не беспокоясь о том, как это влияет на всех нас. Каждый его поступок разрывал нити, скрепляющие нашу семью, но все же он продолжал это делать, не думая о нас, не думая ни о ком, кроме себя. Я в ярости ворвалась в дом, чувствуя, что мое сердце разбито на части. Мне нужно было достучаться до мамы. Она должна была очнуться от кошмарной любовной истории, которая не отпускала ее долгие годы. Я вошла в дом, готовая на нее наброситься, но остановилась. Она закрылась в ванной, и я слышала ее безудержные рыдания. Ее дыхание было тяжелым и измученным. Повернув ручку и открыв дверь, я обнаружила, что она сидит на краю ванны, закрыв лицо руками. Я все еще была зла, обижена и растеряна. Я все еще собиралась рассказать ей о своих чувствах. Я все еще планировала озвучить ей свои мысли и дать понять, что ее выбор влияет на всех нас, а не только на нее саму… но в тот момент я не смогла. Она была на самом дне, и я не могла толкнуть ее еще ниже. Sé valiente, sé fuerte, sé amable, y quédate. Я зашла в ванную. Я села рядом с ней. Я обняла ее. И я осталась. 21