– Клемми, – заговорил Хакл, – хочет он того или нет, он отец этого ребенка, и ему придется это осознать, пойми. Я не могу вечно здесь оставаться. – Я знаю. Пауза. – Хочешь сама отправить ему сообщение или я это сделаю? – Я отправлю. – Клемми, мне очень жаль, но иначе нельзя. Я должен уехать. Глядя на поля цвета персика, раскинувшиеся на плоской равнине под жарким полуденным солнцем Джорджии, было почти невозможно поверить в невероятную мощь стихии, разносящей все вдребезги на другом конце света. Хакл включил в телефоне новости Би-би-си. Там показывали видео, снятое очевидцами, – апокалиптические картины в темноте. И это было на материке. Хакл даже думать не мог о том, что происходило дальше, на побережье, где буря бушевала намного сильнее. Почему? Почему он так засиделся здесь? Почему он с самого начала не предоставил Дюбозу возможность самому разбираться в своих делах? Конечно, из-за Клемми. И тем не менее… И тут Хакл услышал то, от чего у него замерло сердце: «По последним сообщениям, шторм усилился настолько, что повредил маяк в Маунт-Полберне. Все находящиеся поблизости суда были предупреждены о необходимости немедленно найти безопасную гавань». Безопасная гавань, в отчаянии думал Хакл. Безопасная гавань… Он не смог попасть на рейс на юго-запад Соединенного Королевства – там все аэропорты были закрыты. Ближайшим местом, куда он мог долететь, оказался Лондон, рейс через два часа. Хакл купил билет. Хакл не боялся полетов. Он, по сути, вообще никогда не нервничал. Но ему еще не приходилось летать вот так. Время полета – восемь часов – сократилось до шести, потому что их несло попутным ветром над Атлантикой. Самолет не покидал зону турбулентности, и его швыряло то вверх, то вниз, словно он ничего не весил. Стюардессы выглядели озабоченными, и Хаклу, как бы он ни был спокоен, не нравился их встревоженный вид. «Если б не это, – думал он, – я все равно заснул бы». Он вытащил из бумажника маленький листок бумаги, взятый из дома Кэндис, взглянул на него и снова положил обратно, слегка нахмурившись. Лайнер болтало в воздухе, пока не осталось ни одного пассажира, который не облился бы кофе. В конце концов, виляя из стороны в сторону, самолет приземлился и после потряхивания, подпрыгивания и того неизменного момента, когда думаешь: «Не слишком ли быстро мы мчимся?» – остановился. В Лондоне едва забрезжил пасмурный рассвет, ливень колотил в окна. Было еще слишком рано для поездов, впрочем, как вскоре выяснилось, они не шли на запад страны. Все рейсы были отменены; все направления закрыты. Хакл побежал к ближайшему пункту проката автомобилей и потребовал джип. – Хотите оформить дополнительную страховку, сэр? – спросила его хорошенькая девушка у стойки. – Да, – машинально прорычал Хакл, думая совершенно о другом. Машина оказалась надежной, мощной и, что было лучше всего, послушной. Хакл выпил очередную чашку кофе и потер глаза, словно набитые песком от усталости. А затем двинулся в путь. Видимость на автостраде была ужасной. Огромные грузовики поднимали фонтаны брызг. После долгого отсутствия дождей земля пересохла, и все поля вокруг были затоплены, насколько успевал заметить Хакл, ехавший со скоростью ровно семьдесят одна миля в час. Он желал как можно скорее добраться до места, однако меньше всего хотел, чтобы сейчас его остановил дорожный патруль, – но наконец ему пришло в голову, что после шторма силой в девять баллов полиция, скорее всего, занята более важными делами где-нибудь в другом месте. По мере приближения к пункту назначения Хакл видел все больше разрушений, оставленных бурей. Столетние деревья были вырваны с корнем или сломаны; стволы и сучья раскидало вдоль обочин. Дождь все еще лил, но гроза миновала, и по сторонам дороги расстилалась опустошенная земля. Проехав Дартмур, Хакл был вынужден свернуть с трассы и далее передвигаться по