– Сказать «хорошо» значило бы соврать. – Ну, милости прошу к нашему шалашу. Жоффруа был низкорослый, но повыше Вана – здесь все были выше Вана. Он почти полностью облысел, и у него не хватало нескольких зубов, выломанных соленой карамелькой. Жоффруа раскрыл принесенные папки, не обращая ни малейшего внимания на клавиатуру Вика. Если он и притворялся, то у него это здорово получалось. – Итак… В организме жертвы найдено два вещества. Во-первых, гемостатический гель, которым смазали каждую рану, чтобы остановить кровотечение. Этот говнюк хотел продлить удовольствие. Ван с наслаждением выпустил из ноздрей струю дыма. – Этот гель легко достать? Жоффруа вытащил сигарету из пачки Вана. – Ты меня удивляешь. Это как меркурохром, тот же бактерицид, только не такой мерзостный. А вот второе вещество, наоборот, достать гораздо труднее. Помнишь следы от уколов у нее на предплечье? – Лиловатые пятнышки на правом предплечье, – подал голос Вик. Жоффруа наконец удостоил его взглядом: – И как по-твоему, что это такое? – Наркотик? – Морфин. Отсутствие его следов в волосах говорит о том, что инъекция была разовая и недавняя. Ты знаешь, для чего главным образом используется морфин? – Ну, прежде всего его прописывают больным в больницах. Думаю, как обезболивающее. Жоффруа ткнул пальцем в листки экспертизы: – Правильно думаешь. Это анальгетик, который воздействует на центральную нервную систему. Его вводят умирающим пациентам или тем, кто попал в серьезную аварию… Он обезболивает, облегчает страдания. Комната, окутанная дымом, походила теперь на турецкую баню для кандидатов в раковые больные. Вик открыл окно и взял свой стакан с водой. – Ты хочешь сказать, что наш убийца… – Матадор. Пока что назовем его Матадор. – Матадор? Жоффруа оперся рукой на стол: – Знаю, что это глупо, но это идея шефа. И не ищи в этом прозвище ни малейших признаков гениальности. – Ладно, договорились. Так, по-твоему, этот Матадор вколол ей морфин, чтобы ей не было больно, когда он всаживал ей иглы в нервные узлы и мышцы? Лейтенант, которому угрожало полное облысение, загасил только что выкуренную сигарету. Ван быстро сунул пачку обратно в карман. – Да нет, вовсе не для того, чтобы она не страдала. На этот раз побиты все рекорды садизма. – Слушай, уже утро, а потому кончай со своей манерой напускать загадочности, прошу тебя. Жоффруа обвел пальцем кривую графика в досье: – Смотри. Вот точная дозировка морфина в соответствии с весом пациента и с длительностью действия. Вик и Мо подошли к столу. – Морфин начинает действовать через пять минут после инъекции, а максимальный эффект наступает примерно через полчаса. И еще три часа действие продолжается. А потом… Жоффруа схватил Вика за руку и крепко ее стиснул: – Ну вот представь, V8: я тебя обездвижил, к примеру привязал, а потом вколол тебе от десяти до двадцати кубиков морфина. Через пять минут ты будешь под кайфом, но полностью в сознании. Ты догадываешься, что я собираюсь с тобой сделать, ты видишь, как я достаю инструменты. Скальпели, хирургические ножи, иглы. Сотню здоровенных иголок. И я медленно вожу ими у тебя перед глазами, словно это свечки. Твои погребальные свечки. Жоффруа все сильней и сильней сжимал руку, Вик снова почувствовал, как по ней поднимается жар, и попытался ее выдернуть. У офицера в потертой косухе была репутация драчуна. Он пригвоздил коллегу ледяным взглядом и продолжал: – Все эти приготовления длились минут, может, двадцать. Минут десять мерзавец с ней говорил, рассказывал в подробностях, что собирается сделать, и это его заводило. Действие морфина достигло пика. И тогда он начал спокойно вводить иглы. Торопиться он не любил, все делал с оттяжечкой. Как он их вкалывал? Ходил ли вокруг