– Благодарю за заботу. Из города до дендрологического парка шел автобус, однако комфортабельным назвать его было сложно. Клео отдал водителю несколько монет и сел на истрепавшееся сиденье. Кондиционера не было, и единственное, чем приходилось довольствоваться – это открытое окно, что сразу же испортило ему прическу. Посетителей в парке было немного – сиеста. Жара опустошала даже в сени огромных крон, и промокшая насквозь рубашка мерзко липла к спине. Наверняка останется пятно. Клео мог бы побродить здесь, разглядывая таблички с названиями деревьев, но сейчас его интересовало отнюдь не это. Тем более он предпочитал дикие, нетронутые человеком леса. Указатель нашелся нескоро – выцветший, незаметный, ведущий на заросшую корнями тропу. Местное кладбище. Клео казалась сомнительной сама идея вывешивать на всеобщее обозрение лица обезображенных смертью трупов, но ещё более сомнительной она показалась, когда он дошел до места назначения. Они были слишком правдоподобны. Словно сами лица сорвали с тел умерших и развесили на каждом дереве – каждая пора, каждый шрам были тщательно воспроизведены. Они спали, и Клео казалось, что в любую секунду они могут открыть глаза. Он шел от маски к маске, внимательно их разглядывая. Старые и молодые, женщины, мужчины, дети – все были подвластны смерти. Кладбище было огромным, оно простиралось насколько хватало взгляда, и Клео только сейчас понял, что находится в обители давно прошедших лет. Даже птицы не пели здесь. Клео бродил от дерева к дереву, пытаясь понять, какова была судьба того или иного человека. Здесь морщины покрыли лоб совсем молодого мужчины – какие невзгоды пришлось преодолеть ему в жизни? Шрамы на лице женщины – ее бил муж? Не сказать, что Клео были свойственны подобные размышления, но это место словно заставляло его задуматься о течении жизни и судьбах других людей. До тех пор, пока он не заприметил две маски, висящие в стороне от остальных – словно самоубийцы, которым место было лишь за оградой кладбища. Сначала он подумал, что глаза его обманывают. Что он обознался. Но то, что он видел, было не наваждением, не сном – лишь жестокой, суровой реальностью. Знакомые тонкие морщины у глаз. Глубокие линии, отходящие от губ вниз. Выражение неописуемого ужаса, застывшего на лице перед смертью. Смертью. В этот момент сомнения в его голове обратились в знание. Всеразрушающее, уничтожающее знание. Кристиан Тайлер мертва. Атмосфера стала будто тяжелее в десятки раз, а жара испарилась, оставив Клео кутаться в одеяло из мертвого холода. Он смотрел на ее лицо; тонкое дерево стало ее шеей, а лианы – длинными вьющимися волосами, словно она полностью соединилась с лесом. Клео не мог шевельнуться; он не мог даже вдохнуть, и всепоглощающее отчаяние медленно затмевало его разум. Что-то похожее он чувствовал, когда узнал о смерти Ника. Когда надежда на его выздоровление уже крепко укоренилась в сердце, когда до счастливого конца оставался лишь шаг – и он оказался шагом в пропасть. Те дни прошли как в тумане; не было сил даже на привычную маску. Тогда он и привел Кристиан Вальвейну – что это было, нелепая месть единственному человеку, которому действительно было дело до брата? С тех пор он словно помешался. Стал одержим ею, всем, что с ней связано. Пытался доказать себе, что в смерти его семьи виновата Кристиан, и лишь она; что это не сам Клео привел братьев напрямую к ней, зная, чем это может кончиться. И лишь сейчас, глядя на ее лицо, искореженное смертельным ужасом, он понял, что потерял все. Даже причину мстить. Он остался один, совсем один в этом мире. Некому было задать последние вопросы – лишь бездушной маске, висящей в стороне от остальных. Наверное, для этого и существовало это место. Филиппо жив? Теперь он понимал, что это не было надеждой. Это было лишь вопросом, может ли вообще Филиппо быть жив после того, что Кристиан нашла. Что чувствовала она, глядя на соседнюю маску Филиппо Витале, человека, которого она должна была найти живым? Наверное, нечто похожее. Медленное осознание вдруг сменилось злостью. Почему жизнь так несправедлива? Сначала она забрала у него братьев, а теперь ее. Кулаки неосознанно сжались, и он бессильно ударил дерево перед собой, будто оно что-то могло изменить. Тупой болью отозвался удар. – Верни… – прошептал