– А ты не так-то легко сдаешься, а? Вик почувствовал, как в нем зашевелилась гордость. Нет, не напрасно он сюда приехал и хорошо, что встретил майора, даже если назавтра его сочтут жополизом. – Это как в шахматах. Сдаваться никогда нельзя. – Ну, это вряд ли тебе поможет скорее стать хорошим сыщиком. Мортье чуть прищурился: – Ты объехал все ортопедические магазины и больницы, находящиеся поблизости? – К сожалению, время не растягивается. Я займусь этим завтра. – Ладно, завтра так завтра. Вик вытащил из кармана леденец, развернул прозрачную обертку и отправил конфету в рот. – Но это не объясняет, зачем туда положили еще семнадцать кукол, – продолжил он. – И почему их разложили именно так, как они лежали? Что за мизансцена? Матери бросаются защищать своих детей, словно им угрожает гнев Господень. Мортье разглядывал фантик. Вик порылся в кармане и вытащил спичечный коробок, который сразу же сунул обратно, и целую пригоршню конфет. – Хотите? Это Ван мне насыпал. Они с перцем. Здорово дерет! Он их называет «дыхание дракона». Лицо Мортье озарилось улыбкой. – Никогда не слышал. Должно быть, это большая редкость. А откуда они? – Из супермаркета. Вик прокашлялся. – Скажите… я только что в отделении обнаружил у себя в ящике стола одну странную штуку. – Презерватив, что ли? – Намокший рулон пипифакса. Как вы думаете, чьих это рук дело? – Спроси у Вана. – Ван? Ну а если не он, тогда кто? – Ты, должно быть, единственный не знаешь, кто это. Слабовато для следователя. – Может, Жоффруа? Майор направился к Институту судебной медицины, оставив Вика там, где тот стоял. Потом обернулся: – Ну так ты идешь или будешь дожидаться, пока все мертвецы разбегутся? Вик потихоньку выплюнул забористую конфетку и пошел следом за ним. – У тебя есть жена? – спросил Мортье, которому конфетка очень понравилась, судя по тому, как резво он ее гонял во рту. Вик улыбнулся, потом ответил: – Есть. Селина. Мы ждем ребенка. Определенно будет девочка. – Ну да, ну да, это хорошо. Мортье вздохнул и прибавил: – Малышка, может быть, позволит твоей семье не развалиться. 10 Пятница, 4 мая, 0:10 Того, кто рискнет войти в прозекторский зал, больше всего шокирует открывающийся с порога прямой, откровенный вид распростертого тела под яркой, не дающей тени хирургической лампой. И разрезанное, выпотрошенное человеческое тело производит впечатление некоей окровавленной ложбины, где после перенесенных потрясений плоть – уже и не плоть вовсе, а просто органическая руина. Под маской Вик старался сохранять самообладание. Он не знал, то ли подойти, то ли отступить… Справа он заметил офицера криминальной полиции, который сидел за дверцей с окошечком. Оттуда он боязливо протягивал руку за очередной порцией материала для экспертизы. Самого вскрытия он не видел и сидел в укрытии для тех, кто не выносит подобных зрелищ. – Ну что? – шепнул Мортье. – Похоже на помещение из видео? Вик помедлил с ответом. Запах кишечных газов и прочие ароматы, носившиеся по залу, начали заползать под маску. – Не знаю. Думаю, все прозекторские залы похожи один на другой. – Новичок? – спросила Демектен. Ее белый пластиковый передник окрашивали длинные кровавые потеки, плечи были обсыпаны костной пылью. Выглядела она лет на сорок, черты лица резкие и суровые. Молодой лейтенант кивнул. – Вы неудачно выбрали время. Мы уже почти закончили, смотреть не на что. – У него просто мания, – бросил Мортье, – появляться, когда остальные уже домой собираются. Вик не услышал. Его взгляд был прикован к стальному баку, стоявшему рядом с отобранными для экспертизы материалами. Из него торчали длинные окровавленные иглы. – Ровно сто одна игла, – уточнила