Часть 7 из 25 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Макс, будьте внимательны и не торопитесь, этот корабль никуда от нас не уйдет! – ободряюще прокричал штурману Берг, хотя в душе у него заскреблись черные кошки. Он явно видел, что работа одного из пулеметных расчетов уже заканчивается и вскоре по «Берте» ударит свинцовая очередь.
Слова командира успокаивающе подействовали на штурмана, и при третьем заходе на цель он превзошел самого себя. Три бомбы вдребезги разнесли палубу линкора и вызвали внутренний взрыв корабля. Ударная волна, пришедшая снизу, с силой ударила по ячейкам дирижабля. Снаряды, закрепленные в них, задрожали, но ни один не вывалился вниз и не детонировал, хотя они и доставили Бергу несколько минут страха, когда он осознал всю степень угрожающей им опасности.
Британский линкор, а это был «Беллерофонт», мгновенно затонул, разломленный пополам, открыв боевой счет команды полковника Берга. Уже после возвращения он прикажет нарисовать на боку аппарата большой синий крест, указывающий о победе над кораблем врагов.
Следующей жертвой «Берты» стал линейный крейсер «Лайон», стоявший рядом с «Беллерофонтом» и, так же, как и он, получавший скорый ремонт. В отличие от линкора, крейсер не имел зенитной установки на своем вооружении и поэтому представлял беззащитную цель для бомб дирижабля. Для его уничтожения Макс потратил всего два сброса бомб, допустив при этом только три промаха.
Английские корабли моментально оценили для себя всю угрозу, исходящую со стороны немецких дирижаблей, и, не надеясь на силу своих зениток, стали спешно вытравливать якоря и разводить пары в своих котлах. Заметив эти действия противника, Берг спешно окинул взглядом акваторию стоянки кораблей, выискивая новую цель.
– Два градуса левее и опуститесь еще на тридцать метров ниже, – прокричал он в мембрану внутреннего телефона, выхватив из общей картины разбросанной внизу эскадры корабельный силуэт, в котором он без труда признал суперлинкор. Согласно данным Хиппера, это мог быть только «Бэрхэм», счастливо избежавший смерти в сражении при Уош-Банки.
Когда дирижабль достиг своей цели, тонкие струйки белого пара уже поднимались над трубами линкора, а пулеметный расчет уже заканчивал перевод своих пулеметов для стрельбы по вертикальной цели.
– Макс, приготовьтесь, корабль надо обязательно накрыть с первого залпа, – прокричал Берг, – иначе у нас могут быть неприятности.
Штурман понятливо кивнул и буквально слился с прицелом, сквозь который он ловил медленно наплывающий под его окуляр британский линкор. В это момент наступил самый важный экзамен не только для молодого Макса, но и для самого Берга, тому ли он доверил важный пост в этом бою. И интуиция полковника с честью выдержала жизненный экзамен.
По приказу бомбардира дирижабль покорно замер на мучительно долгую минуту в нужной точке огромного серого неба. Не отрываясь от оптики, Макс нажал сразу на два рычага, и, освобожденные от мощного стопора, вниз рванулись восемь огромных снарядов. Почти одновременно навстречу им устремились пулеметные очереди. Вражеские пули гулко застучали по бронированному полу гондолы, не причиняя особого вреда дирижаблю.
Сидящего на нижней палубе Берга в этот момент больше беспокоила целостность оболочки дирижабля и возможность попадания пули в оставшиеся боеприпасы. Ответом на его переживания стал мощный взрыв, пришедший к полковнику снизу, заставивший вновь задрожать внутренности воздушного корабля, но теперь уже с большей силой.
Поваливший с линкора дым хорошо прикрыл своей черной пеленой огромную махину дирижабля от глаз уцелевших пулеметчиков, которые яростно палили наугад в темное облако над своими головами.
– Вверх, срочно поднимайтесь вверх! – приказал Берг пилотам, и дирижабль покорно заспешил в небо, подальше от негостеприимной земли. Вражеские пули вновь глухо застучали по полу кабины, а несколько шальных гостинцев сумели проникнуть внутрь корабля через открытый бомболюк и застрять в межпалубных перегородках.