более узким дорогам. И тут возникли первые настоящие трудности. То и дело он замечал желтые мигалки дорожных патрулей, убиравших с проезжей части застрявшие машины или стволы деревьев. Хакл включил радио. Строгий британский диктор рекомендовал всем в этом регионе не садиться за руль и не выходить из дома без крайней необходимости. Хаклу было плевать на это. Его необходимость была крайней. Он то выскакивал на обочину, то выезжал на встречную полосу, грязь летела из-под колес на крутых виражах. На дороге почти не было автомобилей, встречались либо машины «скорой помощи», либо армейские грузовики, битком набитые молодыми волонтерами, явно спешащими кому-то на помощь. Один из водителей подал Хаклу знак остановиться, видимо желая узнать, какого черта он тут делает, но тот сделал вид, что ничего не заметил, и грузовик поехал дальше. А Хакл хотел одного: добраться домой. И всю дорогу он проклинал себя за глупость. Ведь он всегда считал Полли упрямой. Но она, конечно же, просто делала то, что умеет, со свойственным ей тихим упорством. А вот он… Это он был упрямцем, самоуверенным ослом, полагавшим, что может решать что-то за них обоих – как жить, где работать, чем залатать дыры в бюджете… Хакл удрученно думал о том, что слишком увлекся миром вещей. Да, он был востребован и зарабатывал деньги на ферме, потому что был убежден: им с Полли позарез нужны вещи, много вещей, красивых и модных… Нет, дело было не в том, что хорошие вещи не имели значения; Полли, например, прекрасно это понимала. Просто вещи были не так важны, как все остальное, что у них было. Он вспомнил о Кэндис и Роне – те без конца зарабатывали и тратили с самым серьезным видом. Они набивали гараж лыжами, снегоходами и оборудованием для бассейна, заботливо вставляли в рамки фотографии с мест дорогого отдыха, будто каждое приобретение или фото было очередной победой в непонятном соревновании, только участники не знали, против кого играют и каковы правила игры, кроме одного, которое они игнорировали, а именно: самые богатые и известные люди обычно оказываются в числе самых несчастных. И еще Хакл думал о Дюбозе, не способном остановить выбор на том главном, что является основой достойной жизни: на заботе о семье, о земле. Он постоянно искал что-то другое, новое, лучшее – словом, какие-то перспективы. Да и сам он попался на ту же удочку, размышлял Хакл, осторожно объезжая запасное колесо, явно упавшее с другого джипа. Интересно, как у него все сложится после эдакого зомби-апокалипсиса? Теперь-то его тянуло обратно, а ведь поначалу он был рад вырваться на новый простор, хотя знал, всегда знал, что та, прошлая жизнь не для него – потому что он уже испытал истинное удовлетворение. О боже, неужели он все потеряет? Он доехал до боковой дороги, ведущей к Маунт-Полберну, и снова попытался дозвониться до Полли. Но обе линии молчали с того самого момента, как приземлился его самолет. А теперь и его телефон умолк. Хакл уже минут сорок не видел других машин. Он велел себе выбросить из головы всякие глупости, не впадать в абсурдный пессимизм. Это было бы… Хакл нервно сглотнул. Он не мог об этом думать. Он не мог опоздать. Не должен был. До сих пор он удерживал свою панику в узде, сосредоточиваясь на чем-то одном. Его работа. Полет. Турбулентность. Поездка. Надо разложить все по полочкам. Отделить одно от другого. Только по очереди. Понемногу. Он просто не позволял себе думать о том, что с Полли могло что-то случиться. До этого момента не позволял. Хакл никогда не копался в себе. Это доводило Кэндис до безумия, она постоянно пыталась затащить его к психотерапевту, хотя бы ради нового опыта. А вот Полли нравилась эта черта в Хакле. Он был практичен. Он умел чинить разные вещи. Он был заботлив. Он ездил на мотоцикле. Если Полли что-то расстраивало или сердило, он готов был ее выслушать, а потом