он тихо, не зная, к кому обращается. Мимолетный приступ злобы будто забрал у него все силы, и сейчас ярость испарялась, утекая, словно кровь из смертельного ранения. Бессмысленная, не способная противостоять реальности. Клео медленно опустился на колени и уткнулся лбом в дерево. Он не помнил, плакал ли он, или просто забылся, не реагируя ни на что. Очнулся он уже в номере. Он не помнил, как дошел, лишь смутные обрывки визуальных образов плясали перед глазами. Он лежал на кровати, не удосужившись даже сбросить промокшую одежду. Глаза бесцельно изучали потолок. Сколько часов прошло, как он лежит в таком положении? Он не помнил. Помнил только ощущение давящей пустоты и вкус крови, заполнившей рот после того, как он прокусил губу. В кармане завибрировал телефон. Звонил сержант Фледель Крайше. Клео хотел отклонить вызов. Что он мог сказать человеку, для которого его «капитан» была настолько дорога, что он был готов пойти наперерез начальству? Но что-то заставило его взять трубку. – Ну что, удалось что-нибудь выяснить? Ни «здравствуй», ни «как дела». Оно и к лучшему – Клео не знал, как сейчас прозвучит его голос. Удалось ли ему что-то выяснить? Разве он сможет сказать ему? Помолчав немного, Клео промычал что-то отрицательное. – А вот у меня информации навалом. Все, как ты просил. Даже про лес выяснил. Сержант говорил быстро, уверенно. Клео с трудом сел, чтобы сосредоточиться. Какой был в этом смысл? И все-таки он собрал всю свою волю в кулак, чтобы выслушать Фледеля. – Итак, настоящее имя Филиппо Витале – Свейн Робинсон. При переезде он сменил имя, чтобы иностранное звучание не отпугивало потенциальных клиентов. Основал сеть отелей в Алькелано, сразу же сделав его одним из известнейших курортных городков. Детей нет, живет с женой, Джиной Витале… Впрочем, наверное, остальное ты и так знаешь. Куда интереснее пропавшая женщина – Энид Фиорст. – Что с ней? – Клео сглотнул, чтобы голос не казался таким пересохшим. – Она не отсюда. Приехала из столицы после того, как ее муж покончил с собой. Многие обвиняли ее в том, что это она его довела. – Это так? – Кто знает. Все это всего лишь местные слухи. В любом случае, похоже, что она попыталась… сбежать от этой истории. У нее двое детей, работает единственным фармацевтом в городе. По факту получается, что, кем бы ни были злоумышленники, они лишают город его жизненно важных артерий – человека, сделавшего город известным, единственного человека, способного вылечить… Ты понимаешь, к чему я клоню? – Кристиан сюда не вписывается. – Возможно, она подошла к разгадке слишком близко. Клео промолчал. Искаженная ужасом маска вновь встала перед его лицом. – А что насчет леса?.. – До сих пор не понимаю, почему он тебе так важен… Но вообще история у него интересная. Шестнадцать лет назад его высадили на месте старого, сгоревшего. Но известен он не этим. В нем пропадали люди. – Да неужели. – И причину нашли довольно быстро. Пещеры, пролегающие под ним. Авантюристы часто терялись в них, и в конечном итоге их завалили. Но ходят слухи, что где-то еще есть незакрытые ходы. Может быть, Кристиан просто потерялась, расследуя место преступления?.. Нет. Она не потерялась. Кто-то убил ее и вывесил ее маску. Это точно дело рук человека. И все же в душе Клео почему-то до сих пор не таяла надежда. – Это краткая выжимка всего, что я нашел. Сейчас пришлю подробный отчет. – Я не твое начальство, чтобы делать мне отчеты. – Старая привычка. В любом случае, тебе будет удобно иметь информацию всегда под рукой. Конец связи. В трубке раздались длинные гудки. Клео медленно встал. Нет, он должен найти ее. Найти хотя бы для того, чтобы убедиться. Иначе он никогда не успокоится. Он увидит ее… Живой или мертвой. Фледель завершил звонок и отклонился в кресле, отпивая глоток черного кофе. Растворимый, три в одном – самый дешёвый, что можно было найти в супермаркете рядом с домом. Стоял вечер, и свет от машинных фар лениво полз по потолку. Но Фледелю не спалось. Он не спал с тех пор, как узнал о произошедшем. Бледная анемичная луна одним глазком заглядывала в комнату. Он думал о той ночи с Кристиан. Как странно бывает – она подпустила его к своему телу, но не к душе. Когда он уже думал, что заполучил ее, стало известно, кто стоит за преступлениями, и Кристиан