Сейчас он садится напротив меня со сконфуженным видом. – Ханна не ошиблась, я перепроверил. Мы выиграли, Ферн. Я сплетаю пальцы на горячей чашке и наслаждаюсь теплом, возвращающим меня к жизни. Таблетки от мигрени притупляют все чувства, отключают от действительности, создают целительную расплывчатость. Чуть не обжегшись, я отдергиваю руки и роняю их на колени. Сейчас это щекочущее ощущение в пальцах – благо, оно резко возвращает меня к жизни. ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ДЕНЬГИ, почему-то всплывает у меня в голове. Никакие деньги не отменят перемены в Эйдене и моего страха, что он меня разлюбил. – Теперь мы сможем выплатить закладную за дом. Погасим долги по кредиткам… Он прикусывает язык. Судя по его тону и по выражению лица, он понимает, что я еще не до конца осознала происшедшее. Мой мозг сейчас не может правильно расшифровывать слова. Я тупо смотрю на него. – Так… Чай делу не поможет, тебе надо поспать. Он встает, сильные руки поднимают меня с кресла и несут к двери. – Обещай, что больше не будешь так рисковать, глупышка. Может, ты и суперженщина, Ферн, но, подозреваю, даже тебе иногда полезно передохнуть. Всем нам иногда бывает нужна помощь, зачем рядом я, если не для этого? Мне нужно было это услышать. О, как нужно! Нужны были его сильные руки, чувство облегчения, безопасности. Какое облегчение! Из меня, как из проколотого шарика, выходит воздух, я чувствую внутри пустоту и доверяюсь мужу. Моя опора никуда не делась. Эйден опускает меня на кровать, помогает раздеться. Стоит мне почувствовать мягкие прохладные простыни, как я отключаюсь. Темнота как кокон, сейчас это именно то, что нужно. 2. Разве не все мечтают о выигрыше? Джорджия смотрит на меня, поднеся к губам чашку с кофе, ее брови озабоченно сведены на переносице. – Что значит «одни проблемы»? Да, придумать, как поступить с доставшимися тебе денежками, не так-то легко, но я не думаю, что это настоящая проблема. Во всяком случае, мало кто отказался бы от такой проблемы. Она убирает со лба рыжие пряди и испытующе смотрит на меня синими-пресиними глазами. Я вздыхаю. Такое ощущение, будто последние две недели у нас с Эйденом нет другой темы, кроме этой. Оказалось, внезапный приток денег – вовсе не чудо, разом устраняющее все проблемы. Наши родные и друзья, как и коллеги на работе, считают, что мы пребываем в эйфории. На самом деле это не так. Знаю, это неблагодарность с нашей стороны. – Все сложно, Джорджия, – бормочу я. Она ставит чашку на стол в знак того, что готова слушать и не перебивать. – Тебе надо выговориться. Если ты не доверяешь мне, значит, твоего доверия не заслуживает вообще никто. Мы давно дружим, ты знаешь, что я всегда тебя поддержу. Мне трудно подобрать слова: несколько минут уходит на то, чтобы привести в порядок разбредшиеся мысли. – Думаю, Эйден переживает какой-то кризис. Кажется, это теперь называют выгоранием. Это когда люди оказываются в состоянии эмоционального, физического, умственного изнурения. В нашей совместной жизни наступил период неопределенности. У Эйдена ощущение, что он должен бежать без остановки; ему кажется, что он недорабатывает, хотя это безумие, этим он себя только опустошает. Договорив, я спохватываюсь, что раньше не думала, что смогу проговорить все это вслух. У Джорджии отвисает челюсть, и с таким видом она сидит целую секунду, прежде чем догадывается закрыть рот. – Для меня он всегда был мистером Надежность, и я мечтала о том, чтобы Стив хоть немного походил на него. Мне не приходило в голову, насколько это изматывает. Знаю, как на него ориентируются благотворители: он умеет мотивировать других. Ты ведь слышала поговорку: хочешь, чтобы дело было сделано, – поручи его занятому человеку. – Боюсь, отчасти это моя вина. Мы бы хотели рано или поздно завести ребенка, но наши накопления тают. На работе открывались кое-какие перспективы, я старалась добиться повышения. Мне хотелось доказать, что я на многое гожусь. – Ну, теперь вопрос денег решен, вы можете расслабиться. С этим не поспоришь, но Джорджия не понимает, что дело было не только в деньгах. Важнее было признание, и я делала все от меня зависевшее, чтобы его добиться. – Если бы не моя сосредоточенность на цели, я бы заметила, что он на пределе. – Впервые я сознаюсь в своих страхах. До сих пор все ограничивалось неясной тревогой. Но шли недели, месяцы, и произвольные элементы головоломки складывались во все более четкую и, увы, безрадостную картину. – Честно говоря, это немного неожиданно, хотя в последнее время он стал каким-то невеселым, не то что раньше. Каким-то озабоченным, что ли… – говорит Джорджия. Я прямо вижу, как она мысленно складывает дважды два и начинает отдавать себе отчет в том, признаки чего именно уже давно мозолят ей глаза. – Мы перестали обсуждать будущее, остались только