Оба полицейских не стали здороваться за руку. – Странно, – произнес Ван, словно говоря сам с собой. – У нас в Китае у большинства кукол нет век. А если и есть, то без ресниц. Никогда не знал почему. – А вот волосы, наоборот, очень длинные, черные, как у тебя. У моей жены есть такая кукла, она ей досталась еще от бабушки. Лицо Вана помрачнело. Маску он надевать не стал и махнул рукой Вику, чтобы тот подошел. – А вот эту ты видел? Он указал на куклу-голыша с изуродованным тельцем, раздутыми ручками и ножками и рябым личиком. Одна нога у нее была короче другой, а левое предплечье явно кто-то отрубил. – Он специально расплавлял каучук, чтобы добиться таких деформаций. Возможно, пустил в ход горелку. Вытянул затылок и правую ногу, а на лице, особенно справа, насажал бугорков. И еще точным ударом отрубил левое предплечье. Кукол восемнадцать, и только одна эта так изуродована. Глядя на застывших кукольных мамочек и хрупких кукольных детишек, Вик подумал о Селине, о ее животе. Не просматривается носовая кость. Гудящее эхо наследственных заболеваний. Он обернулся к выходу: – Не понимаю, как ты можешь выносить этот запах. Или ты хочешь сказать, что и к этому постепенно привыкают? Лейтенант Ван выпрямился и почесал губу. Ноготь у него на левом мизинце выдавался сантиметра на два и прорвал латексную перчатку. – Мой отец работал в дешевом ресторанчике под названием «Мой Пхуон». Уверяю тебя, по сравнению с вонью у них на кухне здесь просто розы благоухают. – Вот поэтому я никогда не поеду в Китай. – Ресторан и теперь открыт. Авеню д’Иври, в Тринадцатом округе. Вику вдруг стало жарко и очень захотелось пить. – Я мельком взглянул на труп, – сказал он, облизав губы под маской. – Лица не видел, только тело. Я в этом не особенно разбираюсь, но мне показалось, что оно не разложилось. – И не должно было. В первом приближении смерть произошла нынче ночью. – Но тогда откуда эта вонь? – Про вонь ничего не известно. Как и про этих кукол… Никто ничего не знает. Зачем они здесь? Почему их восемнадцать? Почему тут и пупсы, и куклы-взрослые? И почему одна так изуродована? Не нравится мне все это. Убийца, у которого вместо мозгов черт знает что, – дурной признак. Вик тоже выпрямился. Его одолевала небольшая слабость, но тошноты не было. Он посмотрел на запачканную кровать, где капли крови уже обрели оттенок тутовых ягод. В конечном счете он был доволен, что опоздал, и теперь испытывал постыдную радость, что избежал самого худшего. Отсутствие тела обезличивало всю сцену. Обернувшись к Вану, он указал пальцем на костыль в углу: – Это ее костыль? У нее что, нога была сломана? – Вскрытие покажет. Самое занятное то, что на костыле отпечатки трех или четырех разных людей. – А маленькие лужицы воды на каменном полу? Я один такой след видел, когда входил в комнату. – Значит, ты считаешь… – Про это тоже ничего не известно? – Верно. Ты все на лету схватываешь. Просто невероятно. Вик набрал воздуха в легкие и ринулся в бой: – Расскажи-ка мне все, что ты увидел, когда вошел. В деталях. Мо Ван отпустил техников, работавших в спальне. – Я не знаю, зачем они подключили тебя к этому делу. Пользы тебе с этого не будет. – Почему? – Тебе преподнесли отравленный подарочек. Ты очень молод, гладко выбрит, ты женат. Жене твоей это вряд ли понравится. – Это касается только меня. – Ты еще зеленый новичок, парень. Японцы в школах сумо с детства бьют учеников палкой по башке, чтобы они совершенствовались и делали успехи. И знаешь, большинство бросают заниматься, едва начав. Натянув латексную перчатку, Вик направился к выключателю и попытался включить свет. – А жизнь вообще – сплошное битье палкой по башке, – отозвался он. – Но я умею держать удар. – У тебя была сладкая жизнь, по-французски сладкая, у тебя были деньги, был дом, куда ты возвращался. О каких ударах ты говоришь? – Он пожал плечами и продолжил: – Не возись со светом, света нет. Его не было, уже когда мы приехали. В этой хибаре не осталось ни одного целого предохранителя. И не говори, что это странно, без тебя знаю. Ван подошел к луже крови и указал на постер: на нем в солнечных лучах нежилась на белом песке женщина. – Это жертва. Аннабель Леруа. – Вот черт… – Да уж… Бывшая порнозвезда, которая стала независимой путаной класса люкс. Когда я говорю «бывшая», это значит, что ей было двадцать шесть лет, а когда я говорю «класса люкс», то это действительно люкс. Добыча для жирных рыб: администрация президента, бизнесмены, адвокаты. Он выдержал многозначительную паузу. Вик разглядывал силиконовые губы и искусственный ультрафиолетовый загар на глянцевой бумаге постера. – Ох ты черт, ну и бомбочка! – И теперь она взорвалась. Ее, с раздвинутыми ногами, привязали к кровати. – Головой вверх? Глаза были завязаны или нет? Она была голая? – Да, нет, да. Не строй из себя профайлера, парень, ты довольно быстро поймешь: ничего не бывает просто так. Но я тебе не учитель. Ты только что из школы, у тебя еще голод до дел, и это нормально. Но это быстро пройдет. Может, уже завтра ты предпочтешь остаться дома. Ван похрустел суставами пальцев. Эту процедуру он регулярно проделывал по нескольку раз на дню. – Судмедэксперт насчитал больше ста иголок, повсюду воткнутых в тело: в лоб, в скулы, в плечи, в грудь, в ноги. Вик поежился: – Акупунктура? Игры садомазо? – Просто бойня. Иначе бывает редко. Убийца отрезал ей последние фаланги пальцев, вырезал язык и губы. Она была голая, но он обернул ей бедра простыней: вроде бы одел и срам прикрыл. А вот челюсти были раздвинуты такой заржавевшей штуковиной, наподобие… Ну как ее… Черт, как она называется? Вик, застыв на месте, глядел на матрас. Жестокие слова Вана стучали у него в мозгу. – Эй, лейтенант, как она называется? – Расширитель челюстей? – Вот-вот, расширитель. По виду многочисленных резаных ран и по тому, что жертва сильно потела, Демектен полагает, что пытка продолжалась немалое время. – Демектен? – Это судмедэксперт. До Вика с большим опозданием дошел конец фразы: «немалое время». Совсем как в фильмах или романах. Какой преступник задержится на месте преступления, кроме отъявленного садиста? Он попытался размышлять по правилам. «Никаких эмоций», объясняли им в курсе психологии. Как будто можно контролировать свое нутро. – Сексуальные услуги? – Нет, и это тоже нет. Тут что-то другое. У нее в правой руке был зажат обрывок какой-то странной кожи… похожий на шкурку змеи. Не прерывая объяснений, он указал носком ботинка место возле кровати: – А вот эти три вмятины, расположенные треугольником, тебе ни о чем не говорят? Вик присел на корточки: – Похоже на следы от штатива, от треноги. – Вот-вот. Возможно, преступление фотографировали. – Неправда, не может быть. Мо Ван подошел к выдвижным ящикам: – По предварительным данным, Леруа сняла это помещение всего два месяца назад. У нее обнаружили счета из агентства по найму помещений, и первый датирован мартом.