- Правил нет, - Квас гневно зыркает на друга, - подрезаем, обгоняем как угодно, главное, чтобы все были живы на финише. Два круга. С победителя — выполнение одного желания. Понятно? Оба киваем. Лёша - спокойно, я - ошарашенно. Моя уверенность чувствует себя уже не так вольготно, как раньше. Ну не убьёт же он меня в самом деле? И да, дурной исход этого мероприятия как-то не вписывается в обещание Карлу следить за моим благополучием., так что, немного успокоившись, напеваю неведомо откуда знакомую песню: “По полям, по полям, красный трактор едет к нам…” Только ладони всё равно потеют на коже руля, одновременно чешется нос, оба плеча, и мешают волосы, только не могу разжать пальцы. Боюсь пропустить сигнал Кваса. И когда он резко машет рукой, всё равно запаздываю. Вашу Машу! Со злости так сильно жму на газ, что лихо обхожу соперника. Обороты двигателя приближаются к красной отметке, скорость ударов сердца - тоже. Не все знают, что адреналин — гормон не только страха, но и азарта. Понимая, что прилично оторвалась, позволяю себе улыбнуться и сделать полвыдоха. Но в первом же повороте Лёша атакует, пытается обогнать, заходя то с одной, то с другой стороны. Нагло выкручиваю руль, закрывая ему проезд. Что ты мне сделаешь, Нечаев? Так и играем в салочки полтора круга. Не думала, что будет настолько легко. Это всё, на что ты способен? Репетирую победную речь, представляю, как Квас снова будет кружить, и подумываю, чего бы мне такого хотелось загадать Лёшеньке... Как вдруг он резко исчезает из бокового зеркала, где я исправно его наблюдала. Проносящийся сбоку на дикой скорости красный трактор срезает овал в сторону финиша, таранит коробочную стену и исчезает в ворохе неестественно тяжело раскатывающихся коробок. Из некоторых высыпается песок, который лежал внутри в качестве утяжелится, чтобы ветром не снесло. Господи, он там живой вообще? Звуков столкновения не слышно, но я волосками на коже ощущаю вибрации, когда у трактора разбивается лобовое стекло и сминается металл капота. Резко подкатывает тошнота. Отпускаю педаль газа, открываю окно и мелко, часто дышу, в попытке прийти в себя. Юленька еле катится, перед глазами пульсирующие круги. Вот же больной!!! За стеной в груде коробок Нечаева не оказалось. Трактор всё же доехал до финиша и остановился так, что не видно водительскую дверь и перед машины. Дико боюсь смотреть, чем кончился его идиотский манёвр. Как я могла забыть, что Лёшенька, если упрётся, никаких препятствий не видит. Будь эта стена хоть из кирпичей - всё равно бы поехал. К финишу прихожу последней. Дима уже тут, обходит Лёшин джип спереди, и я издали слышу, как он, матерясь, выражает "восторг" состоянием трактора и поведением друга: - Ой, …, крети-и-ин, ой крети-и-ин! Просил же без фокусов! Что, не вы…делываться не было никакой возможности, …?! Лобовое тебе, дураку, ненадолго! Обе фары под замену, капот… Нечаев, отряхивая с себя стеклянную крошку, никак не реагирует на справедливые и слишком мягкие, надо заметить, упрёки друга. Выскакиваю из машины, захватив бутылку с водой и салфетки, надеясь, что ничего промывать не придётся. Внутри всё дрожит от радости, что он цел, и одновременно от желания закончить то, что не доделала стена. Сжимаю зудящие ладони в кулаки и еле сдерживаюсь, чтобы не бежать. Услышав меня, Лёша выпрямляется и медленно идёт мне навстречу. Ладони в карманах джинсов. Очередное столкновение готовится встретить серьёзно и с полным спокойствием. Вот же сволочь. Из-за какого-то желания чуть не угробился! Сама убью. Налетаю на него и хочу наорать, но в горле всё пересохло, голос подводит: - Совсем рехнулся? Больной? - в запале замахиваюсь рукой с бутылкой, но в последний момент торможу - вдруг ушиб или ещё какие повреждения, я только добавлю. И ведь гад даже не дёрнулся. Пристально смотрит и молчит. Сизая дымка в глазах рассеялась, открывая синее пламя. И чем больше