Часть 2 из 5 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Короче говоря, так решим… Я запрошу возможность доставить тебе огнеметы вертолетом. Если будет возможность, сообщу в течение десяти минут. Если возможности не будет, будь готов вести подземную войну. Тепловизионные прицелы есть у всех бойцов. Пользоваться ими умеете. Все. Жди от меня сообщения и готовься. Конец связи…
— Конец связи, товарищ майор…
Надежда на вертолет, как я понимал, была минимальная. Я знал, что все вертолеты в это время суток обычно, что называется, в разгоне, никто попросту не простаивает. А возможность отправки нам вертолета сводилась к тому, что кто-то прилетит на заправку или за пополнением боекомплекта и возьмет попутный груз. Но груз вертолет возьмет только в том случае, если ему предстоит лететь в нашу сторону. Хотя бы приблизительно в нашу сторону. Сделать небольшое отклонение от маршрута для вертолета несложно. Где нужно, он в состоянии форсировать скорость.
Я не знал, чего ждать, к чему готовиться. На всякий случай начал готовиться к проникновению в пещеры. Для чего приказал разрушить часть внешней стены, которая грозила обвалом. Но, честно говоря, надеялся все же, что майор Арцегов найдет вертолет, потому что спускаться в темные горизонты пещеры особого желания я не испытывал. Там, даже имея преимущество тепловизионных прицелов, всегда можно нарваться на выстрел из-за угла или на мину в темноте. А я предпочитал обходиться без жертв. Пока у меня во взводе за четыре предыдущие командировки на Северный Кавказ потерь не было, были только легко раненные.
Начальник штаба объявился на связи через девять с половиной минут, то есть вполне уложился во время, которое сам для себя выделил. Он у нас вообще человек строго пунктуальный и любит во всем порядок.
— Старший лейтенант Ходареченков. Слушаю вас, товарищ майор.
Начальник штаба говорил деловым тоном, торопливо:
— Сергей Николаевич! В ущелье, где ты сейчас находишься, возможность для посадки вертолета есть? Где-нибудь поблизости от вас?
— Грубо говоря, только теоретическая возможность, товарищ майор. Лопасти едва-едва смогут провернуться. Ущелье узковатое. Лучше бы не рисковать — промахнуться легко.
— Предложения?
— Перед воротами ущелья хорошая площадка для посадки. Я пошлю туда отделение. Пока вертолет будет лететь, а это не менее сорока минут, отделение пешком доберется. А бегом тем более. Мои ребята шустро бегают.
— Договорились. Сколько, говоришь, у главной галереи боковых проходов?
— Шесть. Два отдаленных, а четыре прямо по центру.
— Значит, у тебя правильная карта. Совпадает с моей. Высылаю тебе шесть огнеметов «Шмель-М». На каждый проход по одному. Сожги этих чертей к их матери. Пусть узнают, как простые селяне себя в огне чувствовали, о чем дети перед смертью думали…
— Понял, товарищ майор. Высылаю отделение. Конец связи?
— Как выполнишь, прикончишь их, доложи! Конец связи.
Я сразу подозвал к себе командира второго отделения младшего сержанта Виталия Абакумова, приказал взять пятерых бойцов и бегом отправиться к воротам ущелья, встретить там вертолет, получить огнеметы и так же бегом доставить их во взвод.
— Вертолет, видимо, придется немного подождать. Бегом! Марш!
— Понял, товарищ старший лейтенант. Работаю…
Младший сержант Абакумов, хотя по своей спортивной профессии был вовсе не бегуном, а мастером спорта по боксу, имел во взводе самые быстрые ноги и умел при необходимости бегать быстрее легкоатлетов. Даже в полной экипировке.
* * *
Абакумов со своей группой вернулся в расчетное время. Бегал он, конечно, быстро, но в этот раз бежал не один, и бойцы взвода сдерживали скорость младшего сержанта. Хотя он взял с собой лучших бегунов, а вовсе не лучших стрелков и не лучших «рукопашников». Тем не менее я считал, что нам спешить некуда, и потому нетерпения не проявлял.
Дальше все шло прозаически просто. Противника мы не видели, значит, ужасаться его жуткой жареной смертью не могли и осторожно, выставив вперед саперов, поднялись до первой, главной галереи. Оттуда можно было уже сжигать все содержимое боковых галерей.
Огнемет при всей своей простоте, в отличие, скажем, от того же гранатомета, все же требует более уважительного отношения к соблюдению мер собственной безопасности. И потому первым огнеметчиком я назначил штатного гранатометчика взвода ефрейтора Лутченко, вторым назначил себя, как человека во всем ответственного и имеющего опыт применения огнемета, пусть и в учебных стрельбах. Третьим стал мой замкомвзвода старший сержант Слава Петрушкин. Ну и оставшиеся три тубы я вручил без торжественной обстановки командирам трех отделений взвода: сержанту Собакину, младшему сержанту Абакумову и младшему сержанту Котенкину.
Кстати, у меня иногда спрашивают другие офицеры, как во взводе уживаются сержант Собакин и младший сержант Котенкин. Я отвечаю просто: «Как кошка с собакой. У меня в доме, например, кот с собакой друг без друга жить не могут, даже спят обнявшись. Сержанты, правда, не обнимаются и спят по отдельности, но дружат».
Такой ответ снимал все дополнительные вопросы. А вообще, у нас во взводе на внутренние отношения никак не могут повлиять ни фамилия человека, ни национальность, ни вероисповедание, ни внешность. Мои бойцы со смертью встречаются слишком часто и потому не обращают внимания на те мелочи, которые мешают им чувствовать себя боевой единицей, сами надеются на подстраховку того, кто идет рядом, и в свою очередь страхуют товарища.
Мы заняли позиции в главной галерее. Внутривзводная связь комплекта экипировки «Ратник» позволяла мне отдавать команды даже вполголоса. Весь остальной взвод я отослал ниже по склону и приказал сдвинуться в сторону.
Дело в том, что карта показывала только в трех из шести боковых галерей наличие подземных залов. Один из них был даже с собственным озером, содержащим запас питьевой воды. Три же боковые галереи, хотя и были продолжительными, все же никуда не вели. То есть завершались тупиками.
Была вероятность «обратного удара», когда после взрыва огненная смесь двинется в обратную сторону, в ту именно, где встретит наименьшее сопротивление. И может, не успев сгореть полностью, выбросить часть пламени из входа. И даже выбросить достаточно далеко, в само ущелье.
Потому и возникла мысль ради осторожности убрать взвод на безопасную позицию. Опасные галереи я выбрал для себя, для гранатометчика и для старшего сержанта Петрушкина, предупредив всех о возможности «обратного удара». То есть стрелять необходимо было из-за угла и сразу после выстрела самому за угол прятаться.
Для себя я выбрал самую сложную галерею, имеющую множество поворотов, где следовало вслепую рассчитать траекторию полета термобарической гранаты, чтобы она угодила в наиболее отдаленный из возможных углов на этих поворотах.
— Готовы?
— Готовы, — за всех ответил гранатометчик Лутченко.
— Огонь!
По звуку выстрелы мало походили на выстрелы из гранатометов, были значительно слабее и, я бы сказал, какими-то злобно шипящими, тем не менее я знал их разрушительную силу, особенно в закрытых пространствах — в помещениях или пещерах.
Выделить собственный выстрел из шести других я сумел только по отдаче. Гранаты все послали одновременно. Но взрывы прозвучали в разное время, некоторые из них, по крайней мере четыре, слились в один, и в итоге слышимыми стали только три взрыва.
Как отдающий команду к общей стрельбе, я имел возможность дольше других готовиться и высчитывать, а карта пещеры имелась на планшетнике у каждого — и на моем, офицерском, и на солдатских упрощенных, которые еще называются приемоиндикаторами. И каждый знал, куда ему следует посылать гранату.
Я думаю, никто не промахнулся и не угодил в ближайший поворот, хотя из двух проходов все же полыхнуло пламя, и полыхнуло весьма солидно, значит, я не зря предупреждал своих огнеметчиков об осторожности. Но там и проходы были тупиковыми, непродолжительными.
Мой проход тоже был тупиковым, но все же более продолжительным и, может быть, потому более извилистым. Я успел прицелиться тщательно, ориентируясь строго по планшетнику, который на карте показывал еще и компас, и гироскоп. Удобное крепление на ремне, перекинутом через шею, позволяло это сделать. Моя граната взорвалась где-то в глубине, не выбросив из галереи никакого огня, только волну запаха химической гари, словно там, в глубине, жгли пластмассу.
В трех глубоких галереях, имеющих внутренние залы, взрывы тоже не выбросили на поверхность пламени. Но даже там, где было расположено озеро с водой, пригодной для питья, просто не могло теперь остаться ничего живого. И даже вода стала для людей ядовитой, хотя и ненадолго. Озеро это проточное, хотя и подземное, а подземные водоемы часто бывают проточными только в период паводка, когда уровень воды в них достигает какой-то определенной высоты и добирается до выхода на поверхность через щели в камнях или вымывая между ними для себя новое русло. Воде это нетрудно.
Как раз в той галерее, где находилось озеро, взрыв был наиболее звучным. Видимо, где-то там находился склад боеприпасов и взрывчатых веществ. Но если в обычной обстановке тротилом можно топить костер, используя его вместо дров, и он будет гореть, но не взрываться, то, попав в облако термобарического взрыва, где температура превышает восемьсот градусов, он обязательно вызовет детонацию. Видимо, это и произошло в окрестностях подземного озера. Возможно, после взрыва последовало и обрушение сводов пещерного зала. Такой же эффект возможен и в других галереях. Это не есть хорошо. Хорошо, конечно, если бандитов раздавило. Но они и без того не выжили бы в пламени. Однако нам придется для отчетности вытаскивать тела из-под завалов, а каждый обвал вызывает за собой опасность следующего. Значит, придется своими жизнями рисковать, чтобы только доказать уничтожение банды.
