Мы ушли к здоровым деревьям. Я остановилась и вытащила компас, сверлила взглядом стрелку. Кольм, шедший в конце группы, догнал меня. — Мне жаль деревья, — сказал он. Компас дрожал в моей руке. — Я проверяла этот склон в начале обучения. Мы знали, что он неустойчив. Когда Вандален заставил нас сосредоточиться на склонах ниже, мы все равно отправляли туда скаутов, чтобы следить за деревьями, — я закрыла компас и вдохнула. — Они явно прекратили это делать. Мона и Арлен поравнялись с нами, я видела, что Мона все еще осуждает меня за срыв. — Так что нам делать? — холодно спросила она. Я вдохнула, пытаясь взять себя в руки. — Севернее идти нет смысла. Скауты, которых мы видели, шли с севера, так что там перехода нет. — А южнее? — Это может сработать… — Но? — Но там мост, — сказала я, задумчиво хмурясь. — Туда должны были идти те скауты. Мы попадем к мосту до того, как дойдем до конца оползня. Его используют редко, но теперь, чтобы обойти этот кошмар, люди могут ходить там чаще, — я прикусила губу, тревожась, что придется вести Аластейров к дороге скаутов. — Мы можем пересечь мост быстро и пропасть в лесу? — спросил Кольм. Я выдохнула. — Придется. Слушайте. Времени на паузы не будет, ясно? Мы дойдем до моста, переберемся и убежим оттуда. Никаких разговоров, ничего глупого. Мост старый, придется идти по одному друг за другом. — Думаю, мы справимся, — сказала Мона. — Надеюсь, — сказала я, поворачивая на юг. — Иначе это ужасно беспечно. Я повела их вдоль оврага, подальше от края, что обваливался. Они молчали, но все еще умудрялись отыскать способ хрустнуть всеми палками и ударить по каждому камню, что мы проходили. Я думала о земле впереди, тропа за оврагом повернет на юг, как только мы пересечем мост. Мы могли пойти сразу в лес, продолжить путь на запад и надеяться, что нас никто при этом не заметит. Надеяться и молиться. Я была рада, увидев, что у моста не было признаков недавнего использования, кроме тех трех скаутов. Но я все равно заставила Аластейров скрыться в тени, пока я пригнулась у ели, разглядывая овраг. Я была уверена, что в любой миг из леса появится отряд скаутов. Но прошло несколько минут, никто не появился, и я поманила ребят, сердце трепетало в предвкушении. — Хорошо, — шепнула я им. — Нужно быть быстрыми, ясно? По одному. Через мост и в лес. Идем. Я вышла из-за деревьев и пошла вдоль оврага, пересекла открытое пространство. Не замирая на краю, я запрыгнула на канат, поставила сапоги так, чтобы бежать выгнутой частью стоп. Схватившись за две веревки на уровне талии, я побежала над оврагом. Дул ветер, и канат под моими ногами раскачивался, но я испытывала переходы и страшнее. Я добралась до середины моста без криков, без стрел, свистящих в воздухе. Еще несколько шагов, и я почти перебралась. Я посмотрела на лес. Ни движения, ни шепота. Я добралась до конца моста и спрыгнула на другую сторону. Я развернулась. И чуть не закричала от возмущения. Мона не шла по мосту за мной, начав в миг, когда я спустилась. Она стояла на той стороне, раскрыв от потрясения рот. — Иди! — отчаянно прошептала я, надеясь, что мой голос слышно. Я не хотела кричать. — Ты говорила мост, — воскликнула она тихо, но не достаточно. — Что ты… — Это, — возмущенно сказала она, — не мост. — Великий Свет! — Это канат, Мэй! — По нему ходят! — я указала на канат над оврагом. — Держись за веревки по краям! — Не могу. — Земля и небо, Мона! Хватит глупить! Так мы всегда пересекаем овраги! Идем, пока никто не показался! — Мы можем идти на юг. Мы найдем, как перейти овраг. — Нет, — яростно сказала я. — Дальше на юг поселения. Мы здесь, и мы перейдем. Ты ничего не изменишь, Мона. Если бы я так не злилась, я бы обрадовалась ее смятению, но она не вовремя решила развалиться. Я видела такое пару раз у новых скаутов, часто те, что задирали нос выше всех, не справлялись с первым переходом. Я отчаянно посмотрела на Кольма, размахивая руками. Он понял и поднял ее на мост. Я не слышала, что он сказал ей, но видела, как она глубоко дышит сквозь сжатые зубы. Она смогла поставить ногу на канат. — Это невозможно, — сказала она. — Я только сделала это, да? — Это безумие, — рявкнула она. — Другую ногу, Мона, давай. Вот так. Она схватилась за веревке и подвинулась на дюйм над оврагом. — А если канат порвется? — Порвется, если не поторопишься, — сказала я. Зря я так сказала. Она сжала веревки так, что побелели костяшки, зажмурилась. Я проверила лес за собой. — Мона, — сказала я, отчаянно размышляя. — Расскажи о своей семье. — Что? Так мы порой делали со скаутами, которые расклеивались при переходе. Заставляли их отвечать, отвлекали мысли, и ноги двигались дальше. — Расскажи о Черном панцире. Какого цвета ваше знамя? — Я знаю, что ты делаешь! — Говори со мной, Мона! Какого цвета ваше знамя? Не помню. — Голубое. Голубое с белым, — она сделала шажок. — Два скрещенных камыша, окруженные двенадцатью жемчужинами, — еще шаг. — Почему двенадцать? — Из-за двенадцати островов, конечно, — еще шаг. — На каком острове ты живешь? — Мы не… Черный Панцирь на берегу! Ты это знаешь! Я знаю, что ты делаешь! — она снова застыла. — А твои родители, Мона? Как их звали? — Ты знаешь их имена! — Думаешь, я помню все мелочи вашей истории? — Мирна, — сказала она, продвигая ноги чуть дальше. — Королева Мирна и король Каэл. — Кто лучше нырял? — Отец. Он был главным советником по добыче жемчуга, пока не женился на моей матери. — Хорошо, — сказала я, она продвинулась еще немного по канату. Она прошла четверть пути. Я оглянулась. — Какую самую большую жемчужину ты находила? — Великий Свет, не знаю… — Любимый цвет жемчуга? — Серый. — Серый? — Как поверхность озера зимой. — Мило. Любимая озерная птица? — Не знаю… — Любимая рыба?