злюсь, тем больше оно разгорается. Бесит. Шумно дышу, в паузе между высказываниями. Только теперь понимаю, что подошла почти вплотную. Лёшин запах ощущается острее, сандал отступил и чудесно оттеняет естественный аромат его кожи. Опускаю ресницы и втягиваю носом поглубже, один раз, другой, третий, до лёгкого головокружения. Цепочки на широкой груди еле слышно позвякивают от ударов дико бьющегося сердца. Нечаев только внешне спокоен, а у самого внутри шторм вдвое сильнее моего. - Надеюсь, оно того стоило! - чтобы “орать” ему в лицо, приходится задирать голову, в кедах я, по сравнению с ним, коротышка. Бровь, которую он приподнимает с иронией, немного рассечена, выступило несколько капелек крови. Открываю пачку салфеток и тянусь стереть, но он ловит мою руку и отводит вниз. Держит, не отпускает. Смотрит на губы и автоматически облизывает свои. Рвано вздыхает сглатывая. - Стоило. Пламя такое яркое - не могу отвести взгляд, и будто под гипнозом сипло произношу: - Тогда загадывай. Лёша склоняет голову, будто для поцелуя, но тормозит в нескольких сантиметрах от губ, касаясь одним дыханием. - Желание такое, Лиз, - в шёпоте просьба, а не приказ, - мы в темпе доделываем “Магнолию”, а потом я больше тебя не вижу в офисе, в городе, в стране до твоей грёбаной свадьбы. Я не из плаксивых, но нос щиплет, глаза влажнеют. Больно прикусываю губу, стараясь не думать: он мог разбиться только потому, что очень сильно не хочет меня видеть. Дышать со мной одним воздухом, как сейчас, переносить через лужи. Прикосновение его руки вдруг становится невыносимым, дёргаю - не отпускает, сильнее сдавливает. - Скажи, что поняла. Сглатываю твёрдый, колючий ком в горле и… киваю. Не хочу даже представлять следующую попытку избавиться от меня. Нервно убирает чёлку, разворачивается и уходит в противоположную от трактора и нас с Квасом сторону. На выход. - Эй, хамло, хоть бы машину в боксы перегнал! - Кричит Квас вдогонку. Нечаев, не оборачиваясь, показывает средний палец и скрывается за поворотом. Глава 20 Глава 20 Семь лет назад. Июнь Вот уже две недели я засыпаю, ощущая абсолютное счастье. Меня потеряли родители, ангелочки и преподаватели. Сессия валится в тартарары, зачёты и кое-какие экзамены мне выставляют за прежние заслуги или, того хуже - авансом. Надо каким-то усилием вытащить сладкую вату из головы и сдать хотя бы оставшиеся экзамены прилично, но… Это кажется таким несущественным. Жалкие остатки здравого смысла вопят, что не надо так погружаться, пока статус наших отношений висит в воздухе большим вопросительным знаком. Только поздно. Я по уши. И моя надежда на взаимность разрослась размером с Юпитер. Потому что Лёшка ловит меня по утрам в подъезде, чтобы отправить в мир, сунув в карман что-то вкусненькое, а в последние дни ещё и со сладким поцелуем. Потому что время его ответов на мои сообщения сократилось с половины дня до нескольких минут. Даже на самые-самые дурацкие. Потому что он ищет меня глазами на концертах и выбрасывает салфетки с номерами липучих баб в урну в гримёрке сразу после выступлений. Потому что в его синем взгляде чувствую себя единственной… Потому что я дура, если и правда верю, что для него это значит столько же, сколько для меня. Но верю. Валяюсь на даче в дом-ике, считаю звёзды в открытом окне, наблюдая, как небо со всех сторон затягивает облаками. Густую влажную тишину изредка нарушает шорох листьев. Где-то далеко поднимается ветер, пахнет озоном, влажной землёй и сладким ароматом цветов табака, что мама высадила рядом с кунгом. По металлической крыше бьют первые крупные капли дождя. Откидываюсь на спину и улыбаюсь в потолок. Вечер воскресенья. Мы не виделись два издевательски долгих дня, пока я помогала своим в выходные на даче. Соскучилась. Тихонько хихикаю, представляя, как завтра буду неприлично долго обниматься с Лёшкой, а он станет фырчать, но не разожмёт рук. Как же дождаться…