Рубен достал свой бумажник и вытащил из него пачку банкнот. – Рубен! – воскликнула Полли, потрясенная этой картиной. – Что? – огрызнулся Рубен. – Это всего лишь иностранные деньги. Они для меня все равно что бумага. Он отсчитал семь банкнот и протянул их Малкольму: – Вот, возьмите, купите трубу и СТАНЬТЕ ПОТРЯСАЮЩИМ! – Кем-кем? – ПОТРЯСАЮЩИМ! – Потрясающим? – Повторите это. И станьте лучшим трубачом в мире. – Сказать, что я потрясающий? – Скажите, что вы потрясающий. Ну же, говорите! – Я потрясающий? – ВЫ ПОТРЯСАЮЩИЙ! – Я потрясающий, – пробормотал Малкольм. – ГРОМЧЕ! – Я ПОТРЯСАЮЩИЙ! – И еще раз! Малкольм подошел к дамбе, ведущей на материк. – Я ПОТРЯСАЮЩИЙ! – ВЫ ПОТРЯСАЮЩИЙ! – Я ПОТРЯСАЮЩИЙ! – ВЫ ПОТРЯСАЮЩИЙ! – Я потрясающий… – разносилось над морем. – И тупица, – сказал Рубен. Пару месяцев спустя Джейден с энергией влюбленного весело наводил порядок за печью и кое-что нашел: диск CD, на котором было написано: «Для Флоры». Он отправился в старую пекарню, где Флора по приказу Полли только и делала, что пекла целыми днями, придумывая новые рецепты. Сейчас она трудилась над вишнево-кокосовым печеньем, а Джейден записывал результаты в специальную тетрадь. Они стали отличной командой. У Флоры из-под сетки для волос выбилась прядь и покачивалась перед ее лицом. Джейден уже набрался опыта и не стал говорить ей, как это красиво. Он спросил Флору насчет диска, и она пожала плечами; диск дал ей Малкольм, но она не потрудилась его прослушать, потому что сам Малкольм не слишком ей нравился; тогда Джейден спросил, нравится ли ей он, и Флора порозовела и сказала, что он вроде ничего парень, и для Джейдена ее слова прозвучали лучше всякого комплимента, ведь от женщин моложе семидесяти лет он никогда ничего подобного не слышал, а теперь самая прекрасная девушка во всем Маунт-Полберне сделала его счастливее всех на свете. Потом они поставили диск и поняли, что это такое: Малкольм играл на трубе. Поток серебристых нот каскадом полился из динамиков: веселые мелодии, ритмичные мелодии и грустные, меланхолические жалобы, трогавшие душу. Это было прекрасно. Глава 31 Перед тем как лечь в постель, Хакл отправился на поиски Полли. В гостиной ее не было. Этим вечером, через несколько недель после шторма, светила луна, высыпали звезды. Хакл хотел уговорить Полли подняться на галерейку, где над городком и прибрежными скалами, обещая безопасность судам, снова сиял прожектор. Рабочие заменили разбившиеся стеклянные панели, поставили новый генератор, который не должен был подвести, и оставили инструкции по его включению. И еще четыре противотуманных фонаря. Конечно, Хакл нашел Полли в кухне. Рукава у нее были закатаны и припорошены мукой, она сворачивала сырные круассаны на утро, аккуратно раскладывая их на большом деревянном столе. Хакл некоторое время наблюдал за ней – занятой делом, сосредоточенной, не замечающей его присутствия. – Разве ты не должна надевать сетку для волос? – поддразнил он ее наконец. Полли, оглянувшись, усмехнулась: – У меня ОЧЕНЬ ЧИСТЫЕ ВОЛОСЫ. И они убраны в хвостик, как ты заметил. Так что, пожалуйста, не звони контролерам по вопросам гигиены окружающей среды, у меня и так проблем хватает. – Ты действительно думаешь, что тебе позволят ставить Нэн-Фур рядом с магазином? – с улыбкой спросил Хакл. – Я уже сколько лет твержу: Маунт-Полберну нужен кофе. Хороший кофе. И я намерена его готовить. Ну и Селина будет помогать. – Так ты расширяешься? Полли улыбнулась: – А разве ты не думаешь, что это хорошо? – У тебя будет больше работы. – Мне нравится работать, – ответила Полли. – К тому же мы собираемся подавать много чая с медом. Так что и тебе придется работать побольше, мистер. Вот уж это Хакла ничуть не беспокоило. Он наклонился к Полли и легонько поцеловал ее в затылок. – Пошли спать, – предложил он. – Еще одиннадцать минут. – Она снова улыбнулась. – И будет быстрее, если ты сложишь все эти подносы в посудомойку. – Готово! – сообщил Хакл, помогая ей навести порядок. Переговариваясь, они посматривали в окно, любуясь закатным солнцем. Потом, уже в постели, прежде чем пришла Полли, Хакл в последний раз достал из бумажника смятый листок бумаги и посмотрел на него. Это была реклама обручального кольца, которую он увидел, перелистывая дорогие журналы Кэндис в ее гостиной; кольца, на которое он копил деньги и хотел торжественно преподнести Полли где-нибудь среди камней, в скалах. Такое предложение руки и сердца казалось ему наиболее эффектным, когда он пытался репетировать перед зеркалом. Но это могло подождать. Они с Полли тоже могли подождать. Бриллианты в рекламке сверкали так холодно… А здесь царило тепло печи, и поднимающегося хлеба, и золотого вечера под прекрасным небом – достойного завершения безупречного летнего дня, когда на извилистых улочках Маунт-Полберна полно счастливых детей, с сэндвичами, мороженым, ведерками и лопатками для песка, под надзором веселых, спокойных родителей. Хакл с улыбкой вспомнил Джейдена, успевавшего после дневной смены с наслаждением полировать новую, более современную лодку-такси, которую Рубен подарил городку, но слегка все испортил, предположив, что его в благодарность могут избрать мэром, или возвести на королевский престол, или назначить еще кем-нибудь… Здесь, в этом мире, Хакл ощущал лишь тепло – в комнате, в сердце, в улыбке этой девушки с золотистыми волосами, со слегка испачканным мукой носом, которая как раз в этот момент вошла в спальню и осветила все одним своим присутствием. Эпилог Полли уставилась на это. Джейден загружал фургон и ничего не видел. – Хакл! Хакл уже проснулся, его поднял с постели запах жарившихся кофейных зерен одного из сортов, которые Полли проверяла в кухне, чтобы потом готовить в Нэн-Фур. Кофе требовался всем и постоянно. Хакл сбежал вниз, перепрыгивая через ступеньку. – Что такое? Полли протянула ему это. Оно лежало на пороге входной двери. – Это что? – А как ты думаешь? Хакл потер глаза. – Перо? – Перо. Да. Полли огляделась по сторонам.