Стефан взглянул на бедро. – Великолепно, – сказал он, опуская футболку. * * * Стефан незаметно скользнул под одеяло. Теплое тело Сильвии чуть отодвинулось. – Что ж ты свет не зажег? – сухо сказала она. – Потому, что не хотел меня будить, или потому, что явился в три часа ночи? – Не хотел тебя будить. – Ты меня еще любишь? – Конечно люблю. Вздох. – Ты с кем-то встречался? В холодном полумраке спальни Стефан повернулся к жене спиной. – Нет, ни с кем. Ни с кем в том смысле, какого ты ожидаешь. Ты слишком много дергаешься. Он тайком потрогал левое бедро. Ему сейчас хотелось только одного – заснуть. И выяснить, получилось ли связаться со Стефаном-из-будущего, если тот вернулся в отель прочесть послания и разъяснить ему смысл сновидений. – От тебя пахнет алкоголем, ты не отвечаешь на мои звонки, и мы совсем перестали заниматься любовью. Конечно я дергаюсь. Где ты был? – У Джеки. Это мой друг-физик. Он ответил быстро, не задумываясь, и это сбило ее с толку. – Ладно, пусть у Джеки… Что за важный визит, если ты посреди ночи срываешься в Париж, несмотря на то что тебе запрещено садиться за руль? Стефан стиснул кулаки. Что бы он ни ответил, результат был ему известен: Сильвия взорвется, вскочит с постели и отправится спать в гостиную. Или куда-нибудь уедет на машине. – Надо было поговорить по-мужски. И мне это пошло на пользу. Худшую часть пути я уже прошел. Сейчас мне нужно немного времени. – Завтра к трем часам ты пойдешь к Робовскому. Это пси-специалист. – Психолог или психиатр? – Психиатр. Тебе надо заново пройти курс лечения и изгонять демонов, общаясь с компетентным человеком, а не с физиком. Стефан тихонько вздохнул: – Я пойду, раз ты хочешь. – Это не прихоть. Я всегда думала, что ты сможешь измениться, не дать мрачному миру твоей работы тебя поглотить. Жизнь – это не фильм. И я – не силуэт на кинопленке. За этим силуэтом – и живые чувства, и радости, и страдания. Она встала, держа под мышкой подушку, и потянула за собой теплое одеяло, а потом вдруг резко включила свет. Стефан свернулся в клубок, не глядя на нее. – С каких это пор ты спишь в кальсонах? – удивилась она. – Я немного замерз… Сильвия почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. – Я всегда тебе помогала. Дни и ночи проводила с тобой в больнице, пытаясь понять. Я видела тебя с переломанными костями. Вместе мы всегда справлялись с тем, что ни ты, ни я не в состоянии были осмыслить. Мы переехали сюда, потому что ты так захотел, и я, как всегда, поехала с тобой и не жаловалась, потому что… потому что я тебя люблю. Теперь она плакала, а Стефан по-прежнему лежал, свернувшись, как собака, не в состоянии ни встать, ни прижать ее к себе. – Но на этот раз силы мои кончились, – продолжала она. – В том, что с тобой творится, в том, что ты скрываешь от меня, нет ничего из ряда вон выходящего, как ты думаешь, как ты всегда думал. Галлюцинации… Обычные, заурядные галлюцинации. Он наконец повернул к ней голову: – Это не были… Он застыл с открытым ртом. Сильвия подошла к нему и положила на кровать фотографию: – Я ее сделала, пока ждала тебя. Старым поляроидом, который нам подарили на свадьбу. Ты помнишь нашу свадьбу? Храни это фото, может быть, это единственное воспоминание, которое скоро тебе останется от меня. Мне еще хочется нравиться, Стефан. Я не согласна зарыть себя в землю рядом с мужем, который ко мне даже не прикасается и отказывается от лечения. Она быстро натянула черные джинсы и серый пуловер и, уже уходя, прибавила: – Мне давно надо было открыть глаза. Вот уже несколько лет, как в тебе что-то разладилось. Как и тебе, мне не хотелось верить врачам. Но они кругом правы. И были правы с самого начала. Весь дрожа, Стефан вскочил и взял фотографию. Спустя несколько секунд тишину разорвал шум мотора. Сильвия куда-то уехала, как поступала довольно часто. И он не знал куда. Он снова вгляделся в фото. Жена остригла волосы. И лицо ее на глянцевой бумаге заострилось и стало жестким от гнева, совсем как в том сне. Оставшись один на один со своим страхом и непониманием, Стефан схватил бутылку виски и пил, пока не опьянел. Пока не заснул, держась рукой за татуировку. Она гласила: «Расскажи мне о Мелинде. Мои послания начертаны на стене номера 6 в гостинице „Три Парки“. Оставь там же свои». 26 Суббота, 5 мая, 02:21 Кассандра Либерман сняла руку с компьютерной мышки и взяла зазвонивший мобильник. Было уже больше двух часов ночи, а она все еще чатилась в мессенджере. – Да, кузен. Что новенького? – Я нашел один вариант. Отличный. – С отдельной палатой? – Да. – А рука? Как рука? – Рука что надо, полный ажур. – Что надо, значит? – Доверься мне. Я бы тебе не позвонил ради какого-нибудь фуфла. – Когда начинается операция? – Через несколько часов. Давай выдвигайся. Теперь или никогда. – Я уже еду, братишка. Буду через час. Никуда не уходи. – Да куда я денусь? Кассандра отсоединилась и широко улыбнулась. Прекрасная новость. Если Жак не соврал, вечер, похоже, закончится настоящим апофеозом. Брюнетка закончила болтать по мессенджеру со своей рыжей подружкой, красавицей Амандиной, оделась – джинсы, черная футболка с изображением группы «ACDC», черные мартинсы – и быстро сложила в сумку фотоаппаратуру. Из загородного дома в Шеврезе ей надо было попасть в больницу Кремлен-Бисетр[40]. Конец порядочный, но игра стоила свеч. Ее кузен Жак обладал гениальным свойством: он не задавал вопросов. В ее ремесле такие люди требовались всегда.