Ирен и Рассел берут по ложке с тарелки, и мы ждем, пока они распробуют. – Добро пожаловать в «Большое английское меню», – начинаю я. – Анис, будешь ли ты готовить для стопятидесятого юбилея Королевской морской пехоты в Блэкпуле? Достаточно ли ты раздвинула границы кулинарных достижений? Оригинально ли это блюдо? Отвечает ли заданию? Попутно замечу: последнее слово не остается за женщинами. Джеймс улыбается. Это моя маленькая победа. – Я бы поставила ему твердую девятку, Анис, – быстро говорю я. – Да, очень хорошо, Анис, – говорит Рассел. – Когда-нибудь из тебя получится отличный кондитер. – Когда-нибудь? Она уже сейчас отличный кондитер. Она потрясающая, – говорю я. Джеймс смотрит на меня, и на этот раз он по-настоящему тепло улыбается, а Рассел резко качает головой и хмурит брови. – Она быстро учится, – признает он. Я громко вздыхаю: – Господи, она же не готовится стать рыцарем-джедаем. Она прекрасный повар. И вообще, Расс, тебя никогда нет, поэтому ты не знаешь, что она умеет. Она великолепна. Если бы она была часами, это были бы часы из «Аполлона-13», которые спасли Тома Хэнкса, настолько она надежна. Анис ахает, но мне уже все равно, что Рассел думает обо мне. Я псевдосомелье, которая старается изо всех сил, а он настоящий шеф-повар, который совсем не старается. И что еще хуже, не помогает никому другому стать лучше. – Ей всего двадцать четыре, – говорит Рассел, качая головой и опуская льняную салфетку в ведро. – Двадцать пять, – говорим мы с Анис одновременно и переглядываемся. Затем она слегка улыбается. Улыбается! – Разве вы не открыли свой первый ресторан в двадцать шесть лет? – уточняю я с ухмылкой. – Спасибо, милая, за твой вклад в беседу, – говорит Ирен, пытаясь прекратить разговор, пока я не создала еще больше проблем. – Это блюдо божественно, Анис. Похоже, этот забавный маленький эксперимент увенчается успехом. Билл, ты закончил с зоной ресепшн? Мы готовы? – Банты развешаны, – говорит он. – И я включил плейлист Хизер. Он определенно эклектичен. – Ну, слава Богу, это не твоя ужасная музыка, – говорит Рокси, которая появилась в своей униформе официантки. – Он все время ставит мне Roxy Music. Считает это очень смешным, – тут она улыбается мне. После приезда Тима моя дружба с Рокси воскресла из мертвых. Хоть в этом Тим мне помог. – Джеймс, ты почти закончил? – спрашивает Ирен. – Да, – отвечает он, обваливая последнее яйцо в панировке и аккуратно укладывая его на противень, покрытый бумагой для выпечки. – Ну, дорогая, – обращается она ко мне, – это твой вечер, и, как ты знаешь, принято проводить небольшую вводную беседу с гостями о теме вечера и о том, что они могут ожидать от вин. Но мы все здесь, чтобы поддержать тебя. Мне бы очень хотелось послушать, что ты планируешь сказать, – добавляет она. – Я готова! – говорю я, доставая из кармана свой восстановленный блокнот. – Можете на меня положиться, у меня все получится. – Очень хорошо, – говорит Ирен с грустью в глазах. – Только быстро, хотя… эм, Джеймс? – говорю я, и он поднимает голову, при этом его руки все еще в крошках. – Да? – Можешь уделить мне пару минут? – Конечно, – медленно отвечает он, затем кивает в сторону кухонного холодильника. – Мне еще нужно достать салатный цикорий. Я иду за ним, и ледяная обстановка холодильника кажется весьма подходящей для нашего разговора, но я смело запускаю руку в фартук и достаю свой маленький сюрприз. Он крохотный, но идеальный. – Белый гриб? – улыбается он. – Ну, я вспомнила, что в ту первую неделю, когда мы ходили за провизией, Анис сказала, что они твои любимые… Это же так? – я сразу же начинаю терять уверенность в себе. – В этом году они рано созрели, – замечает он. – Как ты поняла, что искать? – Читала твою книгу по поиску съедобных растений. Я очень боялась, что ошибусь, но вот сетчатый узор на ножке, верно? – Верно, – мягко говорит он. – Я знаю, что на этой неделе у тебя было очень много работы, поэтому я сама вернулась в дубовую рощу рядом с твоим домом. – Правда? – Ну, в книге написано, что их нужно срывать сразу, как появятся, иначе до них доберутся черви и слизни. Так что… Извини, не знаю, что делать с одним грибом… Я чувствую, как внутренне сжимаюсь. И злюсь на себя. Что я думала произойдет? Это один гребаный гриб. Джеймс направляется в левую часть кухни и поднимает крышку картонной коробки, которая, как я с ужасом вижу, до краев заполнена белыми грибами. – Можешь положить его сюда, – предлагает он, и я послушно кладу свой крошечный гриб рядом с мощными экземплярами, которые, должно быть, привезли вместе с овощами сегодня утром. – Мне очень жаль, – решительно заявляю я. – За все. За дурацкий крошечный одинокий белый гриб и за то, что мой не-совсем-парень приехал. За всю эту ложь. – Я слышу, как Джеймс выдыхает и качает головой, а потом все это срывается с моих губ. – Мне так жаль, – говорю я. Ты не обязан мне верить, бог знает почему ты должен верить, но, честно говоря, я думала, что никогда больше не увижу Тима. Появиться здесь вот так? Это в его духе. Мне следовало быть с ним пожестче. Джеймс