прозекторша. – И были глубоко введены по большей части в мышцы или в нервы. Должно быть, это причиняло сильнейшую боль. Она покосилась на Мортье, и тот одобрительно кивнул. – Подходите, лейтенант, – сказала Жизель Демектен. – Вы в порядке? Обычно я ввожу новичков в курс дела, если что… Но вас мы действительно не ждали. Вик глубоко вдохнул и постарался представить себе кусочек еды. Надо было точно, в деталях, представить кусок холодного жареного мяса. Обонятельные рецепторы носа насытились, и он почти перестал чувствовать вонь. Теперь надо было подойти к огромному застывшему ломтю мяса. Ему вдруг во всей красе открылась вся эта еще сочащаяся кровью красная глыба, из которой вынули главные органы. Он быстро подумал о говяжьем филе, об отбивной с косточкой. Но потом, когда желчь начала медленно подбираться к горлу, образы тоже становились все хуже. Почки. Потроха. Мозги. – Вам рассказать подробно или вкратце? – поинтересовалась Демектен. Вик сделал три крошечных шажка назад и обернулся. Метра два. Отступить всего на два метра, чтобы удрать отсюда и умчаться к Селине. Это нездоровое место, это растерзание плоти вызывало в нем отвращение. – Пожалуйставкратце. Он выдохнул это единым духом. И прозекторша адресовала ему истинно прозекторскую улыбку: – Не знаю почему, но у меня на этот счет есть сомнения. Что-то вы очень бледный. Вы можете… – Все в порядке. Демектен взяла сердце, лежавшее на весах для взвешивания органов, упаковала его в пакетик и положила на место внутрь скелета. Она заново «укомплектовывала» выпотрошенное тело. – По номограмме Хенссге[19] при температуре 18 градусов в секционном зале, где производится вскрытие, по весу тела и температуре печени я могу заключить, что смерть наступила в ночь со среды на четверг, со второго на третье мая 2007 года, примерно около полуночи, вследствие многочисленных ран, нанесенных потерпевшей. Раны имеются на лице, на груди, а также на нижних и верхних конечностях. По мере того как Демектен объясняла, Вик внимательно следил за каждой анатомической деталью, о которой шла речь. Все эти синяки, кровоподтеки, гематомы прочно впечатывались ему в память. Образы такого сорта обычно хранят при себе и никогда о них не говорят. – Верхняя и нижняя губа, а также последние фаланги пальцев и кончик языка, длиной примерно сантиметра два, отрезаны весьма чисто. Убийца пользовался старым расширителем, скорее всего, чтобы жертва его не укусила, пока он режет. Расширитель был ржавый. Думаю, такими пользовались еще до появления челюстно-лицевой хирургии. Стоит проверить. Демектен обошла труп и легким движением руки пригласила Вика подойти ближе. Мортье так и остался стоять в глубине зала, прислонившись к выложенной кафелем стене. – Частицы кожного эпителия, найденные в смывах с правой ладони трупа, видимо, принадлежат убийце. Кроме того, я с определенностью могу заявить, что это продолговатые фрагменты высохшей, мертвой кожи, похожей на сброшенную во время линьки кожу змеи. Пробы находятся у меня за спиной. Еще я обнаружила на всей поверхности тела – на груди, на бедрах, на лобке – следы кукурузного крахмала. Обычно этот крахмал наносят на внутреннюю поверхность латексных перчаток. На левом бедре жертвы Вик заметил татуировку в виде змеи. Что-то вроде питона с широко раскрытой пастью и хорошо видными зубами. – …Что говорит о том, что этот говнюк снял перчатки, чтобы ее потрогать, – уточнил Мортье. – Да, но при этом позаботился стереть отпечатки. И еще одна деталь. Кончики волос жертвы в нескольких местах обожжены. Видимо, он развлекался с зажигалкой или еще чем-то в этом роде. Она чуть отодвинулась и продолжала: