– А верхом как? – удивился Шатун. – Просто верхом ездить он может. Это в лаве ему не удержаться, да галопом долго не выдержит. А так я его сызмальства в поле водил. Все умеет, что в походе надо. – А лет ему сколько? – задумчиво уточнил Руслан. – Семнадцать по весне будет. – Выходит, для службы реестровой он не годен. Так? – Так. – Но в услужение пойти к кому готов. Я правильно понял? – А что ему еще делать, колченогому? – удрученно вздохнул казак. – Дома-то и так тяжко. Сестра моя двоюродная вдовствует уже пять лет как. А окромя него, там еще и три девки. – Сам, говоришь, учил его? – Сам. И стрелять умеет, и шашкой рубить. Но из-за ноги не вой. Да и ратаем ему не быть. Куда ж хромоногому за плугом ходить. – Тоже верно, – вздохнул Шатун. – Добре. Так сделаем. Привезешь его ко мне домой. Поговорим, обнюхаемся, а там, как бог даст. Может, и не захочет мне служить. – Да кто ж его спрашивать станет? – возмутился казак. – За счастье почитать, доброму хозяину служить. – Не шуми, Николай Ефимович, – качнул Руслан головой. – Сам знаешь, ежели душа к делу не лежит, оно и не ладится толком. – Тоже верно, – вздохнул казак. – Он, к слову, грамотный? – спросил Руслан, вспомнив, что денщик это не просто работник, а еще и что-то вроде секретаря. В общем, мастер на все руки. – И грамоте и счету разумеет, – быстро кивнул казак. – Добре. Привози, поговорим, – махнул Шатун рукой. – Благодарствую, княже, – радостно улыбнулся казак. – Не на чем пока, – отозвался Шатун. Спешить теперь было некуда, так что к вечеру полуэскадрон встал биваком на берегу небольшого ручья. Сняв со своего Серого седло и потник, Руслан принялся вываживать его, остужая. Заметив, что Руслан принялся рвать уже пожухлую траву, чтобы стереть с жеребца пот, один из казаков, помоложе, подскочил и, выхватив у него сорванный пучок, негромко предложил: – Передохни, княже, сам управлюсь. Обихожу, как своего, будь покоен. – Спаси Христос, – кивнул Руслан в ответ, вовремя вспомнив подходящее к случаю выражение. Подойдя к уже разведенному костру, он присел на седло и, протянув к огню руки, устало вздохнул. Что-то не вязалось у него с этим набегом. Но что именно, он никак не мог уловить. Турок, нагло ведущий горцев в набег на деревни и станицы, притом, что империя и Турция находятся в состоянии войны. Это или безграничная наглость, или глупость, или очередная проверка сил. Угрюмо покосившись на пленного, Руслан поднялся и, подойдя к нему, негромко спросил: – По-русски понимаешь? Подняв на парня полный ненависти взгляд, турок промолчал. – А если я тебе сейчас в рыло дам, свинья османская? – не удержавшись, зло спросил Шатун. Он специально пытался спровоцировать турка, обозвав его презренным животным. Снести такое не мог ни один правоверный. Но судя по закаменевшей еще после первого вопроса физиономии пленного, тот и вправду не понимал, о чем его спрашивают. Отойдя к одному из горцев, Руслан мрачно посмотрел ему в глаза и, кивая на турка, поинтересовался: – На каком языке с этой змеей говорили? – Почему змея? – гортанно спросил абрек. – Да потому, что он ради своей цели ваших лучших воинов на смерть привел. И плевать ему, что теперь в ваших аулах вдов больше, чем мужчин, которые смогут их защитить. Вы для него бараны, которых в жертву приносят, как на байрам. – Мы не бараны, – явно обиделся горец. – А как вас еще назвать? – пожал Руслан плечами. – Зачем шли, если знаете, что империя с османами воюет. А значит, жалеть вас никто не станет. Война идет, пехлеван. Большая война. Так на каком языке он вас уговаривал? – Мы все турецкий знаем, – скривившись, ответил абрек. – Видишь. Он даже языка вашего учить