С высоты птичьего полета Берг отчетливо видел, как горит и рушится вражеский суперлинкор в огне, который неудержимо пожирал корабль, подбираясь к его боезапасу и резервуарам с топливом. Полковник не стал дожидаться окончательной гибели, и приказал разворачивать дирижабль наперерез соседнему кораблю, который уже вытравил якоря и начал медленно двигаться в сторону от летучей смерти.
Корабль еще значительно проигрывал в скорости дирижаблю, но с каждой секундой работы его котлов это преимущество уменьшалось. Указав на уходящий линкор, Берг полностью отдал командование дирижаблем в руки штурмана, решив не связывать его действия своими командами и дать волю инициативе. И вновь интуиция не подвела его.
Умело управляя движением аппарата, Макс точно вывел дирижабль на перехват цели и остановил ее двойным попаданием с первого сброса. Выпущенный снаряд угодил прямо в машинное отделение, и, выбросив тугую струю пара из своих покореженных недр, линкор остановился. Все остальное было вопросом времени и мастерства штурмана-бомбардира.
Линкор «Эйджинкорт» был уничтожен с третьего бомбометания, успев наградить своих убийц несколькими пулеметными очередями. Причем одна из пуль, залетевших внутрь дирижабля через бомболюк, рикошетом зацепила сидящего рядом штурмана. На счастье Макса, она только сбила с его головы теплую шапку и сильно оцарапала темя.
Стоявший рядом сигнальщик поспешно наложил на кровоточащую рану ватный тампон с йодом и незамедлительно стал бинтовать голову штурмана. Берг прекрасно видел все случившееся, но невозмутимо продолжал осматривать через трубу новые цели.
За прошедшее время британский флот успел прийти в себя от столь дерзкого нападения и, разведя пары, спешно покидал место своей привычной стоянки. Эффект внезапности был полностью утрачен, а гоняться за кораблем и жечь попусту драгоценное топливо, которого может не хватить на обратный путь, – этого Берг в первом своем вылете не мог себе позволить.
– Поднять сигнал о возвращении! – приказал он сигнальщику, и тот послушно выбросил синий флаг, означающий конец операции. На «Гретхен» не сразу заметили сигнал командира, поскольку в этот момент второй дирижабль энергично добивал британский линкор «Рамилес». Успехи команды «Гретхен» под командованием майора Крюгера были более скромными, чем у Берга. Кроме «Рамилес» ему удалось потопить лишь линкор «Эрин», остальными бомбами был серьезно поврежден «Ревенге» и вызван сильный пожар на «Дредноуте». Во избежание возможного взрыва, а также быстрого затопления кораблей, командиры линкоров приняли единственно верное решение. Они спешно вывели свои поврежденные суда на мелководье и затопили их. Вода скрыла только палубы кораблей, оставив снаружи все артиллерийские башни.
Покидая разгромленную стоянку противника, Берг неукоснительно выполнил свою же инструкцию относительно оставшегося боезапаса. Опасаясь возможной детонации снарядов при возвращении и посадке, полковник приказал обязательный сброс бомб, но желательно с максимальным ущербом для противника. Таким ущербом оказался старый броненосный крейсер «Девоншир», возвращавшийся на стоянку с патрулирования со стороны Дувра и случайно оказавшийся на пути уходящей «Берты». Полковник лично произвел два сброса последних восьми снарядов на корабль противника, сначала остановив его, а затем окончательно добив.
Налет на Лондон «Аннхен» и «Лотхен» под командованием капитана фон Цвишена был не менее грандиозен, чем нападение на флот фон Берга. Посылая на британскую столицу молодого и ретивого Цвишена, Берг убивал сразу двух зайцев: уничтожал английские линкоры, что было особо ценным в глазах кайзера, и одновременно уступал сомнительные лавры разрушителя британской столицы.
Сам фон Цвишен не сильно задумывался о последствиях своего налета, свято веря, что этим самым он помогает кайзеру и рейху в одержании окончательной победы. Оба дирижабля благополучно достигли британской столицы, умело скрываясь у кромки серых облаков. Штурманы немедленно развернули на столе крупномасштабные карты Лондона, на которых были отмечены их основные цели – правительственные здания и резиденция премьер-министра.
– Спускаемся, – приказал пилотам Цвишен и кивнул головой артиллеристам.
Радостно скрипя, закрутился ворот, и обе стенки нижней кабины дирижабля стали послушно раскладываться в обе стороны, открывая расчетам двух безоткатных орудий панораму большого города.
Вначале штурманы ориентировались по извилистому руслу Темзы, затем – по темным габаритам городских кварталов, и только спустившись на более низкую высоту, по силуэтам строений, видимых в подзорные трубы.
В этот день знаменитый лондонский туман отсутствовал, открывая перед врагом город во всем его разнообразном облике. Проплывая над кварталами южной части города, сначала штурманы выделили башни Тауэрского моста, затем – каменную иглу Клеопатры и, наконец, знаменитый Биг-Бен. Лондонские часы точно указывали аэронавтам расположение их главной цели – английского парламента.
Плавно зависнув в воздухе, дирижабли грозно ощетинились четырьмя воронеными стволами безоткатных пушек, последним изобретением профессора Таненберга. Наводчики поспешно довели прицелы своих орудий и торжественно отрапортовали командиру о своей готовности.
– Огонь! – крикнул Цвишен, и тотчас два орудия выплюнули трехдюймовые снаряды по узорчатым стенам английского парламента. Справа от «Лотхен» раздались два хлестких орудийных выстрела, это «Аннхен» капитана Брандта поддержала почин своего командира.
Согласно хитрой инструкции полковника Берга, первые три выстрела оба дирижабля произвели обычными разрывными снарядами, добиваясь возникновения паники и страха в рядах противника, заставляя его поскорее покинуть обстреливаемое здание парламента. Затем делался двухминутный перерыв, после чего обстрел возобновлялся, но уже снарядами с химической начинкой «черный крест».
Расчет оказался точным. Едва только первые немецкие снаряды угодили в башенки и высокие створчатые окна дворца, как моментально возникли паника и хаос среди его обитателей. Твердо уверенные, что страшная война находится далеко за Английским каналом, они неожиданно столкнулись с ней в своем доме, разом услышав завывание падающих снарядов, почувствовав разрушение стен, почуяв запах пороха в свежей снарядной воронке и увидав своими глазами кровь и смерть близких.
Этот быстрый переход от тихой мирной жизни к боевым будням мгновенно лишил обитателей парламента разума, и кричащей толпой они устремились прочь от обреченного здания, спасая свои жизни. Пестрая гомонящая река, состоящая из живых людей, выплеснулась на набережную Темзы и Уайт-холл, где их взору предстали висящие в небе германские дирижабли.
Толпа на несколько секунд затихла, со страхом и трепетом созерцая новые творения человеческого разума, а затем с истошными криками «Монстры, монстры!» бросилась бежать, угождая под разрывы химических снарядов.
Артиллеристы Цвишена и Брандта не утруждали себя точной наводкой на цель, проводя стрельбу исключительно по площадям. Как показали прежние тренировки, с открытой палубы дирижабля было очень трудно добиться точного попадания в цель из безоткатного орудия. Поэтому Берг и сделал основную ставку на газовую атаку, достигая сразу главных целей операции «Валькирия» – массовое уничтожение врага, пусть даже и мирного, и наведение паники в британской столице.
Безоткатные орудия доктора Таненберга вели себя просто прекрасно, отдачи от выстрелов (основного бича всей артиллерии) не было совершенно. Надежно закрепленные на металлических подставках, пушки одна за другой торопливо изрыгали из себя огонь, отбрасывая с тыльной части сильные струи пороховых газов. Эти выхлопы и холодный ветер были единственным неудобством для орудийных расчетов «Лотхен» и «Аннхен», с увлечением и азартом заряжавших свои орудия ужасной смертью.
Цвишен пунктуально выждал положенное время и, выкинув зеленый флаг для своего ведомого, отдал приказ об изменении положения корабля. Два воздушных гиганта медленно поплыли в северном направлении, имея новый четкий ориентир – колону Нельсона на Трафальгарской площади. Теперь команды кораблей имели свои сектора обстрела, канониры «Лотхен» вели огонь по казармам конной гвардии и адмиралтейству, тогда как на долю «Аннхен» выпал обстрел Даунинг-стрит с резиденцией премьера и прочими правительственными зданиями.
Выполняя вторую часть своего задания, Цвишен и Брандт не жалели боезапас, полностью очищая свой страшный арсенал. Герхард фон Цвишен с охотничьим восторгом наблюдал в морской бинокль, как один за другим падали на землю люди, угодившие под разбегавшуюся в разные стороны газовую волну, с каждым разрывом снарядов увеличивающую свою убийственную силу.
Созерцая радостную картину, капитан вместе с тем четко следил за секундомером, прекрасно помня, что в любую минуту могут появиться английские самолеты, что очень затруднит их вольготное пребывание в Лондоне. Когда стрелка добежала до очередного рубежа, Цвишен немедленно дал команду выбросить черный флаг, означавший начало третьего этапа операции, и начать совершать разворот в сторону Букингемского дворца, главной королевской резиденции, а также Сент-Джеймсского дворца, резиденции принца Уэльского.
Утверждая план набега, Вильгельм лично внес пункт бомбежки дворца своего кузена, при этом строго запретив применять химические снаряды, настояв на осколочных. Берг полностью исполнил пожелание кайзера, вписав дворцы в обязательные цели первых полетов, отдав Букингемский дворец Цвишену, а Сент-Джеймсский – Брандту.
Уже на подходе к Букингемскому дворцу наблюдатель с верхнего поста «Лотхен» засек приближение к дирижаблю двух истребителей. Он немедленно сообщил об этом по телефону на центральный пост корабля, приготовившись к отражению атаки противника.
Прекрасно закрепленный крупнокалиберный пулемет радостно встретил британский истребитель, который попытался зайти с левого бока дирижабля. Захваченный в пулеметный прицел, он получил длинную очередь из «машин-гана», которая с хрустом перебила хвост аэроплана, отчего тот сразу потерял высоту и стал падать.
Атаку второго истребителя встретил сам Цвишен, который уселся в кресло стрелка спаренного пулемета в носовой кабинке центрального поста. Капитан имел прекрасный боевой опыт стрельбы из пулемета. Подпустив британца поближе, хорошо замаскированный Цвишен сбил противника, достав ничего не подозревавшего летчика раскаленным свинцом.
Плавно покачиваясь в небе, «Лотхен» вышла точно на цель. Миновав лужайки Грин-парка, дирижабль уверенно приближался к дворцу с раскрытым бомболюком. Запас бомб был гораздо меньшим, чем то количество, что было загружено на «Берту» и «Гретхен», однако и он мог причинить большой вред противнику.
Зависнув над дворцом, дирижабль трижды сбросил свой смертоносный груз, в основном целясь в правое крыло дворца, где располагались личные апартаменты королевской семьи, столовая и кабинет короля Георга. Цвишен лично сфотографировал результаты своей работы, очень сожалея, что у него с собой не было зажигательных бомб.
Однако следовало уходить, наблюдатель доложил о приближении трех новых самолетов к дирижаблю. Не слишком веря в чудодейственные свойства защиты дирижабля, капитан посчитал за счастье поскорее убраться из разворошенной, подобно осиному гнезду, британской столицы.
Он не стал дожидаться Брандта, поскольку план Берга прямо предусматривал самостоятельное возвращение аппаратов, резонно полагая, что таким образом число погони будет уменьшено. Оба дирижабля уходили в новом направлении, в сторону Дувра, поскольку на всем пути от Лондона и дельты Темзы их уже ждали жаждущие мщения английские летчики.
Подобно двум медведям, яростно отбивающимся от своры охотничьих собак, «Лотхен» и «Анн-хен» огрызались из носовых и кормовых пулеметных установок от британских истребителей. Это был самый опасный отрезок пути за все время полета, и многим представителям экипажа казалось, что наступает их последняя минута. Многим, но только не Герхарду фон Цвишену, который был подлинной душой обороны дирижабля.
Закрыв теперь ненужную нижнюю палубу, капитан перебросил всех оставшихся людей к пулеметам, в которых был главный залог их возвращения домой. Когда замолчал верхний кормовой пулемет «Лот-хен», капитан лично вылез наружу и по пляшущей на ветру лестнице устремился наверх. Застав в пулеметном гнезде убитого стрелка, Цвишен не колеблясь занял его место, одновременно руководя всей обороной по телефону.