жертвы? Заглублял и снова вытаскивал их по одной или всаживал в тело сразу по нескольку? Потом отрезал пальцы, губы, вырезал язык, а раны смазал гелем, чтобы кровь не хлестала и жертва не умерла бы прежде, чем он закончит свою… работу. И все это время, находясь под действием морфина, жертва ничего не чувствовала. Она просто видела, как от ее тела отрезают по кусочку, словно делят апельсин на дольки, и понимала, чем это закончится. Мо оперся о письменный стол. Под татуировкой с иероглифом Вик различил у него на руке еще одну, более старую, которую явно сводили лазером. Изображение дракона. – Кажется, я начинаю что-то просекать, – сказал Ван. – Ну конечно, я кое-что понял. – Он присвистнул, а потом добавил: – Этот тип, конечно, сама доброта. В горящих глазах обоих своих коллег Вик различил блеск сообщничества и полного согласия. Сколько же дел они распутывали вместе, сколько наполучали тумаков, сколько бессонных ночей провели, прежде чем достигли такого согласия? Жоффруа снова заговорил: – Оставалось четверть часа, Матадор свое дело закончил. Леруа он доконал. И вот морфин внезапно перестает действовать. Тело жертвы просыпается. Эффект фейерверка. Он руками изобразил что-то вроде взрыва. Вик, стоя в сторонке и держась подальше от дымного облака, сказал: – Он не желал, чтобы страдание усиливалось постепенно. Лицо его при этих словах стало жестким. – А у него есть мозги, у этого V8! Жоффруа пошарил рукой, нащупывая сигаретную пачку Мо, но не нашел и вытащил свою из кармана кожанки. Однако не закурил и обратился к Вану: – С недавнего времени я задаю себе вопрос. И вопрос этот уже все нутро мне прожег насквозь. – Что за вопрос? – Можно ли умереть от боли? Просто от боли, до того как откажут жизненно важные органы? Ван посмотрел ему в глаза, и взгляд его помрачнел. – Можно, мать твою… Гарантирую, что можно. После его слов в комнате словно холодом повеяло. Сквозь стекло проникал отсвет работающих газовых горелок. Жоффруа смял в кулаке свой стаканчик: – Этот гад довольно много времени провел со своей жертвой. Он развлекался вовсю, притащил кучу кукол и выстроил из них этакий карточный домик. И никаких следов! Один-единственный смазанный отпечаток на крошечном кусочке мела. На куклах ни одного отпечатка, и никаких свидетелей! Ну пока никаких. – А есть надежда, что появятся? – Есть. Там, напротив, на парковке таможенного склада, нашли много пустых бутылок. Работники соседней киношки утверждают, что их натаскал какой-то бомж. Его сейчас ищут. – А что насчет слегка обгоревших волос Леруа? – Полная тьма. Может, она сама их сожгла феном? А может, этот садюга поработал зажигалкой. Кто знает? – А что нового о тех клочьях чьей-то шкуры, что были у нее в руке? – Исследуют. Экспертам лучше лишних вопросов не задавать, когда речь идет о ДНК… Жоффруа уселся перед своим компьютером и полез проверять почту. Вик кивнул на термос с кофе: – Можно? – Ты что, сдурел или как? Довольный произведенным эффектом, Жоффруа буркнул: – Ладно, так и быть. Не хочу прослыть врединой, вроде того, кто сунул тебе в стол мокрый пипифакс. Но в следующий раз приноси свой термос. Да, кстати… Мо мне говорил о твоей жене. Можно взглянуть? – На что взглянуть? – На фото. Ты же наверняка таскаешь его с собой? Между коллегами есть правило: всегда показывать друг другу фото своих жен. Вик достал из портфеля маленькое фото на документ. – Ох, ни фига себе! – воскликнул Жоффруа. – Теперь я понимаю, почему Мо с тобой закорешился. Не надо было тебе идти в полицию, мой мальчик. – Почему? Жоффруа достал сухарик и открыл баночку с карамельками. – Телки ее типа обычно больно заботливые. Это она заставила тебя в день свадьбы бросить курить? Вик испепелил Мо взглядом: