— Хорошо. — Ответил Костя таким тоном, будто это его долго уговаривали и, наконец, уговорили. Они взяли Даяну: Костя за плечи, Глеб за ноги и понесли в большую палатку. — Стойте, дайте я ей кроссовки сниму. — Попросила Кристина у входа. — Внутри снимешь. — Тяжёлым от натуги голосом сказал Костя. Ну, ладно. Парни уложили Даяну в палатке на спальный мешок, включили ночник. Глеб ещё включил фонарик — он у него был ярче всех, а в палатке уже царил полумрак. Кристина развязала шнурки, стянула один кроссовок… и замерла, уставилась на ногу Кристины. — Что? — Спросил Глеб голосом “опять начинается”. — Она… босая. — И что? — Она босиком! — Да понял я. И что такого? — Раньше на ней были носки! — Да? Судя по голосу, никто ничего не понимал. Ну, то есть, в чём проблема. Были носки, нет их… какая разница? — Дай! Кристина выдернула из рук Глеба фонарик и посветила Даяне на ногу. Та была вся в засохшей грязи, хотя сами кроссовки снаружи были чистыми. Кристина взяла кроссовок, машинально заглянула в него, потрясла. Ничего. — Ну так что? — нетерпеливо спросил Костя. — Сейчас. Кристина стащила с Даяны второй кроссовок — то же самое. Ноги грязные. — Она ходила по грязи. — Наконец, вынесла свой вердикт Кристина. — По глубокой грязи, выше щиколотки. Босиком. Потом обулась. — Ну ходила и ходила. — Ответил Глеб. — Что ты хочешь от дурочки? Ушла из лагеря, сняла обувь и ходила босой. Потом обулась и вернулась. — Ну, вообще, да. — Нехотя согласилась Кристина. Действительно, что здесь такого? Но руки Даяны она тоже осмотрела. И пальцы тоже были в грязи, особенно под ногтями. — Ладно. — Кристина накинула на Даяну спальный мешок и встала. — Пусть спит. Но я с ней в одной палатке не останусь, как хотите. Она взяла свой спальник и вышла на улицу. — Не оставайся. — Согласился Глеб. 9 Они быстро заварили лапшу, поели и разошлись по палаткам. Кристине досталась маленькая, а парни отправились в большую, к Даяне. Костя отодвинул её к самой стенке и места стало предостаточно, чтобы всем поместиться и не толкаться во сне. Но всё же он обрадовался, когда возле Даяны лёг Глеб и этого не пришлось делать ему самому. Костя спал на спине. Плохо спал. Ему мерещились всякие непонятные, необъяснимые звуки, которых не должно быть в лесу. Лязг чего-то железного, хруст бумаги, какое-то мычание… Один раз он даже проснулся, потому что на улице что-то сильно шуршало. И уже успел почти прислушаться, задуматься… но новый порыв ветра расставил всё по своим местам. Это просто ветер шумит. Ночью ветер бывает очень сильным, гораздо более сильным, чем днём, и шуму от него всегда больше. Костя проснулся, когда светало. То самое время, когда и ветер утих, и ночная темнота растворяется. Деловито щебечут птицы. И впереди целый белый день… Позитивное, в общем, время. Даяна ещё спала, а вот Глеб завозился. Костя зевнул и решил вставать. Он оделся, вылез из палатки. Закрыл за собой молнию, которая вжикнула так громко и мерзко, будто мимо пролетел огромный комар. Отправился к столу с плиткой. Чайку бы горячего — то, что нужно. По дороге Костя мимоходом взглянул на маленькую палатку и невольно затормозил. Это чего? Почему она открыта? Комары же налетят. Он свернул посмотреть, в чём дело. В чём дело было непонятно. Потому что в палатке было пусто. Наверное, Кристина ушла в туалет и забыла её закрыть. Не проснулась может ещё толком. Ну ладно. Костя умылся, вскипятил воду и заварил чай. Кристина не возвращалась, поэтому ему пришлось самому копаться в сумке с продуктами и доставать хлеб и сыр. Которого, между прочим, осталось всего ничего. Хорошо, что они вскоре уходят, а то запасы как бы заканчиваются. Настроение у Кости было отличное. Всё складывалось неплохо. Глеб наснимал несколько часов с Даяной. Сейчас он, конечно, злится и всем недоволен, но потом вернётся домой, отдохнёт, успокоится — и придумает, как смонтировать. У Глеба талант, он умел из ничего слепить что-то. Костя вот не умел. Зато умел пятой точкой чувствовать неприятности. — Где Кристина? Костя открыл рот, чтобы ответить Глебу, который подошёл к столику, и заодно чтобы откусить от бутерброда ещё раз… и замер. Кристины не было слишком давно. — Я вышел, но её не было в палатке. — Как не было? А чего молчишь? Глеб ринулся к маленькой палатке, Костя, бросив недопитый чай и недоеденный бутерброд — за ним. — Я думал, она в кустики отошла. Глеб покосился на него и молча нырнул в палатку. Стал там шуршать спальником и вещами. Костя переминался с ноги на ногу рядом. — Ну что? — Не выдержал он, наконец. — Ничего. Глеб вылез и нахмурился. — Странно… В палатке её курта. И… Они одновременно опустили глаза — … обувь. Получается, она ушла босиком? Костя сглотнул. — Я не заметил, что обувь здесь. Иначе я сразу бы сказал! Глеб перевёл на него очумелый взгляд. — Какая теперь разница! Что будем делать? — Что-что? Искать будем. Следующий час они бегали вокруг лагеря и орали. Костя потерял счёт времени: то ему казалось, что секунды скачут, словно блохи, то неподвижно замирают на месте. Его мозг отказывался думать, стопорился, как тогда, когда они нашли отпечаток голой детской ноги. Ну, не ноги, конечно, просто похожий по форме отпечаток… но думать, откуда он взялся мозг отказывался. Несколько раз Костя пробегал через лагерь. В один из этих раз он увидел Даяну, которая сидела в большой палатке, обняв колени руками и внимательно смотрела на него исподлобья. — Ты знаешь, где Кристина? — Крикнул Костя.