– Чего я не понимаю, так это знает ли Хизер. Не могу достучаться до нее в социальных сетях. – Она не знает, – говорю я. – Ах вот как, – мрачно говорит он, – ну и дела. – Пожалуйста, не говори Ирен, – жалобно говорю я. – Просто скажи, что я соврала, я смогу уехать, и все закончится. – Я не могу, даже если бы захотел. Ирен считает, что я проверил Хизер должным образом, и что у нас было подробное интервью по скайпу. Не могу же я сказать ей, что проспал собеседование? А потом врал ей столько недель. Она дала мне столько шансов, и я не могу… – О боже, – говорю я, чувствуя, как воздух выходит у меня из легких. У него было похмелье, и он проспал интервью с Хизер. – В любом случае, сейчас нет времени обсуждать все это, – говорит он более твердо. – Пора собраться с силами и закончить то, что ты начала. Вечеринка Винного общества. Ты должна ее организовать. Я поднимаю глаза и качаю головой: – Я не могу. Просто не могу. Сегодняшний вечер с Тимом – это был перебор. – Ты должна, – твердо говорит Билл. – Ты готова. И ты отлично справишься. Ты очень много работала, и все не должно рухнуть сейчас. Я не могу потерять свою работу. Мне почти семьдесят. Куда я пойду? Что я буду делать? – Разве Рассел не может найти тебе другое место? – начинаю я. – Нет, – обрывает меня он. И тут я понимаю, что Рассел, скорее всего, не возражает против того, чтобы Билл был спрятан здесь, в «Лох-Дорне», но в дорогом ресторане в Глазго он будет серьезной помехой. – Билл, ты болен. Тебе нужна помощь. Ты не можешь продолжать пытаться усидеть сразу на всех стульях, – говорю я, понимая, насколько бессмысленны мои слова. – Просто закончи свою работу, Птичка. Пожалуйста. На секунду мы смотрим друг другу в глаза. – Билл. Послушай, я останусь, хорошо? Но только если тебе помогут. Моему отцу так и не помогли, и… – Я на мгновение останавливаюсь, размышляя, стоит ли мне продолжать. Но смотрю на Билла, покачивающегося в дверном проеме, и решаю, что должна. – Мама все время прикрывала моего отца. Однажды она нашла меня на кухне, где я подавилась мукой, с синими губами и все в таком духе, а папа лежал в отключке на диване. Мне было четыре года. Четыре! И она прикрывала его в больнице: «Моя непослушная дочь залезла в кухонный шкаф и достала муку». Они были одержимы теориями заговора, но вся их жизнь была одним сплошным заговором. Она предпочитала защищать его и, наверное, себя. А не мою чертову безопасность. Мой отец никогда не был виноват. Это всегда был кто-то другой. И часто этим кем-то была я. Я больше не разговариваю с ними обоими, потому что эта долбаная травля была настолько суровой, что я сама себя свела с ума. Знаешь, каково это, когда твоя мама кричит на тебя за то, что ты вызвал «Скорую», потому что твой отец потерял сознание в душе? Кричит на тебя. Отчитывает тебя за то, что ты позвала на помощь. Говорит, что все в порядке, когда ты чувствуешь запах рвоты и мочи. Знаешь, каково это – сомневаться в том, что ты видишь? Ты перестаешь верить самой себе. Я понимаю, что плачу, но не могу остановиться. – И знаешь, куда это привело моих родителей? Никуда. Никуда, блин. Я ненавижу их. Прикрывать и защищать – это, блин, неправильно. Тебе нужна помощь. Ты еще можешь что-то изменить, еще не поздно. Ты воруешь у отеля. Я видела вино у тебя в шкафу. Я вижу, как ты пьешь виски во время обслуживания. Ты можешь притворяться, что все в порядке, но это не так, и кому-то будет чертовски больно. И честно говоря, скорее всего, тебе. Билл выглядит немного ошеломленным и прислоняется к дверной раме. – Ты не права, – говорит он. – Я права, и ты знаешь это. В глубине души. Я организую этот гребаный винный вечер, хорошо? Я сделаю это. Но ты, ты должен обратиться за помощью. – Хорошо, – безучастно соглашается он, и мне хочется ударить его. Это болезнь, Элизабет Финч. Поддержи его. Я медленно выдыхаю. Я останусь. Только до окончания мероприятия Винного общества. – Кстати, Хизер звонила, – говорит он. – Это я и хотел тебе сказать. Я останавливаюсь как вкопанная, вытирая слезы со щек. – Она хотела поговорить с Ирен, – продолжает он, – но, к счастью, трубку взял я. – Она звонила сюда? – Да, хотела извиниться за то, что отказалась от работы, я полагаю. У меня кровь стынет в жилах: – И что ты ей сказал? – Я сказал ей, что Ирен нет на месте, но что ей не стоит беспокоиться, потому что мы нашли подходящую замену. Хотя она все равно очень хотела поговорить с Ирен, думаю, мне удалось ее переубедить. – О боже, – говорю я, чувствуя, что снова начинаю дрожать. – Спасибо. Затем мы оба слышим, как открывается дверь и появляется Джеймс. Он мокрый, и я понимаю, что на улице шел дождь. Он проводит руками по волосам, стряхивая воду. – Все в порядке? – он переводит