— Не знаю, сколько ты знаешь о дне вторжения Алькоро. Ты тогда была изгнана. Но я всегда думала, слышал ли твой народ звуки вторжения с гор. Видел ли дым и огонь в Лампириней. Мы не были готовы к нападению, мы торговали с монархами Алькоро десятки лет без проблем. Они не были самыми щедрыми союзниками, но они просто были такими людьми. Их сила в их стратегии, хитрости и военном опыте. И, конечно, в их желании увидеть осуществление пророчества. Если бы я подумала об этом, я бы ожидала их нападение. Король Селено, седьмой король Алькоро, получил власть всего несколько лет назад, ему выпало исполнять пророчество. Мы были самой логичной жертвой. Тот день начался как все остальные, их корабли прибыли с южной стороны, с захваченных ими портов в Сиприяне, но их было больше, и они не причалили у Озерота, как должны были. Они направились к нашему замку в Черном панцире, перекрыли отступление по воде, растянувшись меду островами и берегом. Утром люди как раз ныряли в каналах. Мы были рассредоточены. А потом, конечно, началось нападение, огонь и дым. Даже если бы мы были готовы к атаке, наша жалкая армия никогда не выстояла бы против них. Некоторые пытались дать отпор, но это лишь увеличило количество смертей среди нашего народа. Алькоранцы отправили корабли к островам, принялись грабить там дома. Я все еще помню крики, звенящие над водой. Она замолчала, сделала глоток из кружки. Рука Кольма отпустила мой плащ, но я не отодвигала его. — Они прошли по берегу к Черному панцирю. Не было времени обороняться, собирать мечников или лучников. Арлен успел схватить старый церемониальный атлатл со стены, и все. Мы бежали — мы втроем и Ама — по замку, пока алькоранцы захватывали его. Арлен и Кольм пару раз сразились, они пытались довести меня до южных доков. Если бы мы нырнули, мы думали, что сможем уплыть от опасности, придумать план и напасть в ответ. Мы не были уверены, что сможем. Алькоранцы в то время уже были всюду. Мы пререкались, Ама отдала Кольму свое кольцо. Мы не успели даже спросить, зачем. Мы приближались к дверям, она схватила корону с моей головы. «Для сохранности», — сказала она. Я не подумала спросить ее. Не было времени на паузы, на разговоры. Мы вырвались из замка, алькоранцы преследовали нас, пока мы не нырнули в воду. Мы плыли, как никогда раньше, оставались под водой как можно дольше. Когда мы всплыли посреди разрушения, мы поняли, что нас только трое. — Она не нырнула с вами, — тихо сказала я. — Нет, — сказала Мона. — Не нырнула. Она даже из замка не вышла. Мы слышали крики из Черного панциря. Там есть большой балкон, для собраний и речей. Там была суета. Они поймали королеву. Они спустили наше знамя и установили свое. И во дворе на коленях стояла Ама в моей короне. Я уперлась подбородком в колени, надеясь, что она скажет, что они не видели казнь. Но ее взгляд был далеким, она снова видела эту сцену. Арлен пошевелился в свете огня. — Они сделали это там, — сказала она. — Не поставили ее голову на подставку, чтобы все могли видеть. Они даже не завязали ей глаза, не подвязали волосы. Их мечник был хорош. Один резкий взмах. И ужасный шум… звуки победы и поражения смешались. Крики и слезы заглушали фанфары. Я думала, что мы потеряем Кольма. Он пытался плыть обратно, он кричал, наглотался воды. Мы держали его за руки и пытались оттащить к реке, что текла из озера. Честно говоря, я сама едва держалась. Я не могла поверить в то, что она сделала, что я позволила ей сделать. Но я теперь я понимаю, что нам нужно было сбежать. «Не порть, — кричала я Кольму. — Не порть то, что она дала». Она умерла, чтобы они не поймали нас, чтобы они думали, что мой трон у них. Мы могли лишь воспользоваться шансом, что она дала нам. На юг по реке плыть сложно, потому мы и хотели построить дороги через южный Сильвервуд десятки лет назад. Потребовались все навыки, чтобы не утонуть там, чтобы не попасться алькоранцам на кораблях в портах. Мы чудом добрались до Матарики. Мы выбрались на берег на пару миль севернее от города, и тут Кольм сорвался. Он онемел от горя, винил себя, мы не могли заставить его двигаться. Он ощущал, что она обманула его, злился, да, но больше всего