снова замкнулась. Да, она изменилась, словно сбросила с себя тяжесть прошлого, но странная дистанция, всегда разделявшая их, никуда не делась. Он видел, она старалась, но, возможно, просто не могла довериться ему полностью. Потому что уже обожглась. Он вспомнил, как сказал ей слова любви по телефону, и быстро положил трубку, будто боялся не услышать ответ, на который надеялся. Тридцать семь лет, а ведёт себя как мальчишка. А теперь она пропала. Фледель представил, как сложилась бы его жизнь, не появись в ней капитан. Картинка складывалась не самая приятная. В это странное для них время, кошмар, который они пережили вместе, исцелилась не только ее душа. Лишь благодаря этой женщине он смог отпустить все то, что мучило его на протяжении многих лет. Что если он может больше никогда ее не увидеть? Ярким взрывом отпечатались на задней поверхности век подвешенные тела его друзей. Нет. Он не хочет переживать это вновь. Он не хочет потерять человека, ставшего для него таким дорогим. Что-то в голосе Клео навело его на подобные мысли – хитрый лис не собирался выдавать всю информацию, что у него была. Если Кристиан в опасности… Он хотел сорваться, никому ничего не сказать, поехать в Корканте. Но так он не смог бы оказывать информационную поддержку Клео, единственному человеку, который хоть что-то знал в этой истории. Возможно, единственному человеку, который мог бы ее найти. Ощущение собственной беспомощности застряло в горле рыбьей костью. Морган завалил его работой, чтобы воспрепятствовать его поздке. Хитрый черт. Фледелю придется остаться здесь. Капитан сильная. Она справится. Она выберется из чего угодно. В конце концов, именно за это он ее и любил. Жажда. Голод. Безысходность. Кристиан то погружалась в сон, то снова просыпалась, прислушиваясь к тишине в соседней камере. Он не приходил в себя. Что, если удар был слишком силен, и она убила последнюю их надежду на спасение? Теперь им не остается ничего, кроме как сдохнуть здесь не то от голода, не то от жажды, а может, и вовсе от страха. Энид было все хуже, Кристиан уже не помнила, когда она последний раз открывала глаза. Филиппо все время проводил с ней, а Кристиан дежурила у камеры их похитителя. Просыпайся. Ты не мог умереть. Она закрыла глаза, и разум предательски подсунул ей картины пейзажей Кронфорда. Верно говорят, чем дальше от родных краев, тем пленительнее они кажутся – и здесь, в окружении сырых камней, даже серый город, где она провела всю свою жизнь, вдруг окрасился в невиданные доселе оттенки. Корканте был ярким, красивым и экзотичным, но Кристиан нестерпимо захотелось домой. Прочь, прочь отсюда, обратно в маленький кабинет, к людям, которых она любила. Она уже жалела, что согласилась на всю эту авантюру, предложенную Морганом. Мысли о том, что этот подвал станет последним пристанищем ее жизни, медленно вкрадывались в сознание, сколько Кристиан не гнала их прочь. Нет. Много всего было пережито – и она не сдастся просто так. Когда она в очередной раз проснулась, за стеной послышался тихий вздох. Кристиан напряглась, хотела позвать его, но от сильнейшего диссонанса, от того, что она все еще не могла поверить, она не могла произнести его имя. Губы разомкнулись, но у нее не вышло. Связки не реагировали. Мозг отказывался верить в происходящее. Человек, так охотно выслушивавший ее боль, лежал в соседней камере, сраженный ее рукой. Человек, мучивший их с Филиппо столько дней подряд. Человек, из-за которого Энид не просыпалась. – Мне следовало предположить, что люди не меняются. Его голос был тихим и хриплым, полным разочарования. Словно не он запер их в закрытом на несколько ключей подвале, подсыпая наркотики в воду. – Сколько бы я ни старался, мне не изменить вашу природу. – Природу? Чего ты добиваешься? Хочешь изменить природу человека? Возомнил себя великим ученым? Богом? Она сталкивалась с подобным. Абсолютно невменяемые люди, помешанные на своей сумасшедшей, лишь им понятной цели. В законе даже были предусмотрены иные статьи для таких, как он, хотя в конечном итоге они могли совершать куда более страшные преступления. И заточение Филиппо на несколько месяцев в этом темном месте казалось ей куда страшнее, чем убийство. Если бы он хотел сделать это из-за денег, все было бы гораздо проще. – Природу человека…