взгляд с меня на Билла. – Хизер чувствует себя немного неловко из-за поведения своего бывшего парня в ресторане, – говорит Билл. – Я сказал ей, что не стоит переживать. Джеймс смотрит на меня, изучая мое лицо. Я подозреваю, что оно все в красных пятнах. Видно, что я расстроена. – Ты выглядишь ужасно, – говорит он, нахмурившись. – Прости меня, – шепчу я, несмотря на то, что Билл все еще стоит рядом. – Прости за все это. Тим уезжает утром. Я должна была дать ему понять, что все кончено. Я думала, что он понял, но… наверное, я недостаточно ясно выразилась. Честно говоря, Джеймс, ты не обязан мне верить, но я действительно думала, что ему будет все равно и что необязательно формально с ним расставаться. Тим никогда не считал меня своей девушкой. Я так же, как и все, удивлена, что он вообще появился. – Ну, в конце концов, это все не имеет значения, – говорит Джеймс прямо. Как будто он отрепетировал этот разговор у себя в голове. – Ты все равно скоро уедешь. Думаю, мы всегда это знали. – Мне жаль, – говорю я, чувствуя, что слезы снова подступают к горлу. Он смотрит на меня, теперь уже более мягко, и на мгновение мне кажется, что он потянется ко мне, обнимет, погладит по руке и скажет, что все будет хорошо. Но он этого не делает. В мгновение ока его лицо снова становится отстраненным. Как будто его выключили. – Все в порядке, Птичка. – Он касается меня плечом, когда направляется по коридору к лестнице. – Утром у нас совещание по предварительному планированию вечеринки Винного общества, и еще столько всего нужно успеть. Вам обоим нужно поспать. И затем он взлетает по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Рыдая, я поворачиваюсь к Биллу, который пожимает плечами. – Да, я знаю, – говорю я. – Я должна закончить то, что начала. – Ты не сбежишь ночью, если я пойду спать? – Нет. – Хорошо, – говорит он с облегчением. – Не делай такое лицо. Ты очень хорошо справилась, если учесть все обстоятельства. Выучить этот список так, как смогла это сделать ты, – это действительно потрясающе. Я опускаю голову. – Ты была предана своему делу и просто великолепна. Итак. Завтра. Встать, одеться и снова за дело, договорились? Глава 36 Август Наступил вечер мероприятия Общества виноделов Хайленда, и весь день команда из Форт-Уильяма возводила на улице огромный шатер с шестнадцатью круглыми столами на десять человек каждый, покрытыми белой скатертью, и с паркетным танцполом, над которым висят дискотечные огни. Я скольжу туда-сюда по шатру как человек, от которого сейчас все зависит. Если бы только они знали правду. Сверкает молния, за ней следует сильный раскат грома. – Береги голову! – кричит Бретт, неся на плече бревно. – Черт, а шатер выдержит дождь? – Да, – говорит он, роняя бревно на землю и подкатывая его к краю тента. – Для этого мы его дополнительно утяжеляем. Все выглядит впечатляюще, и я чувствую легкое покалывание в животе, пока прокручиваю в голове свою речь и иду в сторону кухни, укутываясь в кофту из-за усилившегося ветра. На самом деле я даже приятно волнуюсь. Это мой последний вечер здесь, напоминаю я себе, а потом я уезжаю. Сумка собрана, такси заказано. Всю неделю мы с Джеймсом работали с минимальным взаимодействием, общаясь только по поводу подготовки к мероприятию. Сейчас я смотрю, как он заворачивает перепелиное яйцо в поразительно нежный черный пудинг, пока я обсуждаю с Расселом окончательную подборку вин. Появление Рассела добавляет ситуации загадочности. Почему он снова здесь после нескольких недель отсутствия? Никому из нас ничего не сказали, а я была слишком напугана, чтобы спросить Ирен. Это похоже на решение капитана остаться на тонущем корабле после того, как он убедился, что вода слишком холодная, чтобы в нее нырять. – Итак, у нас есть английское Bolney Pinot Noir и более традиционное Saumur Champigny, – говорю я, держа обе бутылки так, чтобы Ирен и Рассел могли их осмотреть. – Хорошо, – кивает Рассел. Его идеально ухоженные волосы так обильно сбрызнуты лаком, что он похож на Кена. – А что к десерту? Пока никто не ответил, я оживленно вклиниваюсь: – О боже, вы должны увидеть, что приготовила Анис. Это потрясающая вариация на тему итонского десерта. – Это действительно превосходно, – соглашается Джеймс, кивая. Впервые за все время Анис выглядит чуть смущенной и достает из холодильника свой молекулярный итонский десерт. – Его нужно готовить прямо перед подачей, – говорит она, поднося тарелку, которая выглядит так, будто на ней выложен Георгиевский крест из малины, клубничного желе, мягкого зефира и безе, а также с кнелями из взбитых сливок. Слово «кнель» я узнала от нее сегодня, после того как похвалила ее за красивые «кляксы». Я многому научилась за это лето, но не всему.