предлагал ей приготовить испанский омлет, и они, устроившись на диване, смотрели какой-нибудь фильм про зомби. Большинство проблем, возникавших время от времени, можно было разрешить или, по крайней мере, сделать менее значимыми, если расположиться на диване с омлетом и посмотреть ужастик про зомби. Но сейчас, склоняясь над рулевым колесом и глядя на темный ландшафт, Хакл пытался усмирить воображение, галопом несшееся вперед. Ему вдруг отчетливо представилось, как Полли в темноте оступается и летит вниз с лестницы, или же она бросается кому-то на помощь и ее смывает волной со стенки набережной – такое случается, такое вполне может произойти в столь ужасную погоду, он видел подобное в новостях, или же на нее падает с какого-то дома камень, или… Миллион жутких сценариев проносился в голове Хакла, его охватил леденящий холод при мысли, что Полли больше нет, что жизнь будет продолжаться без его милой, забавной, доброй, трудолюбивой Полли, постоянно твердящей о своей птичке… Хакл тряхнул головой. Нельзя думать о таком. Он должен спешить. Должен. Глава 29 Дорога становилась все хуже и хуже. Несмотря на желание ехать на полной скорости, Хакл, сгорающий от нетерпения, едва продвигался вперед. Он нервничал, и увиденное по дороге не прибавляло ему оптимизма. Сарай с сорванной крышей. Отсутствие домашних животных. Покосившийся амбар, усеянный разбитой черепицей двор, изломанные живые изгороди… Люди сидели по домам, прячась, они пока что даже не пытались оценить ущерб. Никто не собирался сегодня работать. Но вот Хакл повернул на мыс, и вдали за железнодорожной станцией показался Маунт-Полберн. Хакл чувствовал себя совершенно измотанным, выдохшимся. Дождь, понемногу утихавший, внезапно прекратился, когда Хакл поднялся на вершину холма, и среди туч появилось робкое, слабое пятно солнечного света. Хакл не смог удержаться. Он остановил машину и вышел из нее. Гора Полберн выглядела такой же неприступной и пугающей, какой всегда представлялась Хаклу. Но что-то там было не так… Хакл всмотрелся. Да, с церковью на вершине что-то произошло. Изменились очертания этих древних развалин, которые никогда по-настоящему не укрепляли. Во время шторма из стен явно вывалилось еще несколько камней. Хакл покачал головой. С этого места он не мог видеть маяк. Вперед. Хотя по расписанию сейчас был отлив, через дамбу все равно переливалась вода. Грязная и пенистая, она несла разный мусор, явно появившийся после этой бурной и мрачной ночи. Но Хаклу было плевать. Он ведь для того и взял этот чертов джип. Он начал медленно, очень медленно пробиваться через волны на первой передаче. Машина была очень высокой, поэтому с водительского места он не мог рассмотреть, что́ попадает под колеса, а из-за мутной воды трудно было различить и саму дорогу. Хакл уже почти стоял на педалях, но он не мог остановиться, иначе вода просто захлестнула бы его. Она и так уже просачивалась под дверцами. Хакл судорожно сглотнул. Одна маленькая ошибка в направлении – и он очутится в море. Он расстегнул ремень безопасности и открыл окно со своей стороны. Просто на всякий случай. На всякий случай. Медленно, невероятно медленно он ехал вперед, напрягаясь, чтобы рассмотреть розовато-желтые камни перед машиной. За джипом оставался пенный след, как в кильватере корабля, вода плескалась вокруг, а Хакл молился о том, чтобы шины не подвели, и пытался определить, где именно он находится относительно городских стен. Он еще раз прочитал короткую молитву. В какой-то момент джип очутился так близко к краю дороги, что Хакл почувствовал, как шины теряют сцепление. На мгновение показалось, что ему конец, – но его руки автоматически повернули руль, и машина выровнялась. Хакл шумно вздохнул и нечаянно с силой нажал педаль газа, заставив машину дернуться вперед сквозь воду, а сам он при этом с силой откинулся назад. Пульс у