Они молча пошли дальше, он впереди, она за ним. И тут Стефан вспомнил другую надпись. – Университет Марии Кюри… Джон Лейн, он же Эктор Арье, живет на улице Марии Кюри. Странно, правда? Оба места, как-то связанных с моими видениями, носят имя Марии Кюри. – Куда бы ты ни поехал, везде найдешь улицу Марии Кюри. Надеюсь, ты не принялся снова за свои совпадения. Она легонько толкнула его локтем: – А я все еще нравлюсь. Студент, что шел нам навстречу… – Это тот брюнет с горящими глазами? – Он самый. Он дважды на меня обернулся. – Если ты видела, как он обернулся, значит сама оборачивалась. – Ревнуешь? – Вовсе нет. – Пошли. А ведь раньше сказал бы «да». Стук их шагов по цементным плитам пола затихал. Они прошли мимо статуи в белом балахоне, изображающей Смерть: что ни говори, а медики обладали весьма своеобразным чувством юмора. И Сильвия, в который уже раз, спросила себя, зачем она пришла сюда, в это напыщенное, леденящее душу место. Под табличкой «Музей Дюпюитрена» виднелась самая обыкновенная деревянная дверь, а сбоку от двери была пришпилена афиша: «Выставка, посвященная Джону Меррику и фиброматозу[24]. Открыта со 2 апреля по 31 мая 2007 года». – Джон Меррик… Джон Лейн… – Джон Фицджеральд Кеннеди, Джон Малкович, Джон Леннон… Хочешь, еще наберу? Стефан не стал настаивать и толкнул тяжелую дверь. Выставка была открыта для посетителей. Они заплатили по пять евро за вход. Как и следовало ожидать, в ранний послеполуденный час по залам этого мрачного места, посвященного монстрам, бродили всего два-три студента. – В 16:00 будет демонстрация документального фильма, не вышедшего при жизни Джона Меррика, – «Человек-слон», – пояснил служитель музея, молодой парень в белой рубашке. – Мы пришли не затем, чтобы смотреть документальный фильм, – сухо заметила Сильвия. – Жаль. В фильме очень хорошо показаны две важнейшие вещи. Во-первых, тот факт, что природа, обделив этого человека, дала ему выдающийся интеллект. И во-вторых, монстров из людей делает не болезнь, а общество. Ашиль Дельсар, как было обозначено у него на беджике, протянул каждому по билету. Стефан сразу же принялся разглядывать свой билет и нервно вертеть его в руках: – Смотри! Точно такой, как я видел во сне! Желтый, со штампом музея Дюпюитрена! Не может быть! – Ты же сам сказал: этого не может быть. Сильвия снова подошла к хранителю, который раскладывал какие-то фотографии: – Скажите, пожалуйста, вы видели когда-нибудь вот этого человека, моего спутника? Парень в белой рубашке вгляделся в Стефана и пожал плечами: – Я здесь работаю всего два года, а музей посещает много народу. Особенным успехом пользуется выставка «Человек-слон». – Да, об этом все говорят. – А ваш спутник не может сам вам это сказать? – Благодарю вас… э-э… месье Дельсар. Стефан подошел к служителю и краем глаза взглянул на фото. – Сиамские близнецы-пигопаги[25], – с интересом констатировал он. – Срослись в области таза и позвоночного столба. Ашиль Дельсар посмотрел на него с любопытством, он был явно заинтригован: – А вы, как я вижу, заметно осведомлены. Стефан улыбнулся и указал пальцем на другой снимок: – Девочка с четырьмя ногами и четырьмя руками? Сдаюсь, не знаю. – Она родилась в 2005 году и страдает очень редким заболеванием – ишиопагией[26]. Я в прошлом ездил в Индию, в Бишар, деревню, где она родилась, чтобы ее увидеть. – Но ведь это же очень далеко. – Зато оно того стоило. Обитатели деревни считают, что девочка – реинкарнация богини плодородия Лакшми. Ее так и назвали. Сильвия вздохнула и потянула Стефана за руку: – Если я мешаю, ты скажи. Ну, что мы сейчас делаем? – На твой выбор. – Ладно… Ну почему, с тех пор как мы