Теперь пространство под хребтом и рядом с пещерой стало безопасным. И я пригласил взвод к себе. Конечно, можно было бы и доложить о выполнении задания и об уничтожении банды эмира Малика Абдурашидова. Но доклад этот потребует доказательств. Я вообще не имею привычки торопить события. И вызывать следственную бригаду, пока мы не обнаружили трупы бандитов, считаю преждевременным. Тем более что нас, скорее всего, могли обязать обгорелые тела выкапывать из-под завалов в пещере. Дело это не самое приятное. И я, как и бойцы взвода, предпочел бы получить новое срочное задание и вылететь на его выполнение, оставив дело по вытаскиванию обгоревших бандитских останков следственной бригаде. И потому я предпочел потянуть время. Но просто тянуть время, загорая в ущелье, было бы тоже не лучшим выходом из положения. Следовало пещеру обследовать. И я поставил задачу взводу.
* * *
Сам я возглавил группу, которая должна была обследовать ту галерею, в которую я стрелял. Перед тем как войти под своды, сделал по связи общее предупреждение:
— Требование ко всем! Соблюдать предельную осторожность. Взрывами, вероятно, разрушены какие-то горные структуры, возможно, где-то произошли частичные, а может быть, и полные обвалы. В такие места лучше не соваться. Проверка связи каждые две минуты. Вперед!
Я пошел, как обычно, первым. И уже через двадцать шагов почувствовал, что дышать становится трудно. Кислород в галерее выгорел. Но вызывало удивление то, что пространство пещеры не стремилось быстро заполниться новым кислородом. Боковые галереи ведь уходили ниже уровня главной галереи, а кислород, как газ, который тяжелее воздуха, должен стремиться вниз. Но стремился он излишне медленно. И потому я, одновременно проверяя связь, дал команду:
— Взвод, внимание! Проверка связи! Все слышат нормально?
— Так точно, товарищ старший лейтенант, слышу отлично, — первым отозвался старший сержант Петрушкин из соседней галереи. Следом за ним и другие командиры групп подтвердили работу связи.
Но у меня был и другой вопрос, не менее важный:
— Я, по мере углубления в галерею, начал ощущать недостаток кислорода. Он очень медленно заполняет пространство. У других есть такое же ощущение?
— Так точно, есть нехватка кислорода, — согласился командир первого отделения сержант Толя Собакин. — Даже дышать сложно.
— И у нас то же самое, — подтвердил младший сержант Абакумов.
— И у нас…
— И у нас…
Подтверждение пришло из всех пяти оставшихся галерей. Я принял решение не торопиться.
— Взвод! Всем остановиться. Отдыхаем. Подождем минут тридцать — сорок. За это время атмосфера должна восстановиться. Смотреть внимательно, чтобы на голову ничего не свалилось. И — не спать.
Я отвалил от стены большой камень-валун и сел на него. Старая истина, что ждать и догонять — сложнее всего, сработала и в этот раз. Стали появляться мысли о том, что банда эмира Малика Абдурашидова смогла каким-то образом уцелеть и теперь готовит засаду на ту из моих групп, что к ним приближается. Я прикинул по карте наиболее выгодное для расположения базы место и пришел к выводу, что база могла бы быть создана только там, где есть озеро с питьевой водой. Вернее, было озеро с питьевой водой, потому что после взрыва термобарической гранаты вода в озере перестала быть питьевой. В той галерее, что досталась для осмотра мне и моей группе, остро пахло горелой пластмассой. Наверное, так же пахло и в других галереях. Скорее всего, и вода в озере имела точно такой же запах. Туда, к озеру, выдвигался сержант Собакин со своей группой.
— Собакин, Толя, — позвал я.
— Слушаю, товарищ старший лейтенант. Я с группой у себя в галерее.
— Информация для всей твоей группы. Повышенная осторожность… Вдруг кто-то из бандитов уцелел! Прислушивайся, может, звук какой будет.
— Теоретически это возможно? — задал сержант вопрос на мое предположение.
— Только если укрыться в герметично закрытом помещении. Но бандиты могли знать о том, что в пещерах спецназ ГРУ обычно применяет огнеметы. И для страховки, возможно, что-то такое себе построили. Эмир у них хитрый и грамотный. Хотя это должно быть сложное инженерное сооружение. Не уверен, что у них имеется возможность такого строительства.
— Понял. Буду смотреть. Но если они укрылись там, то должны выходить не в засаду, а нам за спину, чтобы бить наверняка.
— Согласен. Это вероятный вариант.
— Тогда я растяну группу в цепочку, чтобы все шли на дистанции нескольких метров друг от друга. Думаю, пяти метров хватит. И будем по пути простукивать стены.
— Правильное решение. Одобряю.