Хакла подскочил сверх всякой меры, ему пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Подъезжая к автостоянке, Хакл увидел одинокую фигуру человека, очень осторожно, как по натянутому канату, шедшего по дорожке рядом с пристанью Маунт-Полберна. Это был ветеринар Патрик, он выгуливал свою собаку и подбирал мусор, начиная тем самым продолжительный процесс наведения порядка. Он приподнял шляпу, когда Хакл, слегка дрожа, со вспотевшим лбом, повернул на парковку и остановил джип. – Привет, – сказал Патрик, словно они просто встретились где-то на улице. – Это что, одна из машин-амфибий? – Нет, – слабым голосом ответил Хакл. – Нет, это не амфибия. – Хм… – пробурчал Патрик. – Но все равно вы ловко на ней проплыли. Вам бы очутиться здесь прошлой ночью! Вы и представить не можете, что тут было. Я за свои пятьдесят восемь лет никогда ничего похожего не видел. – Да, я слышал о вчерашнем… – откликнулся Хакл и вдруг широко раскрыл глаза. – А вы… То есть я имею в виду… Где Полли? Патрик наморщил лоб. – Ну знаете ли, – сказал он, – не могу припомнить, куда она пошла. Он изумленно оглянулся, когда Хакл рванул мимо него и помчался вдоль набережной. – Я хотел сказать, – вслед ему добавил Патрик, – что не заметил, куда направилась Полли после потрясающих подвигов, которые она совершила прошлой ночью… Понимаете, по моим ощущениям, я спал недостаточно. Хорошо бы пекарня была открыта, сейчас угоститься бы чашечкой кофе… – ПОЛЛИ! Дверь маяка была распахнута, и Хакл понесся вверх по ступеням, обливаясь потом. Вокруг царил хаос. Валялись инструменты, словно нарочно разбросанные. Он влетел в гостиную. Там тоже был беспорядок: где попало стояли чашки и тарелки… но Полли не было. Она куда-то исчезла. Сердце Хакла билось в горле. Что здесь произошло? – ПОЛЛИ! Он пробежал до самого верха, потом вниз, но нигде не нашел и следа Полли. Хакл помотал головой. Где она? Он заметил фургон – видимо, это была Нэн-Фур – и снова выскочил наружу. Нечего и удивляться, что фургон стоил так дешево: Полли забыла упомянуть, что его наполовину выкрасили стандартной краской болотного оттенка. Хакл промчался мимо него. Дверь «Маленькой пекарни на Бич-стрит» тоже была открыта, хотя этим утром в окнах не выставили выпечку. Малкольм с несчастным видом стоял у порога. Минувшей ночью пробил его звездный час, и ничего лучшего с ним в жизни не случалось, поэтому Малкольм весьма опечалился, когда все ушли в паб, а его не позвали с собой. Он со вздохом посмотрел вокруг, но увидел только огромного светловолосого мужчину с бешеным взглядом, надвигавшегося на него. Малкольм лишь однажды встречался с Хаклом и не помнил, кто это такой. – ВЫ! – взревел гигант. – ВЫ! Где Полли, черт побери? Вы отобрали у нее пекарню, отобрали у нее работу, вы черт знает что тут натворили, разрушили всю ее жизнь, и… – Он выдохся. – Где она, черт побери? – Хакл понимал, что, вообще-то, ему не следует выплескивать свое отчаяние на Малкольма, но не смог сдержаться. – Я не шучу, говорите, вы, маленький жирный болван! Малкольм задрожал. Он всегда был ужасным трусом, как и все хулиганы. К тому же Флора прошлой ночью исчезла, и ему пришлось закрывать печные заслонки, вытирать лужи воды, подбирать куртки и жилеты, валявшиеся вокруг, что, честно говоря, представляло собой куда больший объем работы, чем Малкольму хотелось выполнять за один раз. И когда он поднялся по темной пустынной дорожке к холодной и сырой квартире миссис Мэнс, добрался до ее скрипучей кровати с пыльным покрывалом, он поклялся, что с него хватит, он покончит с этим чертовым местом. А вдобавок ко всему перед ним возник этот верзила и орет на него прямо на улице… – Где она? Малкольм хотел ответить, что ему-то откуда знать, черт побери, но боевой дух покинул его. Он сломался. И устало ткнул пальцем в сторону квартиры над лавкой. – Она там, – пробормотал он.