– Мы оба так решили. – Закуришь опять, и достаточно быстро. – Мне это не грозит. – Закуришь как миленький. Вик Маршаль налил себе кофе и заявил: – А я сегодня ночью нарыл немало интересного. – На какую тему? – Я докопался до интересных вещей и понял, при чем тут уксус. А наутро один знакомый врач мою догадку подтвердил. Жоффруа поднял бровь: – Ну-ка, ну-ка, давай выкладывай, на что способен наш юный герой. Кто его знает? – В общем, рыл я, рыл и нарыл трактат 1839 года «Медицина и хирургия для бедных». Чтобы не заразиться чумой, надо окуривать себя парами алкоголя или неразведенного винного уксуса. И этим уксусом надо протирать газеты, дверные ручки – в общем, все, что соприкасается с кожей. Там еще сказано про «уксус четырех воров». Банда злоумышленников во время эпидемии ухитрялась грабить зараженные дома, натирая себе тела винным уксусом. Слегка оттолкнувшись пятками, Жоффруа отъехал в кресле назад. – Чума? Ты что, Варгас[23] начитался? Ван нахмурил брови: – Варгас? А это что? Лекарство? – Ты не знаешь Варгас, Мо? Это писательница! Детективы! – Вот-вот, это самое я себе и сказал, – снова вступил в разговор Вик. – Это не роман. В том мире, где мы живем, неправильно представляют себе, что такое чума. Ну, в общем, я заинтересовался винным уксусом как таковым. Уксус, которым все пользуются чуть не каждый день, имеет множество химических свойств. А ты знаешь, почему он помогал от чумы? – Чуме не нравился винный уксус? – Вот именно, лучше не скажешь. Винный уксус – мощный антисептик, он убивает все бактерии на внешней поверхности тела или хотя бы препятствует их размножению. Египтяне бальзамировали умерших, чтобы замедлить процесс разложения, поскольку он, несомненно, зависит от увеличения количества микробов. – Я давным-давно школу окончил. И дальше что? – Можно предположить, что, покрывая тело уксусом, Матадор хотел отсрочить процесс разложения, чтобы… ну, не знаю… сбить нас с толку в определении времени смерти. – Ну да. Вот только вонища на месте преступления исходит вовсе не от жертвы. – Именно! Значит, Матадор притащил ее на себе. – Мо, да это сенсация. Ну и?.. – То, что я хочу сказать, может показаться странным. Но во Франции насчитывается около тридцати шести болезней, порождающих такой запах у живого человека. Жоффруа прищурился: – Ты имеешь в виду гангрену? Вик кивнул: – Гангрена, ампутация, акротомофилия… Улавливаете связь? – Ага, улавливаем, парень! – загорелся Ван и принялся прощелкивать себе суставы кистей. Вик впервые ощутил себя на месте среди коллег. Он с гордостью продолжил: – Связь невелика, но она существует. Когда я читал материалы о так называемых поклонниках, я набрел на информацию, что некоторые фетишисты доходили до того, что добровольно становились ампутантами ради удовлетворения своих фантазий. – Ну известно же, что лучше себя самого не удовлетворишь, – включился Ван. – Но я плохо себе представляю, чтобы кто-то явился в больницу и сказал: «Здравствуйте, вы не ампутируете мне руку? Прошу вас. Это меня заводит». Он выбросил окурок в окно. – Что же, выходит, этот тип сам себе что-то отрубил? – Почему бы и нет? А без нужных инструментов и лекарств культя наверняка инфицируется, начнется некроз. Отсюда и гнилостный запах. – Но тогда зачем лить уксус на Леруа? – спросил Жоффруа, хрустя сухариком. Вик покачал головой: – Понятия не имею. Может, он к ней прикасался, ласкал ее этой… гангренозной клешней и не хотел оставлять следы для нашей аппаратуры. А винный уксус убил все бактерии, уничтожил все следы. – А может, он предпочел сохранить чистой свою жертву, – подхватил Жоффруа. – Желал прикасаться к незапятнанной поверхности, которую не тронула грязь. Может, ему самому была отвратительна гниль собственной гангренозной культи. – Вполне возможно, приятель. Запах, куски отмершей кожи, кукла с отрезанной рукой. И это объясняет, зачем ему был нужен морфин. И откуда он так хорошо знал дозировку. Он его колет себе, чтобы переносить собственную боль. Гангрена ведь должна здорово болеть. – Особенно газовая или влажная. Ткани распухают, образуется сочащаяся язва, а потом начинается разложение. Жоффруа бросился к термосу: – Я бы сейчас выпил чего покрепче, чем эта бурда. – А есть? – Я имел в виду алкоголь. Если ты недоволен, не пей. Вик залпом осушил свой стакан. – А у тебя есть какие-нибудь мысли о том, какого типа убийца тут поработал? – спросил он. Жоффруа натянул свою кожанку и кивнул Вану, чтобы тот шел за ним. – Есть. Псих, больной на всю голову, но с прекрасным чувством юмора. – Миленькое резюме. И теперь… что теперь делаем? – А тебе нянька нужна? Майор пока не пришел, надо пошевеливаться. Мы с Ваном обойдем клиентов Леруа. И допросим с пристрастием всех, с кем у нее были давние связи. В том числе и в среде порнокиношников. А ты возьми двух-трех парней и прошерсти все больницы, медицинские кабинеты, все аптеки. Твоя задача – морфин, но прежде всего – больные с гангреной. Ни один живой мертвец, либо воняющий, как падаль, либо тот, у кого рука вовсе уже лиловая, не должен остаться незамеченным. Перед тем как выйти из комнаты, Жоффруа в последний раз обернулся: – Эй, V8! Вик поднял голову: – Что? – Не посягай больше на мой кофе. Идет? 14 Пятница, 4 мая, 14:09 Стефан удивился, как легко удалось им проникнуть в Центр медицинских исследований Университета Пьера и Марии Кюри, что в Шестом округе. Они ожидали, что это закрытое заведение, по крайней мере с охранником у входа, а оказалось, что с улицы Медицинской Школы вход свободен для всех. Они с Сильвией прошли сквозь просторные аркады вдоль цветущего сада. На квадратную зеленую лужайку лился яркий свет, в котором сквозили холодные оттенки, отливающие синевой, как свет в операционном блоке. Пара остановилась перед табло с указателями: амфитеатры, Хирургическая академия, Институт врачебной подготовки… – Нам туда, – сказал Стефан, указав пальцем на название «Музей патологической анатомии Дюпюитрена». – Тебе знакомо это место? – Абсолютно незнакомо. – А должно бы. Не слишком отличается от твоей Страны Тьмы… Куда ни глянешь – всюду монстры. – Сожалею. Я бывал во многих музеях, но вот в этом не приходилось, могу гарантировать.