– НЕВОЗМОЖНО! Полли и Хакл замахали в ответ, а Рубен и Керенса с шиком затормозили у причала и пришвартовались с помощью Хакла. – Какого черта? – воскликнул Хакл. – Ты угнал катер? – Не-а, – с широкой ухмылкой ответил Рубен. – О, жареный картофель! – обрадовалась Керенса, запуская руку в пакетик Полли. – Эй, что тут такое? – Ну, был большой шторм. – Ах да, я что-то читала в газетах, пока мы были в Лондоне. Случилось что-нибудь серьезное? – Не важно, – отмахнулась Полли, которой куда интереснее было узнать, как дела у подруги. – А что вы делали в Лондоне? – Ну, – заговорил Рубен, выпятив свою довольно впалую грудь, – очевидно, я самым великолепным образом находился в сексуальном рабстве у Керенсы… – Да, это было очень мило, – согласилась та. – Но я уже ни секунды не могла терпеть тот поганый микроскутер. Черт, он просто убивал своим гудением! – Поэтому, – подхватил Рубен, – я изобрел нечто невероятно замечательное и тут же это продал. Полли и Хакл смотрели на него. Пауза затянулась. – И что это такое? – с подозрением спросила Полли. – Если бы я мог тебе это объяснить, мне бы столько не заплатили, ха! – сказал Рубен. – И я бы не отправился в Шанхай. А тебя за такие знания могут посадить в тюрьму. – ЧТО это такое? – повторила Полли. Рубен закатил глаза: – Ладно, скажи, насколько тебе знакома математическая трактовка квантовых кодов в литиевых компонентах? Потому что, полагаю, начать придется с этого. – Ладно, проехали, – сказала Полли, – дальше не надо. Мне сейчас нужно разбираться разве что в техническом обслуживании маяка. – На самом деле тебе это не нужно, – заметил Хакл. – Потому что я дома и никуда ехать не собираюсь. – И он поцеловал плечо Полли. – Ох да, Хакл дома! – подтвердила Полли, не дождавшись отклика на эту новость. Керенса и Рубен лишь покачали головой. – Что? – спросила Полли с некоторым сомнением во взгляде. А они оба сердито уставились на Хакла. – Как ты вообще мог пропасть так надолго, приятель? – спросил Рубен. – Я серьезно, как ты мог все это время обходиться без игры на дудочке? – Не будь вульгарным! – сердито одернула его Керенса. – Но вообще, Хакл, Рубен прав: какого черта тебя так долго не было? Хакл вскинул руки: – Знаю, знаю. Я был идиотом. – Безобразие! – заявила Керенса. – Конечно, Полли пришлось отбиваться тут от целого городка! – НИЧЕГО ПОДОБНОГО! – вскинулась Полли. – Еще чего! – Тише! – осадила ее Керенса. – Я просто напоминаю ему, как ты невероятно привлекательна, на случай, если он захочет снова смыться. – Кстати, тоже напоминаю: я «смылся» прежде всего ради того чертова фургона. – Да, фургон отработал свои деньги через два дня после того, как тут появился! – соврала Керенса. – Ну не важно, теперь это не имеет значения. Рубен! Купи моей подруге пекарню! И я снова запру тебя в сексуальной тюрьме. – Мне бы это понравилось, – кивнул Рубен. – Ладно. – Нет! – возразила Полли. – Это мы уже проходили. Я не хочу, чтобы ты мне что-то покупал. Я хочу сама всего добиться. И смогу – мы с Нэн-Фур прекрасно справляемся. Просто отлично. Точнее, хорошо. Все повернулись и посмотрели на «Маленькую пекарню на Бич-стрит». Ее фасад изрядно пострадал прошлой ночью, на одном углу совсем осыпалась краска. Это выглядело так печально… Но внутри хлопотали два человека. Полли прищурилась, всматриваясь. – Черт побери! – воскликнула она. – Похоже, матушка Джейдена сегодня осталась дома. – О чем ты? Полли показала на две смутные фигуры за окном: – Если мама Джейдена дома, то сам он здесь… Хорошенько приглядевшись, сквозь пыльные окна пекарни можно было различить страстно обнимавшихся Джейдена и Флору. – Она опять пропустит отлив, – предсказала Полли. – Джейден дал интервью местным новостям, – сообщил Хакл. – Я сам видел. Они и тебя хотели расспросить, и я сказал, что поговорю с тобой, а потом забыл. Извини. – О боже! – вздохнула Полли. – Ничего хуже и вообразить нельзя. Слава богу, что ты забыл. И как раз в этот момент в задней двери пекарни показалась жалкая фигура. В руках у нее был небольшой футляр и маленький железный сейф. Фигура остановилась, чтобы посмотреть на Джейдена и Флору, ничего не заметивших, и быстро прошла мимо входной двери. Это был Малкольм. Он выглядел подавленным. – Эй, тупица! – закричал Рубен. – Перестань, Рубен! – осадила его Полли. Она не могла ненавидеть Малкольма сейчас, после того, что случилось штормовой ночью. Теперь все сплотились вокруг нее, Полли. И казалось совершенно не важным, какие чувства вызывал у нее прежде Малкольм. Тот остановился, будто ожидал, что теперь в Маунт-Полберне его будут называть не иначе как тупицей. – Что? – Сколько стоит твоя пекарня? Которую ты просто развалил! Малкольм фыркнул. – Это не моя пекарня, – сказал он. – Она принадлежит моей маме. И… мама не хочет, чтобы я здесь работал. – А почему? – спросила Полли, внезапно обеспокоившись. И шагнула вперед. – Это не я, Малкольм! Я не вмешивалась в ваш бизнес! Люди, которые приходят ко мне за хлебом, – не местные. И простите, что я на вас подумала, – ну… насчет фургона. Мне очень жаль. – Нет, мой уход никакого отношения к вам не имеет, – ответил Малкольм. – Хотя как вы могли подумать, что я такое сотворил с вашим фургоном? Впрочем, не отвечайте. – Ну… и что теперь? – спросила Полли. – У меня есть немного денег. – Он надулся, как ребенок; наверное, в детстве он так и выглядел. – Совсем немного, только свести концы с концами. Вообще-то, почти ничего. Он поднял вверх сейф, и на его лице мелькнуло хитрое выражение. – Я забираю все, что осталось. – Вы крадете у собственной матери? – ужаснулся Хакл. – Просто… – Малкольм вздохнул. – Я увидел одну очень-очень хорошую трубу. Рубен моргнул: – Вы ее купили? – Нет, – ответил Малкольм. – Я на нее копил. Потом Флоре захотелось, чтобы я купил ей этот дурацкий миксер бог знает для чего, и… Ну, все немножко вышло из-под контроля. – Боже, – вздохнула Полли. – О боже, Малкольм, но это же просто глупо! – Она покачала головой. – Пустые расходы. Здесь был такой чудесный маленький бизнес. Чудесный! – Наверное, вы можете получить его обратно, если захотите, – пробормотал Малкольм. – Она уже все уши мне прожужжала, твердит, как хорошо все работало при вас и какой я идиот. Я это всю жизнь слышу от своей мамочки. Рубен подошел к нему: – Сколько стоит ваша замечательная труба? Малкольм тяжело вздохнул: – Шестьсот девяносто девять фунтов. Теперь мне ее никогда не купить.