познакомились, ты вечно тянешь меня в какие-то странные места? – Мне всегда нравились странные места. – Лично я предпочитаю Венецию. – В монстрах переплетается скандальное с непристойным, сочетается несочетаемое, соединяются контрасты. Они меня притягивают, и тебя тоже, хочешь ты этого или нет. – До чертиков умная тирада. Кто тебя на нее вдохновил? – Да вот то самое, что сейчас перед нами. Они вошли в зал со множеством стеллажей, где за стеклами витрин дряхлели сотни фрагментов скелетов и восковых моделей частей тел. Сильвия подошла, закрыв рот рукой. Все это вызывало гораздо большее отвращение, чем муляжи Стефана, потому что здесь почти все было по-настоящему. Все говорило о людях, некогда живших и страдавших от совершенно конкретных болезней. Она повернула голову к подборке деформированных челюстей. Муляжи из гипса, из дерева и из воска представляли патологии с непроизносимыми названиями. Там стоял и полный скелет человека, больного сифилитическим остеопериоститом[27]. Берцовые кости у него по форме напоминали лезвия сабли. Дальше шли проявления костного сифилиса, глиоматозные[28] кисты, деформации таза в результате родовой травмы, туберкулез костей и суставов, хронические остеомиелиты, неправильно сросшиеся кости, пульсирующие остеосаркомы. Все, что природа создала явно в ужасе, все насилие над живой плотью было собрано здесь, в музее Дюпюитрена. – Просто завораживает, – повторял Стефан. – Как же я раньше сюда не заходил? Слева к нему подошел хранитель. Сильвия смотрела на него, высокого, пышущего здоровьем темноволосого парня, и невольно сравнивала с мрачным, погруженным в свои зловещие мысли Стефаном. Один мучился своими внутренними монстрами, другой был занят тем, что выставлял монстров напоказ. А так ли они друг от друга отличались? – Что-то не так? – спросил Ашиль Дельсар, заметив, что на него смотрят. Сильвия смутилась и быстро перевела глаза на мужа. – Нет, – ответила она. – Я действительно редко заглядываю по пятницам в галерею монстров. Мне все это отвратительно. Ашиль сочувственно улыбнулся: – А знаете, далеко не всех этих людей убила болезнь. – В самом деле? А что же? – Отношение окружающих. Сильвия почувствовала, что ей не хватает воздуха. И тут взгляд ее упал на жуткое, страшное фото. Отец изготавливал аппаратуру для сына, а тот стоял перед ним на верстаке, как статуэтка без рук, без ног, одно детское тельце сантиметров сорок высотой, с лицом убитого отчаянием ангела. Она быстро подошла к Стефану: – Мы уходим! А тот нервно бродил среди витрин. – Не знаю, что мне делать, что искать. Я никогда здесь не был, это совершенно точно. Но ведь тот билет в моем кошмаре наверняка что-нибудь означает. Сильвия взяла его за плечи и основательно встряхнула: – Да посмотри же ты вокруг, черт возьми! Ты целыми днями возишься с монстрами, так что же нового ты сможешь найти в этих галереях? – Тут совсем другое. – Так ли это «другое» отличается от того, что ты видел в хосписах в Лионе? – Там все экспонаты восковые, а это вовсе не одно и то же, это… – Очень похоже! Ты, должно быть, слышал какие-то разговоры об этом треклятом музее. В Интернете, на съемках, на той вечеринке, когда ты напился. А ужасные рисунки каких-то детей у тебя в подвале? То же самое, что здесь! Ты здесь был, только забыл из-за аварии, из-за таблеток, но мозг сохранил информацию и выдал ее в ночном кошмаре. Все очень просто. На них начали оборачиваться. – Не надо кричать, – сказал Стефан, пытаясь ее успокоить. – Либо мы сейчас же едем домой, либо возвращаться будешь уже сам! Знаешь, мне надоело водить тебя за ручку, с тех пор как ты без всякой причины пожелал переехать в свой поганый лес!