на себя, ведь оставил ее, не проверил, бежит ли она с ним. Но кто бы мог подумать, что она не будет рядом с ним? Она замолчала на миг, смотрела в пустоту и потягивала отвар. Я посмотрела на Кольма. Я невольно коснулась ладонью его лба. Все еще горячий. — Звучит ужасно, — начала она снова медленно. — Думаю, это помогло мне. Я не могла сосредоточиться на себе и своем горе. Я могла думать только о братьях. У нас с собой было лишь то, что мы схватили при побеге, нечего было продать, при нас было только то, что мы никогда не оставляем, — она похлопала себя по груди. — Мой кулон, наследие и символ моего престола. Кольцо Амы. Атлатл Арлена. Позже он выиграл меч в таверне, но продал его, когда мы пытались найти путь через Сильвервуд, — она покачала головой, глядя на его сжавшееся в комок тело. — Ты понимаешь, как я злилась на него, когда он выдал нас в Санмартене. После всего, что для нас сделала Ама, он все это сделал напрасным в той глупой драке. — Оттуда его шрам? — спросила я, указав на свою щеку там, где был шрам Арлена в форме улыбки. Уголки ее рта дрогнули. — О, нет. Этот у него появился раньше. После одного из первых ныряний на глубину. Он просчитался и расцарапал лицо о коричневое дно. Повезло, что не сломал шею, — она покачала головой, закрыв глаза. — Дурачок. Непроходимый идиот. — Как и многие братья, — отметила я. Она опустила кружку на колени. — Знаю, я слишком часто срываюсь на него. Он не хотел причинять столько бед. Он как я: плохо умеет меняться, когда все, к чему он привык, так жестоко отобрали… Конечно, он постоянно борется за свое имя. Ему было всего пятнадцать, когда это произошло, он как раз узнал о своей роли в правлении, — она убрала с лица прядь волос. — Пару раз он нас от бед и спасал. Донес больного брата по горе. Сражался. Я не училась сражению, чаще всего бился Кольм, когда мы потеряли Аму. И пару раз нас могли поймать, если бы не быстрая реакция Арлена. Самоуверенный дурак. — Я не сплю, знаешь? — сказал он, не оборачиваясь. — Знаю, — ответила она. Снаружи прогрохотал гром, дождь усилился. Я встала и сняла с огня мяту, окунула платок в настойку. Пока ткань намокала, Мона крутила кружку в руках, притихнув. Через миг она кашлянула. — Так что после случившегося понятно, почему я виню себя в том, что подвергла опасности не только нашу миссию, но и жизнь Кольма. — Это не твоя вина, — снова сказала я. — Змея и плющ… просто неудачно совпали. — Я разозлила тебя утром. Спровоцировала. Если бы ты не злилась на меня, но не пустила бы к плющу, предупредила бы. — Я почти не думала об этом, — возразила я. — Я так знакома со всеми растениями и зверями тут, что действую инстинктивно. Там было залитое солнцем пятно, и я знала, что там будет расти ядовитый плющ, может, будет греться змея, и я обошла то место. Я не подумала сказать вам поступить так же. Это и моя вина. Они смотрела на свою надбитую чашку. — Я не была… совсем честной с тобой, Мэй. Королева, которая злит тех, кто помогает ей, не может считаться мудрой или благородной, — она посмотрела на меня. — Я привыкла действовать по принципу доброты к представителям других культур. Не знаю, что случилось с тем лидером в бегах, но я бы хотела вернуть ее. Мы пару секунд молчали, слышно было только дождь. Я пошевелила хворост, вызвав облако искр. — Ничто так не меняет человека, как горе и сложности. — Реки к морям, — Арлен лег на живот и скрестил руки под головой. — Как человек может спать с этими излияниями души? Дайте отдохнуть, я нес взрослого мужчину по горе! Мы с Моной отвернулись, скрывая улыбки, а Арлен спрятал лицо в руках, ворча. ГЛАВА 7 День угасал, скрытый одеялами серого дождя, и Кольм боролся. Мятный настой, что я нанесла на его грудь, помог ему дышать глубже. После еще одной кружке ивового отвара его температура снизилась, цвет кожи стал лучше, но сама кожа оставалась сухой. Под шум дождя надела плащ и бродила у проема, пока не нашла коровяк, надеясь, что трава ослабит выделение пота и справится с лихорадкой. Это не помогло, и к сумеркам его температура снова стала выше, дыхание снова стало тяжелым. Я отчаянно думала об экзотических травах, которые носили с собой в аккуратных свертках скауты, среди них точно был хвойник. Я заварила розмарин, и он дышал паром, но я знала, что это не поможет, не откроет дыхательные пути, но я должна была что-то сделать. Я начала варить пряности, а потом сладкую березу, надеясь, что это поборет его горячку, но это не убирало жар его головы. Когда во время дыхания его грудь начали сдавливать спазмы, я начала думать о том, что маячило в мыслях с момента, как мы ушли от ручья. — Есть тайник, — устало сказала я, снова смочив платок и отдав Моне, которая прижала его к пылающему лбу Кольма. — Лесная стража оставляет их в горах. Запасное оружие, инструменты, припасы… и аптечки. В каждом тайнике есть полная аптечка. Хвойник, лавр, мази, масла… то, что ему поможет. Ближайший чуть южнее отсюда, и могла бы сходить туда и обратно за полтора часа. — Там будут скауты? — спросила Мона. — Хотела бы я знать. Тайники проверяют и пополняют каждые два месяца, их трогают, когда возникает потребность. Надеюсь, скаутов поблизости нет. Она оглянулась на Кольма, дрожащего во сне. — А если тебя поймают? — Не поймают. — А если да? Я вздохнула. — Вари чай. Если Кольм проснется, не задерживайтесь. Идите на запад. Как доберетесь до Частокола, увидите озеро. Следите за камнями, пока спускаетесь. Если поднимется ветер, прижимайтесь к горе. Не ходите далеко на север, — я провела пальцами по волосам. — И еще сотня предупреждений. Не важно. Я вернусь до полуночи. Они с Арленом смотрели так, словно я подписала смертный приговор. Я не обращала внимания и собирала сумку у стены. Я указала на огонь. — Если дождь закончится, потушите огонь. И не шумите. Мона проводила меня до порога шахты, я накинула плащ на плечи и вышла под дождь. — Мэй… Я оглянулась на нее, но она не могла озвучить свои мысли. — Все хорошо, — я надеялась, что звучу убедительно. — Просто помогай Кольму. Я вернусь быстро. Я отвернулась от ее встревоженного лица и побежала в сгущающуюся ночь. Я была рада, что не ощущала дым от нашего огня у холма с шахтой. Я добралась до елей на соседнем холме, оглянулась на проем шахты. Блеска огня видно не было. Пока льется дождь, наше пребывание там будет скрыто. Я немного взбодрилась и направилась в лес. Было свободно идти так, как я привыкла, без темпа и шума Аластейров, терзающих мое терпение. Я бежала, пригибалась под хвойными ветвями, полными дождя, огибала пни на полу, покрытом иголками. Рычание грома и молнии были западнее, и лес купался в ровном шипении дождя. Холод после нашего пути прогнал огонь, и я бежала с теплом, меня гнала спешка. Я знала эту гряду. Я знала ее ямы и складки, ее резкие изменения поверхности и изящные спуски. Днем ветви звенели пением птиц. В воздухе висел запах елей, смешанный с прохладой, которой не было внизу. Перед шахтой была удобная впадина, пересечение поселений шахтеров на юге, Лампириней на севере и городов по сторонам гряды. Большая часть жителей была сосредоточена здесь. Потому это был важный участок гор для лесной стражи, охраняющей дорогу между Новой шахтой и Лампириней, оберегающей жителей. Это было плохо, я пыталась подавить инстинктивную гордость этим участком земли. Скауты на этой гряде были из лучших, назначенные защищать эту важную часть гор. Они могли заметить шаги в темноте, услышать шорох плаща на ветру. Я знала это, потому что была одной из них. Я была настороже, тихо огибала деревья, держалась подальше от тех, где могли на ветках ночевать скауты. Ночь сгущалась, гроза не утихала. Несколько сов вопили среди дождя. Я бежала, порванный сапог шлепал при каждом мокром шаге. Поднялся ветер, разбрасывая дождь, а я подобралась к тайнику. Я замедлилась, двигаясь среди стволов, вглядываясь во мгле. Я думала, что сейчас тут скаутов не будет. Они будут глубже в лесу, кутающиеся в плащи, следящие со своих постов или укрывающиеся на ночь. Я пробиралась вперед, пока не добралась до ствола кривого можжевельника у участка пустой земли. Ветер прогнал тяжелые тучи западнее, шипение дождя стало тише. Я замерла, снова ощущая себя мышкой, в этот раз готовясь забрать еду из-под носа кота. Сердце колотилось в груди, я пригнулась, напряженная, настороженная. Я совру, если скажу, что не испытывала