не стал, потому что знал, что вы все умрете, – подлил Шатун масла в огонь. – Он не мог знать. Говорил, что солдаты ушли. И казаки ушли. Сказал, все легко будет. Придем, все у вас заберем. И золото, и серебро, и женщин, – принялся перечислять горец, все больше горячась. – Он использовал вас, – презрительно хмыкнул Шатун. – Отправил вас умирать, а сам смотрел, какие войска придут вас ловить. Оставив горца размышлять, он вернулся к своему костру. Уже вовсю кашеваривший казак, краем глаза следивший за всем этим действом, чуть усмехнулся и сочувственно поинтересовался: – Что, осман говорить не хочет? – Не понимает он по-нашему, – отмахнулся Руслан. – А я турецкого не знаю. Прежде в Европе служить довелось. – Это там тебя так? – не сдержал казак любопытства, пальцем обрисовав круг перед собственным носом, намекая на шрамы на лице Руслана. – Там, – коротко кивнул Шатун. – Так, есть у нас, которые османский язык разумеют. Прикажи, сей момент его пятками в костер сунем, а казаки перетолмачат. – Да ну его к черту. Еще костер поганить, – скривился Руслан. – Я и так уже кое-что понял, пока с горцем говорил. А остальное из него в городе выбьют. Главное, живым довезти. – А что ты знать-то хотел, княже? – последовал очередной вопрос. – Да непонятное что-то с этим набегом, – поделился Шатун своими подозрениями. – Знали ведь, что война идет, а все одно полезли. – Так потому и полезли, что узнали, что войска из предгорий ушли, – развел казак руками. – Так всегда было. Кот из дому, мыши в пляс. Казаки в поход, а эти в набег. – А не многовато их для простого набега? – усомнился Руслан. – Зима скоро. Видать, хотели большой полон взять, да через перевал его перегнать. А там, от османов серебро получив, обратно с товарами вернуться до того, как перевалы снегом закроет. Потому и молодых воинов брать не стали. Горячие они, а ума еще не набрали. Могли полон попортить. А девки наши не порченые у османов всегда в цене были. Особливо те, у которых волос светлый. – И все? Выходит, вы с самого начала знали, зачем они идут? – удивился Шатун. – Так было уж такое. Не раз, – спокойно кивнул казак. – А осман тогда почему с ними пошел? – не сдавался Руслан. – Так своим глазом глянуть, как предгорья охраняют. Сколько войска осталось, сколько казаков. Он бы потом еще и торговаться им помогал. Там, за перевалом. – Придется Мишу попросить сделать так, чтобы эта сволочь больше никогда свою туретчину не увидел, – зло выдохнул Шатун. – Не рви сердце, княже, – грустно улыбнулся казак. – За перевалом наших в полоне много живет. И мужики, и девки. Они ж иной раз и мальцов угоняют. Бывалоча, семьями уводили. Всякое было. – Ты их словно жалеешь, – удивленно проворчал Руслан. – Османов-то? Чего их жалеть, – отмахнулся казак. – Как на своей стороне поймаем, так разговор короткий. На сук, и вся недолга. По их вере, удавленный, в рай не попадет. Потому и не любят они на нашу сторону ходить. Завсегда стараются горцами прикрыться. – А с этими как? – заинтересовался Руслан. – А по-всякому, – пожал казак плечами. – Иной раз на своих меняем, иной раз за выкуп отдаем. А бывает, что сразу режем. Тут уж смотря, кто попался. – А с этими как? – кивнул Руслан на связанных горцев. – Того рябого своими бы руками удавил, – зло прошипел кашевар. – Кровник твой? – Навроде того. Тут ему многие кровники. Да только ты сказал, что он тебе нужен. – Не так уж и сильно он мне и нужен, – помолчав, зло усмехнулся Шатун. * * * – Ты зачем одного из главарей казакам отдал? – раздраженно поинтересовался Рязанов, гася в пепельнице очередной окурок. – Хорошие люди попросили, – хмыкнул Руслан, вспомнив старый анекдот.