Ирина наклонила голову. – Естественно, вы должны поступать так, как считаете нужным, но император намерен устроить для вас лагерь на другой стороне рукава Святого Георгия, чтобы вы могли готовиться к выступлению оттуда. Алиенора поблагодарила хозяйку, и разговор перешел на другие темы, но, как только подвернулась возможность, она вежливо откланялась и поспешила к Людовику. Он находился в своих покоях вместе со старшими баронами и церковниками. О его озабоченности говорило то, что он не взглянул на нее, когда она вошла в комнату, и не попытался поставить ее на место. Жоффруа и Сальдебрейль де Санзе тоже были там, и первый из них обменялся с ней быстрым взглядом. – Императрица только что рассказала мне о победе войска Германии, – сказала Алиенора. Щеки Людовика раскраснелись, а глаза засияли. – Четырнадцать тысяч турок погибли, – ответил он. – Огромные цифры. Как вы думаете, это правда? Роберт де Дрё пожал плечами. – Кто знает? Цифры всегда трудно интерпретировать, а грекам доверять нельзя. Если это правда, то это означает, что путь для наступления свободен и что немцы добились больших успехов. – Император говорит, что немцы согласились приносить ему присягу за каждое поселение, которое они захватят на своем пути, – сказал Людовик. – Он требует того же и от нас в обмен на гарантированные поставки в пути. Но я отвечаю, что это его христианский долг – снабжать нас, а не требовать чего-то в ответ. Послышалось одобрительное бормотание. Алиенора села в незанятое кресло и положила руки на позолоченные ручки. – Он хочет, чтобы мы уехали до прибытия апулийского войска. Императрица только что сказала мне об этом. Возможно, он преувеличивает успехи Германии. – Он боится, что после прибытия подкреплений мы окажемся слишком могущественными для него, – сказал епископ Лангрский. – Если мы объединимся с немцами и сицилийцами, то сможем захватить Константинополь и использовать его богатства для наших целей. Людовик подпер подбородок и, прищурившись, посмотрел на епископа. – Почему бы и нет, – продолжил Лангр, – если взяться за дело, то мы легко захватим город. Кое-где стены рушатся и не выдержат штурма. Люди равнодушны – как безвольные слизняки, – и их легко одолеть. У них нет желания воевать. Они нанимают других для ведения войны и охотятся на тех, над кем, по их мнению, могут господствовать – либо угрозой оружия, либо вероломством и уловками. Нам всего и нужно – перекрыть подачу воды в их каналы. Алиенора встревожилась. Если Людовик направит армию на Константинополь, это отвлечет их от первоначальной цели и они могут никогда не достичь Антиохии. – Император нам не друг, – продолжал епископ воинственным тоном. – Этот город является христианским по названию, но не по сути. Его император не позволяет другим нести помощь угнетенным, а сам является угнетателем. Разве не он недавно запугивал Антиохию и требовал почтения от графа Раймунда? Разве не он заключает договоры о мире с неверными? Разве не он изгоняет католических епископов из городов, находящихся под его властью, и не заменяет их своими священниками? Он не объединяет христианские силы, а разделяет их. – Епископ ткнул посохом в сторону Людовика. – Должно ли пощадить человека, под властью которого Крест и Гроб Господень не в безопасности? Слова прозвучали веско и попали в цель. Алиенора видела, как мужчины кивали. – Но мы пришли сюда не с намерением захватить Константинополь, – ответил Людовик. – Что же мы за христиане, если нападем на самый богатый город христианства ради наживы? При этом мы должны убивать и быть убитыми. Разве разграбление этого места искупит наши грехи? – Он с неодобрением оглядел собравшихся. – Вы действительно верите в это? Императору не следовало нападать на Антиохию, но это вряд ли делает его антихристом. – Людовик протянул руку в сторону покрасневшего епископа. – Неужели умереть ради денег так же важно, как соблюсти обет в этом путешествии? Наша главная задача – защитить Иерусалим, а не разрушить Константинополь. Мы не сможем подчинить его себе без потери сил – и как тогда завершить наше путешествие? – Если немцы добились такого большого успеха в Анатолии, нам следует быстро последовать за ними, – сказал Роберт де Дрё. – Иначе они получат всю славу и поделят территорию между собой и Мануилом Комнином. Я предлагаю переправиться сейчас. – Вы совершаете ошибку, – возразил епископ. – Греки будут предавать нас на каждом шагу. Вы можете завернуть дерьмо в золото, но оно все равно останется дерьмом. – Достаточно, святой отец, – резко оборвал его Людовик. – Я принимаю вашу точку зрения и подумаю над ней, но пока мы не будем делаем ничего, чтобы нарушить равновесие. Собрание закончилось тем, что епископ выбежал из комнаты, качая головой и бормоча, что Людовик пожалеет о своем решении не брать Константинополь силой. Бароны разделились на группы, чтобы обсудить этот вопрос между собой. Алиенора удалилась в свои покои, но вызвала к себе Жоффруа и Сальдебрейля. – Король произнес хорошую речь, – сказал Жоффруа. – Неважно, как поступают с нами греки, нам, христианам, было бы стыдно идти против Константинополя. – Вы человек чести и рыцарства, мессир, а не жадный желчный епископ. – Она одарила его натянутой улыбкой. – И вы из Аквитании, а потому видите ситуацию яснее, чем многие другие. Я согласна, что король оправдал свою роль, но Антиохия и мой дядя не имеют для него никакого значения. Им движет совесть перед Богом. Сейчас это нам на руку, но случиться может все что угодно. Людовик способен упрямо стоять на своем, но его мнение можно и поколебать, особенно если за дело берется церковь. – Епископ прав, не доверяя грекам, – сказал Сальдебрейль, тряхнув темными кудрями. – Они что-то замышляют. Я боюсь отвернуться, чтобы не получить удар кинжалом в спину. – Кто сейчас не замышляет? – спросила Алиенора с кислой усмешкой. – Мы все ищем выгоду того или иного рода. Они хотят избавиться от нас, пока мы не стали слишком могущественными и не обратились против них. Разве можно их за это осуждать? Сальдебрейль покачал головой. – Нет, мадам, но мне не нравится, что они идут на это такими хитростями и интригами. – Да, мы должны быть бдительными, – сказала она. – Но это не значит, что следует с ними воевать. Наш долг – привести армию к моему дяде, чтобы он мог справиться со своими врагами. Мы должны поддержать короля в этом деле и сохранить его решимость. Таков мой приказ вам. Наша цель – Антиохия. – Когда придет наша очередь пересечь рукав Святого Георгия? – спросила Гизела. Молодая женщина играла с симпатичным серо-серебристым котенком, болтая перед его носом красной лентой, за которой малыш бегал и подпрыгивал. – Скоро, – сказала Алиенора. Они ждали во Влахерне, когда их позовут садиться на корабли. Большая часть багажа была упакована и готова, оставались лишь мелочи, такие как игры и шитье, чтобы скоротать время. Бормоча себе под нос, Марчиза проверяла мешочки с лекарствами и снадобьями. Утром она запаслась сиропом из белого мака, и Алиенора болезненно морщилась, вспоминая, сколько пришлось заплатить, но лучше иметь это снадобье, чем обходиться без него. – Скоро – это сколько еще ждать? – Гизела болтала шелковой лентой у самых лап котенка. – Несколько часов, дней – или несколько недель? Недовольство Гизелы действовало Алиеноре на нервы. Они все были на взводе, и приходилось делать поблажки. – Думаю, несколько часов, не больше дня. – Она посмотрела в окно. Река бурлила от судов, идущих вверх и вниз по Золотому Рогу. В это октябрьское утро небо было пасмурным, а воды залива неспокойными и серыми. Если бы не южный такелаж на кораблях, можно было бы подумать, что перед ними Сена. Людовик начал переправлять свою армию в лагерь по другую сторону рукава Святого Георгия. Отчасти потому, что император сократил поставки в существующий лагерь до минимума, так что у него не было выбора, а отчасти потому, что французским солдатам не терпелось отправиться в путь, пока немцы не захватили всю землю и славу. Император Мануил был очень любезен, предоставив корабли для переправы, и посадка шла полным ходом. Гизела вздохнула. – В Париже деревья сбрасывают листву, – сказала она, – и поспели яблоки. Я бы не отказалась прямо сейчас выпить свежего сидра. – Смотри, как бы тебя не обвинили в плохом вкусе, – поддразнила придворную даму Алиенора. – Греческое вино не пришлось тебе по душе? – Пьется гладко, а потом дает о себе знать, – ответил Гизела. Алиенора была вынуждена кивнуть, отдавая должное ее проницательности. Котенок устал от игры и свернулся калачиком на подушке из красного шелка. Последняя группа солдат высадилась и отправилась вниз по Золотому Рогу к нижней цепи через устье залива, оставив свой лагерь – теперь не более чем участок голой земли, испещренный черными следами ожогов, где на кострах готовили пищу. Алиенора ожидала, что их скоро позовут, но еще час прошел без всяких известий. В нетерпении она послала Сальдебрейля узнать, что происходит. Он вернулся с мрачным видом. – Мадам, греки снова задерживаются. Они говорят, что ждут возвращения кораблей с другого берега и что возникли трудности с менялами на новом рынке, но больше я ничего не могу узнать. Они либо не знают, либо не хотят говорить. Принесли еду: виноградные листья, фаршированные острым мясным фаршем, и кувшины темного греческого вина. Евнухи делали вид, что не говорят ни по-французски, ни на латыни, и на вопросы женщин лишь качали головами и бросали на них тупые взгляды подведенных углем глаз. Закат окрасил воды Золотого Рога в цвет крови, и, когда темнота окутала комнату, а слуги зажгли ароматные лампы, Алиенора устала ждать и удалилась на ночь. К рассвету их так и не позвали на посадку. Выглянув из окон на освещенный бледным солнечным светом залив, Алиенора заметила, что по водному пути движется все меньше судов, и ни одно не идет в том же направлении, что вчера. Тревога охватывала ее все сильнее. Прибыл Жоффруа де Ранкон, и его сразу впустили. Он преклонил колени у ее ног. – Мадам, есть новости, – сказал он. – Войско из Апулии будет здесь к полудню. – Ну, это все к лучшему. – Она жестом велела Жоффруа подняться. – Когда мы отправляемся в путь? Есть ли новости из главного лагеря? – Да, мадам, минуту назад. – Его глаза тревожно блестели. – Император задерживает свои корабли – держит их все на стороне города и отказывается торговать с нами припасами. Нам пришлось переправиться к вам на рыбацком судне. – Что? – Алиенора посмотрела на него с гневной тревогой. Жоффруа помрачнел. – Вчера в лагере менял произошли беспорядки. Некоторые фламандцы графа Тьерри разграбили греческие товары и устроили хаос. Король и граф наказали виновных и возместили ущерб, а император говорит, что восстановит рынок, как только убедится, что там царит порядок, но ему нужны гарантии. – Какие гарантии? – Беспокойство Алиеноры усилилось. Жоффруа глубоко вздохнул. – Он требует почтения от короля и его старших баронов и обещания, что все города, которые мы захватим, будут переданы ему. Алиенора нетерпеливо махнула рукой. – Это обсуждалось, и не раз. Мы знали, что это, вероятно, случится. Не стоит ссориться из-за этого, потому что, когда все закончится, мы сможем делать все, что захотим. – Боюсь, что это не все, мадам, дело усложнилось, – сказал Жоффруа. Его взгляд переместился на Гизелу. – Он также хочет скрепить сделку брачным союзом между одним из своих племянников и дамой французского королевского дома. Глаза Гизелы расширились от шока. – Я пришла сюда в свите королевы, а не как товар, который можно выменять. – Что говорит король? – спросила Алиенора. – Он обдумывает просьбы императора, мадам, – бесстрастно ответил Жоффруа. – Он полагает, что это разумная цена. – Нет! – воскликнула Гизела. – Ни за что! Я лучше умру! Алиенору охватило раздражение. Какой у нее был выбор, когда Людовик въехал в Бордо летом тринадцатого года? Что бы она отдала, лишь бы отказать ему? Что бы она отдала за спасение? – Молчи, – прикрикнула она. – Плач и крики не помогут. Думай головой, глупая девчонка. Гизела сглотнула и устремила на Алиенору умоляющий, испуганный взгляд.