В общей сложности было сбито и повреждено шесть самолетов противника, остальные были вынуждены некоторое время лететь рядом с дирижаблем, так и не решаясь на боевое столкновение. Атакуя «Лотхен», британские летчики исходили из своего прежнего опыта воздушных боев, который говорил об обязательной гибели воздушного гиганта, если его оболочка будет пробита пулеметной очередью. Наполнявший оболочку корабля водород немедленно устремлялся наружу и загорался от любой искры, которые в большом количестве выбивали пули.
Презрев пулеметный огонь, летчики приближались к дирижаблю в твердой уверенности в своей скорой победе, однако получали противоположный результат. Позволяя пробивать оболочку корабля, немецкие пулеметчики кинжальным огнем неизменно уничтожали слишком приблизившиеся самолеты противника.
Вначале англичане в пылу боя не придавали значения этой странной неуязвимости, легко списывая ее на неопытность несчастного пилота или особую везучесть дирижабля. Их отрезвила гибель знаменитого аса британских истребителей сэра Хаксли, сбитого самим Цвишеном. На счету погибшего было двенадцать побед над врагом, и к неопытным летчикам он никак не относился. Понадобилась еще одна смерть, чтобы британцы окончательно удостоверились в непобедимости летающего монстра, своими пулеметами собиравшего кровавый урожай.
Убедившись, что враг отстал и более не преследует «Лотхен», командир немедленно выгнал наверх всех свободных людей, которые, подобно циркачам балансируя по натянутым стропам огромной сети, окружающей дирижабль, принялись энергично латать его простреленные бока. Всезнающий Берг в период обучения придавал огромное значение умению любого члена экипажа накладывать прорезиненную заплатку, от чего напрямую зависела их жизнь.
Вскоре показались белые скалы Дувра, возле которых Цвишену и его команде предстояло выдержать последний бой с английской авиацией. Стараясь уменьшить число столкновений с врагом, капитан приказал набрать максимальную высоту, не считаясь с затратами топлива. Это был полностью оправданный шаг, поскольку за проливом уже находилась своя территория. Кроме этого, по радио была спешно затребована помощь со стороны германской авиации, чьи самолеты по приказу Людендорфа уже сутки находились в полной боевой готовности.
Когда «Лотхен» наконец смогла перебраться через воды пролива, на ее счету был еще один вражеский аэроплан, рухнувший в море. Вид сбитого самолета так сильно потряс англичан, что они в большей мере имитировали атаку на дирижабль, чем атаковали его. Израненный, но вполне боеспособный дирижабль смог самостоятельно долететь до своей основной базы, без зазрения совести срезав угол, пролетая над нейтральной Голландией.
«Аннхен» повезло чуть меньше, на ее долю досталось гораздо больше истребителей противника, основательно потрепавших шкуру германского монстра. Спасаясь от преследования врага, Брандт сразу направился в воздушное пространство голландцев и тем самым сбросил со своего хвоста преследователей.
Как ни латали и ни облегчали немцы свой падающий корабль, но «Аннхен» коснулся земли почти на самой германо-голландской границе, не долетев до своей территории менее километра. Не желая быть интернированным, капитан приказал всему экипажу немедленно высадиться и, ухватившись за тросы, перетащить облегченный аппарат на землю рейха.
Голландские пограничники попытались протестовать против незаконного пересечения границы, однако пулеметы, наведенные Брандтом из кабины корабля, и его перекошенное от злобы лицо оказались лучшими аргументами в пограничном споре.
Так же успешно возвратились экипажи Берга и Крюгера, на чью долю выпала главная доля наград и славы. Вильгельм лично присутствовал при приземлении «Берты» и «Гретхен», благополучно пересекших море, так и не встретив по дороге английские самолеты. Выслушав доклад полковника о результатах налета, кайзер громогласно объявил Берга своим личным другом и немедленно прикрепил к его гимнастерке Железный крест первого класса.
Все остальные командиры боевых машин были награждены Железными крестами второго класса и личным дворянством, у кого его не было. Фон Цвишен, особенно понравившийся кайзеру своей удалью и храбростью, именным указом Вильгельма был произведен в оберст-лейтенанты.
Следуя уже сложившейся традиции, правитель рейха учредил особую медаль германским аэронавтам, которой были награждены все участники налета на Лондон. На ней был изображен грозный орел, мечущий из своих лап пучки молний.