укоры совести. Это было воровство у моего народа. Я представила отчаявшегося Лесничего, несущего раненого товарища к этому тайнику, но аптечки там уже не будет. Я отогнала мысль. Я была тут только за хвойником. Если там его много, то я даже заберу не весь. У стражей был вариант, которого не было у меня — возможность позвать на помощь, искать поддержки в ближайшем поселении, спешить к целителям в Лампириней. Я могла только добраться до тайника. Я выждала мгновение, бросилась к полянке, вонзила руки в мокрые листья. Я копалась в слоях хвои и прутьев, раскрывая грубую крышку тайника. Я приподняла ее с одного края, заглянула в коробку в земле, натертую смолой, чтобы не пропускать воду. Внутри был плотный мешок. Я развязала узел, развернула мешок, пошарила в содержимом в темноте. Набор ножей, веревка, головки стрел, огниво, несколько факелов из сосны… моя рука сжалась на свитке плотной ткани. Я вытащила ее, закрыла собой от дождя, развернула на земле. Мои пальцы ощупывали аптечку — бутылочки масла, баночки мазей, свертки сушеных трав, завязанные узелками, чтобы узнавать их содержимое в темноте. Сердце билось в горле, я искала по узелкам нужный сверток. Плоская коса, пять узелков… хвойник. Я выдохнула с облегчением, забрала сверток. Я ощупала содержимое, хватило бы на две или три дозы. Мне требовался весь. Я сунула сверток глубоко в карман. Я забрала еще и склянку масла лавра, надеясь, что это поможет Кольму лучше перечной мяты. Я закончила кражу, свернула ткань и вернула в мешок. Дождь ослаб до мороси, постукивающей по деревьям. Я завязала мешок, устроила в ящике, а потом вернула крышку на место и скрыла ее листьями. Я заканчивала скрывать следы недавнего использования, когда малейший звук заставил меня вздрогнуть. Я упала на четвереньки, пригнулась у скрытого тайника, вслушивалась в шелесте дождя. Через миг я бросилась в панике к кривому можжевельнику и полезла по колючим веткам, подтягиваясь на руках. Короткие иголки вонзались в ладони, но я не замечала, замерла в десяти футах над землей. Я вжалась в кору и задержала дыхание, кровь шумела в ушах. Голос донесся из-за дождя. — Левее, Тео. Вот. Силуэт выбрался из-за деревьев к полянке. Два скаута несли между собой третьего. Четвертый шел с мешком за ними. Я мысленно благодарила удачу за шум, который они создавали, неловко двигаясь по лесу, за притихший вовремя дождь. Я закрыла воротником рот, чтобы дыхание не было слышно. Я узнала в Лесничей Дейну, что была старше меня на пару лет, но поднимала ранг медленнее других. Она честно трудилась ради повышения, я помнила, как она сидела в стороне от нас вечерами, изучая ботанические картинки и топографические карты. На зов присоединиться к нам она зажимала уши руками и бормотала то, что учила, под нос. Я была рада за нее, пока я была изгнана, ее тяжелый труд вознаградили. Она стала Лесничей. — Пришли, — она и другой скаут опустили третьего на землю, он не опускал ногу. Она указала другому. — Аптечка, Теодор. — Кто-то был здесь, — сказал он, смахивая горсть листьев, что я успела насыпать на крышку. — Наверное, отряд Хоуэла. Это его участок, — она щелкнула пальцы. — Бинт, Тео, скорее. Хоуэл Танагер был на моем старом участке? Великий Свет, конечно, меня еще не поймали. Он был умелым, но одержимым статусом, хватался за все шансы заслужить новый значок за заслуги. Конечно, Вандален решил, что эта замена подойдет, ему надоело, что я не слушаюсь приказов. Или Валиен назначил Хоуэла? Глупец. Но он знал, что этот участок останется почти без охраны. Теодор смел листья с крышки и открыл ящик, отыскал аптечку. Вспышка. Четвертый скаут зажег факел. В мерцающем свете я видела, как раненый скаут осматривает свою рану, его штанина была закатана, его лодыжка была перевязана, кровь пропитала ткань. Теодор вручил Дейне бинты и флакон антисептика. Она развернула бинты на раненой ноге, открыла сияющую рану, пострадавший явно поскользнулся на камне. Она смазала рану антисептиком, раненный скаут судорожно вдохнул. — Полегче, Дейна! — Не дергайся. Я пытаюсь промыть рану. Я говорила тебе смотреть под ноги, Отто. Ты шел слишком быстро, — она покрутила его лодыжку в руках. — Болит?