разговоры о самом насущном. Мы женаты семь лет, и я не могу не беспокоиться, не в этом ли причина, – жалуюсь я. Джорджия улыбается: – Чесотка семилетнего срока? Неужели это правда? – Говорят, к этому сроку некоторым становится скучно. Не думала, что это случится с нами. Какой же я была дурой, когда полагала, что молчание Эйдена – признак того, что мы с ним преследуем одинаковые цели! Он погрузился в себя, а это тревожный сигнал, я должна была давно это заметить! – Как я погляжу, он из тех, кто не останавливается на достигнутом. Но центр его мира – это ты, Ферн. – А он – центр моего, но у нас все свелось к работе и к семье. Мы перестали заботиться о том, чтобы приодеться, забыли про романтические вечера, больше не радуемся нашей близости. Мы возвращаемся домой уставшие и уподобляемся овощам перед телеэкраном. В выходные мы либо занимаемся благотворительностью, либо возимся дома, либо навещаем моих родителей. – А он… не выкинул какую-нибудь глупость? Ты случайно не слышала, чтобы он… – Джорджия еще сильнее хмурится. – Нет-нет, он не такой! Не думаю, что у него появилась другая женщина. Я бы обязательно почувствовала, ведь правда? Брови Джорджии взлетают к самым корням курчавых волос. – Вы – пара трудоголиков, потому всегда были так близки, понимали друг друга с полуслова. Возможно, настало время сделать перерыв, устроить себе небольшой отпуск, насладиться покоем вдвоем. – Хотелось бы мне, чтобы существовал такой простой способ! Но, боюсь, это бы нас окончательно взбесило. Быть круглосуточно вместе при его нынешней раздражительности – это дополнительный стресс. – Понимаю, о чем ты. Вы бы постоянно были только вдвоем, не имея ничего, на что можно было бы отвлечься. Да, непростая ситуация! Опять она права! Как объяснить то, что состоит из несчетных мелочей? Каждая из них по отдельности не стоит ломаного гроша, но вместе они образуют грозную лавину. Так ли убийственна эта лавина? – В последнее время он стал ворчливым, бесед по душам уже не получается. Пропасть между нами неделя за неделей становится все шире. – Вам всегда было так весело вдвоем, просто загляденье! Мне стыдно, что я не замечала перемен. От подруги ждешь внимания, а я… Выходит, я вызвала у нее чувство вины, хотя совершенно этого не хотела. Эйден холодно встречает любую мою попытку до него достучаться. Обиднее всего то, что я даже не могу определить, когда именно он стал меняться. Когда восторг от нашей близости стал превращаться просто в уютное, почти светское сосуществование, от которого хочется взвыть? Джорджия опять подносит ко рту чашку с кофе, обдумывая следующую свою реплику. От этой ее осторожности я сойду с ума! – У нас со Стивом нет времени думать о том, что наш брак вышел на плато: дети не дают. Все наши мысли только о том, чтобы выспаться. Супружеское счастье ушло в далекое прошлое. Наш подарок друг другу – возможность немного поваляться в постели. – Она корчит гримасу. Вижу, Джорджия пытается подсластить пилюлю, хотя говорит искренне. Просто она не ждала от меня такой откровенности. Я сама уже жалею, что завела этот разговор. – Этот выигрыш еще больше нас разделил, Джорджия. Я хочу вернуть прежнего Эйдена. Глядя на меня, она печально качает головой: – Я за тебя тревожусь, Ферн. Ты работаешь в отделе кадров, все время занимаешься людьми, их проблемами. Ты – хороший коммуникатор и умеешь истолковывать знаки. Если даже тебе это не под силу, то, возможно, пора обратиться к семейному терапевту. Я не успеваю отреагировать на ее предложение, потому что слышу, как открывается входная дверь, слышу голос Эйдена. От его «привет!» у меня сводит живот. Мы с Джорджией переглядываемся. – Я, пожалуй, пойду, – торопливо говорит она. – Не знала, что уже так поздно. Сегодня вечером моя очередь готовить. Мое потомство возмутится, что духовка пуста. – Она сжимает мою руку и шепчет: – Поговорим завтра. Эйден входит в кухню, она тепло ему улыбается. – Я побежала. Увидимся, друзья! – И она вылетает из дома через заднюю дверь. Эйден подходит и касается губами моей щеки. Сразу видно, что он что-то задумал. – Тяжелый день? – спрашиваю я, надеясь, что у него развяжется язык. – Да. – Он идет с чашкой к кофемашине. Ее шум мешает продолжить разговор. Я вынимаю из холодильника продукты и начинаю готовить салат, лишь бы не бездействовать, лишь бы чем-то заполнить тяжелую паузу, трещину между нами, на глазах превращающуюся в пропасть. Стоя спиной к Эйдену, я слышу, как он выдвигает из-под кухонного стола табурет и садится. – Мы научились друг друга избегать, да? От этих его слов я резко оборачиваюсь. В его голосе нет упрека, только грусть. – Я стараюсь не сделать хуже, чем уже есть, – отвечаю я. – Ты об этом? – Полагаю да, но я просто не знаю, что еще поделать с тем, что мы сейчас переживаем. Он указывает подбородком на другой табурет.