Вся Германия ликовала от подвигов своих аэронавтов, тогда как Англия предавалась скорби. Сказать, что в стране царили горе и уныние, значит не сказать ничего. Все королевство было потрясено до глубины души столь дерзким по замыслу и чудовищным по исполнению налетом на флот и столицу «монстров Вильгельма», как сразу окрестили в народе дирижабли кайзера.
В Лондоне от артиллерийских и химических снарядов в первый день погибли и отравились 197 человек, еще 23 человека скончались от ранений на следующий день в военных и гражданских госпиталях. 534 человека были ранены или отравились ядовитыми парами в той или иной степени тяжести. Кроме этого, не менее 31 человека пострадали в результате возникшей давки в стенах парламента, причем более половины – со смертельным исходом.
Сами парламентарии по большей части не пострадали. В этот день не было заседания палаты общин, и основное число потерь в основном коснулось чиновников и служащих парламента. Из числа погибших депутатов стоило отметить лорда Керзона, сэра Хаксли и Джозефа Чемберлена, оказавшихся в этот день в стенах Вестминстера.
В казармах гвардии нашел свою смерть командир конных гвардейцев полковник сэр Артур Мюррей, а в стенах адмиралтейства погиб от удушья недавний командующий Гранд-Флита адмирал Джеллико, прибывший туда узнать о новом месте своей службы.
Во время обстрела Даунинг-стрит серьезно пострадал сам премьер и члены его кабинета, собравшиеся в это время в резиденции Ллойд-Джорджа на экстренное совещание. От немецких газов погибли лорд-казначей, военный министр, глава Скотланд-Ярда и вновь назначенный морской министр. Сильно пострадали министр иностранных дел, лорд-канцлер и сам премьер-министр. Ллойд-Джордж получил сильное отравление газом, отчего он рухнул прямо на мостовую и сильно разбил себе лицо о ее камни. Кроме этого, лорд основательно повредил правый коленный сустав и правое запястье. Если бы не храбрость военного адъютанта премьера капитана Майлса, успевшего вовремя надеть маску противогаза на распростертое тело и среди всеобщей паники вынести премьера в безопасное место, то в этот день империя лишилась бы своего старого льва.
Едва лорд пришел в себя, он незамедлительно продиктовал послание королю с просьбой об отставке, но тут выяснилось, что вручать его некому. Сам король Георг находился между жизнью и смертью от осколочного ранения груди, полученного при бомбежке Букингемского дворца. Стальной осколок на излете пробил грудную клетку Георга, вызвав сильное внутреннее кровотечение и небольшой пневмоторакс. При бомбежке погибли его жена королева Мария и трое сыновей: Джон, Генри и Георг. Уцелели только дочь Мария и юный герцог Йоркский Георг.
Во время бомбежки Сент-Джеймсского дворца серьезное ранение в спину получил принц Уэльский Эдвард, в результате чего у него отнялись ноги, и врачи сомневались, сможет ли он ходить вообще. Хаос и паралич, в одночасье охватившие Британию, грозили в самом скором времени если не перерасти в анархию, то, по крайней мере, нанести смертельный удар по международной репутации Англии, всегда славившейся своим умением хорошо держать любые удары врага.
И в этот трудный для страны момент появился человек, который стал тем непоколебимым ядром государственности, вокруг которого успешно сплотилось все английское общество. Это был Уинстон Черчилль, которого не было на том злосчастном заседании у премьера по причине его ранней отставки с поста морского министра. Не пострадав при воздушном налете, Черчилль прибыл к развалинам парламента, где лично помогал вытаскивать людей из-под развалин, после чего прямиком отправился в госпиталь навестить премьера.
Сильно страдавший от болей в теле и постоянной тошноты, Ллойд-Джордж то терял сознание, то приходил в себя, обводя мутным взглядом своих секретарей, столпившихся у его кровати с изуродованными от страха лицами. Старый британский лев страшно хотел только одного покоя, но давняя закалка слуги империи не давала ему впасть в забытье, не приведя государственные дела в некоторое подобие порядка.
Именно в этот момент, бесцеремонно оттеснив в сторону врачей и сиделок, ворвался в палату Черчилль, весь измазанный кирпичной и цементной пылью, но со взглядом бойца, готового биться до конца. Увидев его, раненый потянулся к незваному посетителю всем телом и задвигал губами, стараясь подобрать нужные слова к разговору. Шагнув к его изголовью, Черчилль твердо и решительно произнес: