– А откуда известно, что дерево посадили именно люди? – поинтересовалась Аделина, вытягивая свои длинные ноги в облегающих джинсах. – Дело в том, что тут не растут красные дубы, зато очень распространены ели с темно-зелеными иголками, поэтому край и называется Шварцвальдом[5]. Этот дуб – единственный в своем роде. – Хорошо, но почему его посадили именно здесь, тут же ничего не было? – Не совсем так… Его посадили… подальше от людей, скажем так… Он хлопнул ладонью по ручке кресла: – А теперь посмотрим дом! Возьмите с собой малышку, у меня для нее небольшой сюрприз! В некоторых местах кора дуба вздыбилась, образовав отвратительные наросты. Кэти потрогала ствол кончиками пальцев и резко отдернула руку. Дерево было ледяным. Дофр проводил их в коридор. Аделина осталась в гостиной в компании Кристиана. – Нет ничего хуже для инвалидных колясок, чем прямые углы, – проворчал Дофр, въезжая в коридор. – Вам помочь? – предложил Давид. – Никто никогда не катил и не будет катить мое кресло, – неожиданно резко и холодно ответил Дофр. Миллеры обменялись коротким взглядом. В конце коридора Дофр вставил ключ в огромный замок и открыл дверь в глухую кладовку, отделанную шифером. Из нее выкатился розовый шарик. Поросенок пронесся мимо остолбеневшего Давида, а Кэти наклонилась и попыталась поймать его. Клара кинулась к животному. – Это Гринч[6], – весело сказал Дофр, наслаждаясь радостью Клары. Он сделал вид, что у него под глазом синяк. – Они с вашей дочкой как будто созданы друг для друга… Может, это знак? – Клара просто неудачно упала, – быстро ответила Кэти, садясь на корточки рядом с поросенком, который не переставал похрюкивать. Дофр улыбнулся: – Вернемся к нашему дорогому Гринчу. Он совсем малыш и весит всего пять килограммов. Прежние арендаторы попросили нас позаботиться о нем. Кормить, то есть… Но я смотрю, вы ему понравились, Кэти! – У нее с животными настоящая любовь, – подтвердил Давид. – Если бы я каждый раз ее слушал, у нас дома был бы настоящий зоопарк! – Можно его иногда выпускать? – спросила Кэти, не поднимая глаз. – Кларе будет весело… – Я не против, – ответил Дофр. – Но не очень привязывайтесь к нему. Гринч не наш, и, может быть, его скоро заберут… – У меня вопрос… Что он тут забыл, в Шварцвальде? – спросил Давид. – Скоро узнаете… Дофр сделал знак Кэти, чтобы она загнала Гринча обратно в кладовку. Клара немного покапризничала, а потом они пошли обратно по коридору. – Прошу прощения за неприятный запах, но у нас не было времени проветрить шале, – объяснял старик, отпирая следующую дверь. – А прежние арендаторы о нашем комфорте не особенно думали. – Зачем им понадобился весь этот антисептик? – спросил Давид. – Calliphora vicina, Hydrotaea pilipes – вам это о чем-нибудь говорит? – Мухи, кажется… – Отлично! Хозяева этого дома – энтомологи… – Энто-что? – переспросила Кэти. – Энтомологи. Специалисты по насекомым, – объяснил Давид. Чуть скрипнули дверные петли. Кэти отпрянула, настолько сильным стал запах. Они вошли в комнату, следуя за Дофром, тот уже включал свет. Кэти не могла поверить собственным глазам. Мухи были повсюду. Сотни ярко-зеленых мух размером с крупную бусину были нанизаны на булавки и пришпилены к картонкам. К зелени их брюшек добавились рубиновый и аметистовый цвета крыльев бабочек, янтарный цвет пробирок и прозрачные лупы, линзы для микроскопа и объективы фотоаппаратов. Лаборатория. Они попали в настоящую лабораторию. Она повернулась к Давиду, который держал за руку Клару. Так они постояли немного, не проронив ни слова, Кэти мутило, Давид был заинтригован. Затем Дофр объявил: – Именно здесь вы будете проводить бо?льшую часть времени. Давид, вот ваши рабочие инструменты… Он указал на пишущую машинку и две пачки бумаги. А вокруг лежали скальпели, высушенные личинки, срезы ткани в стеклышках. Лампочка без плафона тускло освещала помещение. – Здесь? – вздрогнула Кэти. – Пишущая машинка? – Давид не верил собственным глазам. – Но как же? Я привык вносить исправления, возвращаться к написанному! Я не умею работать на машинке! У меня уйдет на написание книги уйма времени! Дофр чуть покачал головой: – Нет-нет… Буквы обладают определенной силой, их нельзя просто так печатать. Когда будете нажимать клавиши, то сами к этому придете… Уверен, что ваш текст от этого только выиграет. К тому же исправления – это, в общем, не проблема… Главное – интрига. Согласны со мной? – Да, да… конечно. Моторчик в инвалидном кресле снова запищал, и в этот раз Дофр направился к большому куску материи черного цвета, которая закрывала окно в глубине лаборатории. Справа от окна на полочке лежала коробка с патронами. – Помните, я говорил вам об особенной обстановке, Давид? О месте, которое даст пищу вашему воображению. В котором вы по-настоящему проявите свои способности… Подойдите, прошу вас… Давид почувствовал в руке вспотевшую ладошку Кэти. Клара вернулась обратно в коридор, воспользовавшись тем, что родители перестали за ней следить. – Я… помню, – ответил Давид и приблизился к окну. Кэти не отставала ни на шаг. – Что он еще придумал? – шепнула она мужу на ухо. – Ты знал про лабораторию? Давид незаметно покачал головой. Дофр схватился за черную материю. – По правде говоря, вы находитесь не совсем в шале, – доверительно сказал он. – То есть? – Разрешите представить вам «Toten Bauernhof»… «Ферму тел»…[7] Он резко сдернул ткань. Давид скривился от отвращения. К горлу Кэти подступила тошнота. Внизу под елями в последних лучах заходящего солнца… Кэти никогда не видела более ужасного зрелища. 9 Комната заходила ходуном. Кэти едва успела добежать до ванной. Ее вытошнило желчью. Давид остался в лаборатории. Он сверлил Дофра взглядом. И не выдержал: – Господи! Что это за игры? Вы… Вы совсем больной? – Наука, – ответил Дофр. – Только наука. Природа сама создала эти ужасы. Природа, не человек… Снаружи солнце золотило шесть свиных туш, подвешенных за задние ноги в двух метрах над землей, в разной степени разложения. Некоторые только-только начинали гнить. От других остались одни ошметки, кожу пробили собственные кости. Туши были облеплены белыми личинками и червями.