Казалось, что я хочу поймать тень; она просто снова мне улыбнулась. Я написала короткую записку на стикере: Дорогая Эбби, если у вас есть время, пожалуйста, позвоните мне по телефону, указанному внизу. Я знаю мисс Трэверс из библиотеки и очень хотела бы кое-что с вами обсудить. Благодарю. Я не подписалась. Не знаю почему. Я засунула стикер за обложку ламинированной карточки и положила ей в карман. Она стояла абсолютно спокойно, как будто давно привыкла, что люди делают с ней, что хотят. – Спасибо вам, мисс Трэверс. – Конечно, конечно, да. Спасибо тебе за чай. Вот что сказал Марк после того, как мы поженились. Спасибо за чай. Официантке. Спасибо вам за чай. – Она засмеялась. – И тебе тоже спасибо, мне надо ехать в Индию. Та мерзкая женщина скоро будет здесь. Я пожала ей руку и ушла, ничего не видя от слез. Проморгавшись, я встала в дверном проеме в тени и смотрела на нее какое-то время, размышляя, не выглядит ли она похожей, не может ли она быть моей родственницей и что она такое знает, что мне не под силу выяснить. Я наблюдала за ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Я размышляла, часто ли ее оставляют вот так одну и хороший или плохой сегодня день для нее. Я старалась все это понять, найти какой-то смысл – но ничего не получалось. Спустя некоторое время я огляделась, осознав, что я снова стою у входа в офис, не помня, как добралась сюда, и еще, поняла я с ужасом, со мной не было пирожных. Была половина третьего. Я пошла наверх к офисам на втором этаже. – Но где же пирожные для Брайана, Нина? – спросила Сью. Я тяжело опустилась на стул. – Прости, Сью. Я их купила, но забыла их… – Я замолчала. – Не знаю. Прости. Сегодня в обед что-то случилось. – Я улыбалась – я не смогла бы ничего объяснить, даже если бы хотела, чтобы мой рассказ не прозвучал как бред сумасшедшего, – и я начала думать, не был ли он таковым на самом деле, не сошла ли и я с ума. Сью подошла ко мне и обняла за плечи. – Что такое с тобой приключилось, моя хорошая? – Она потрепала мои волосы. – Что такое? Не переживай. О, только не плачь. Я пойду и куплю другие пирожные. Не надо расстраиваться по пустякам, милая! Это всего лишь пирожные, – сказала она ласково, прижимаясь к моей голове, обнимая меня, и я обняла ее в ответ. – О, дорогая. Не надо так волноваться о таких пустяках. Бекки, посиди немного с Ниной, хорошо? Бекки стояла в дверях, с испуганным выражением лица. Она подошла ко мне, ее огромный живот уперся мне прямо в лицо, и похлопала меня по плечу, когда я вытирала глаза. – Конечно, – сказала она, когда Сью надевала пальто. – Послушай Сью, Нина. Это всего лишь пирожные. – Спасибо, – сказала я, выпрямив спину. – Извините. Случилось что-то странное… Я пойду проверю почту. Все в порядке, правда. Я почувствовала, но не увидела, как Бекки и Сью переглянулись. Глава 11 – Ты все еще собираешься вечером к маме? – спросила я Себастьяна в тот вечер, когда мы сидели в «Чарльз Лэм», потягивая уже по второму стаканчику. – Мне надо быть там в районе восьми. Он ничего не ответил. – День рождения Малка, – напомнила я. – О да, хорошо. Я смотрела на него, на то, как смешно он подпирал рукой свое мрачное лицо. У него большие уши. – Эй. Ты за вечер ни слова не сказал. В чем дело? – Ничего особенного. – Он выпрямился, потряс головой, помотал ей из стороны в сторону, как спортсмен перед финальным рывком. – Просто задумался. Я знала, что на самом деле это я виновата. Я была слишком на взводе, тараторила без конца, хотела поскорее избавиться от выпивки, пойти к Малку, потом в постель, чтобы этот день поскорее закончился. – Будет весело, – сказала я. – Ты любишь вечеринки. И я люблю вечеринки. – Ты больше не ходишь на вечеринки, – тыкнул он в меня. – Ты Нина 2.0. Обновленная версия. – О чем ты? Он улыбнулся мне, вдруг став тревожнее. – Ты не помнишь себя прежнюю. Те серые Док Мартенс и пончо, в тех рваных джинсах, с лохматыми волосами и бахромой. Ты злилась по любому поводу и всегда считала, что права, и твои зрачки расширялись, когда ты заводилась. Это было невероятно сексуально. – О, заткнись. – Я знала, что он шутит, но мне хотелось, чтобы он прекратил. – Это правда! – воскликнул он искренне. – Да, наверное, я была невыносима, – выпалила я. – А сейчас? Себастьян ответил уклончиво: – Ну, знаешь. Ты живешь как отшельник. Ты опять такой же подросток, какой была до меня. – Как высокомерно! Когда я съехалась с Элизабет и Ли после тебя, я не была отшельником. Я вела вполне себе шальную жизнь, вот что я тебе скажу. – Ты ходила по барам два раза в неделю и встречалась с парнем, у которого был ручной кролик, и он таскал его с собой в университет. Точно. Шаааааллллльнннааааая-я-я-я, – с сарказмом протянул Себастьян. Он почти перешел на визг, как всегда, когда появлялся Тим – ужасно серьезный одержимый Беовульф, с которым я переспала, когда мы были еще женаты, и потом несколько месяцев с ним встречалась. – Ну, не дразни Тима, – сказала я развязно. – Где сейчас Тим? – О да, – кивнул он повеселее. На самом деле, Тима лишили кандидатской степени после того, как подтвердились обвинения в плагиате, и теперь он работал в «Камден Нандос», куда время от времени любил заходить Себастьян и заказывать себе «Винг Рулле», если ему хотелось поднять себе настроение. – Ты права. Давай я закажу тебе еще выпить. Я кивнула: – Давай. Давай двойную водку? – Она вернулась! – завопил он. – Держись, северный Лондон! Запирай своих сынков, любителей «Тайного сада»! Нина Парр вышла на тропу! – Ой, заткнись, – сказала я, толкнув его к бару. Весь вечер он избегал тем вроде Циннии – и вообще тему семьи. Мы говорили о работе Ли в Мексике (и зеленели от зависти), о его работе, о моей работе (поменьше, хотя он всегда считал своим долгом спрашивать), о прочитанных книгах, о ТВ-шоу, которые нам обоим нравились. Мне всегда было интересно слушать его мнение насчет вещей, которые я люблю, потому что мы часто спорили, очень яростно, но никогда нельзя было предсказать, насчет чего на этот раз. Мы выпили еще, потом еще, и к тому времени была уже половина девятого, и я сказала, что нам пора, но теплый, слабо освещенный бар был таким уютным, и ритм вечера был таким, как надо: тело Себастьяна потянулось ко мне, его длинные конечности распластались по крошечному круглому столику, а я отклонилась назад на деревянную скамейку, отшучиваясь от него. Когда пьешь водку с лаймом и содовой на голодный желудок после долгого трудного дня, ты даже не ощущаешь, что пьянеешь – нет никакого шатания и головокружения, – ты просто все больше и больше расслабляешься, и были уже сумерки, почти темно, когда я выглянула в окно, с ужасом понимая, что мы опоздали. Поэтому мы вывалились на тротуар. Была теплая летняя ночь, и на улице кто-то играл «Мунденс» Ван Моррисона – первый раз в этом году я слышала, как музыка лилась из открытого окна. Я чувствовала себя теплой, свободной, глупой, и нелепость прошедших недель постепенно исчезала. Всем нужно иногда выбираться и немного напиваться, болтать со старыми друзьями. Я широко раскинула руки. – У тебя чипсы на плече, – сказал Себастьян, смахивая их. Я поймала его руку. – Спасибо, – сказала я, сжав ее. – О, Себастьян. Спасибо. Он остановился посреди улицы, и я встала за его спиной. – За что? – спросил он. – За… все. Я не знаю, что бы я с тобой сделала. – Со мной? – Он засмеялся и придвинулся ко мне. – Я думал, ты хоть раз скажешь что-нибудь приятное. – Ты знаешь, что я не могу это сделать, – ответила я, стараясь говорить шутливо. Мы стояли посреди тихой дороги. – Ты не можешь сказать обо мне ничего хорошего? – сказал Себастьян. – Ни единой вещи? Я пошла дальше. – Ты знаешь, что я не это имела в виду. – А что ты имела в виду? – Я имела в виду, что мы с тобой старые друзья и что бы я делала без тебя, потому что ты понимаешь меня, а я понимаю тебя… Мы дошли до конца дороги, где перед нами раскинулся канал. По воде скользила баржа, гладкая и тихая в темноте. Летучая мышь, потревоженная ее шелестом, выпорхнула из-под моста и пролетела между нами, и Себастьян неожиданно вскрикнул. – …Я знаю, например, что ты ненавидишь летучих мышей, – сказала я, и он подошел ближе, и мы тихо стояли у поручней. Он положил руку мне на плечо и тихонько тронул мою ключицу большим пальцем. Медленно мы посмотрели друг на друга. – Нина, можно я кое о чем тебя спрошу? Ты все еще думаешь, что мы должны быть честными друг с другом? Я незаметно моргнула.