смотрит в потолок холодильной камеры, и я продолжаю, потому что он хотя бы слушает, а у меня уже не будет другого шанса. – Я знаю, что запутала тебя. Я говорила тебе, что мы не вместе, но чисто технически мы были вместе, – говорю я, и мой голос немного дрожит, когда я произношу: – Но это было неофициально. Я не испытывала глубоких чувств к Тиму. В этом и был весь смысл. Просто тусоваться и не думать о том, станет ли это серьезным. – Вот это прозвучало не очень хорошо. Он смотрит на меня, и я вижу, что он просто ждет, когда я закончу, поэтому я говорю последнюю правду: – Это не похоже на то, что было с тобой. Совсем не похоже на то, что было с тобой. Прости меня, я не самый открытый человек. Я должна была ясно выразить свои чувства. Моя лучшая подруга говорит, что это потому, что я не верю, что люди достаточно заинтересованы во мне, чтобы волноваться о том, что я чувствую. Он слегка покачивает головой. «Ты правда так думаешь?» – спрашивает он. – Я не знаю. Может быть. – В любом случае поступила ты дерьмово. – Я знаю, – говорю я, пытаясь заглушить нарастающую тревогу. Я не могу исправить все, что я уже натворила, но очень хочу исправить эту ситуацию. – Что касается Тима. Я хочу, чтобы ты знал, что мои чувства к тебе были на сто процентов настоящими. И сейчас на сто процентов настоящие. И какая бы фигня ни была у нас с Тимом, все кончено. По-настоящему. Джеймс смотрит на меня, ищет взглядом мои глаза, и я собираю все свои силы, чтобы выдержать его взгляд. Мне нужно, чтобы он увидел эту часть. Эта часть – правда. Его лицо слегка смягчается: – Но как ты и говорила все это время, ты скоро уезжаешь. Дверь холодильной камеры распахивается, и там стоит Анис, сверля нас взглядом. – Мне нужно пойти переодеться. Удачи тебе сегодня, – говорю я, в последний раз улыбаясь с извинениями в глазах, и он улыбается в ответ. Что касается Тима, то здесь, по крайней мере, есть некоторый прогресс. Я проскальзываю в туалет для персонала, чтобы нанести макияж, зачесываю волосы назад в тугой низкий пучок и пытаюсь выглядеть так, чтобы сразу было понятно: я старалась. Я тянусь к вешалке с длинным черным шелковым платьем, которое мне щедро одолжила Ирен. Вынимаю его из чехла и аккуратно, чтобы не помять, натягиваю через голову, позволяя легкой, объемной ткани коснуться моих ног чуть выше туфель. У него простой V-образный вырез, немного в стиле двадцатых годов, с юбкой, ниспадающей от талии, и небольшим украшением из серебряной нити вокруг выреза. Оно сидит довольно хорошо и не выдает валики жира у меня на спине из-за слишком тесного бюстгальтера, но немного больше, чем мне хотелось бы, обтягивает живот. Хотя, думаю, ничего такого, что фартук не смог бы прикрыть. Я опускаю веко, провожу коричневым карандашом вдоль его основания и наношу достаточно черной туши для ресниц, чтобы они не слипались. Мажусь нюдовым блеском для губ, который нашла в глубине шкафа в ванной, делаю глубокий вдох и смотрю в зеркало. – Ты зашла так далеко, Элизабет Финч. Так далеко. У тебя все получится. Я достаю телефон, чтобы проверить время, а там сообщение от Хизер, в котором просто написано: «Доделываю кое-какие дела. Давай поговорим в начале следующей недели. Мне будет что тебе рассказать…» Я хочу быть с Хизер. Теперь я понимаю, какую работу она проделывает: она знает не только какую-то винную карту, но сотни и тысячи вин, их происхождение, способы выращивания. Она может отличить малину от крыжовника с первого нюха, и хотя раньше я этого не понимала, теперь я вижу, что каждый раз, когда она доставала «Кьянти» к нашей пицце или «Сект» перед вечеринкой, она не просто предлагала мне выпить, она делала все лучше. Так она проявляла свою любовь. Я не могу дождаться, когда смогу показать ей, как люблю ее в ответ, самыми разными способами. Я бросаю последний взгляд на зеркало и направляюсь в барную зону ресторана. Билл проделал впечатляющую работу. И он выглядит хорошо. Трезво. Я показываю ему большой палец. Я готова. И я, блин, порву всех, думаю я, пока над головой снова раздаются раскаты грома. Глава 37 – Хизер, верно? Я оборачиваюсь и узнаю Мэтью Ханта, сексуального злодея из фильмов про Бонда, президента Общества виноделов Хайленда, с которым я познакомилась в первую неделю здесь. Он передает свою ветровку одному из многочисленных временных сотрудников, которых я не узнаю, и кладет большой черный зонт в корзину у двери. – Выглядите, как картинка, – говорит он. – Здравствуйте, мистер Хант, – улыбаюсь я, вытирая руку о фартук, прежде чем протянуть ее для рукопожатия. Он подносит ее к губам, нежно целуя ее тыльную сторону, и я краснею. – Зовите меня Мэтью, – говорит он, и, когда он улыбается, я замечаю, что зубы у него желтые и все в пломбах, и мне становится немного противно, но в то же время я благодарна Вселенной за то, что она дала мне преимущество хотя бы здесь. – Сэр. Как вы поживаете? – Очень хорошо, моя дорогая. Сегодняшний вечер должен быть интересным. Я пробовал некоторые из этих вин на Британской винной премии – вы там были? – Да, была, – отвечаю я.