Иван даже не обернулся, отступая от наседающих дутиков. Продолжая двумя клинками отбивать их атаки, выбросил руку в сторону проема – и вой ветра стих, будто отверстие закрыла невидимая стена. Прежний взмахнул еще одной рукой (да-да, именно так, четвертой), и нас с Дариной кинуло к экрану. В движении я поймал ее, обнял – и мы вместе пролетели сквозь экран. Прямо в большой зал ресторана, где на покрытых белоснежными скатертями столах несколько официантов расставляли тарелки и бокалы, зажигали свечи и раскладывали столовые приборы. Мы прокатились по полу из темного полированного дерева. Милана помогла подняться Дарине, я встал сам. Судя по силе тяжести, мы были дома. Широкие окна вдоль двух стен, за ними море, солнце на закате, крики чаек, запах соли и йода… Да, мы на Земле. Вначале я подумал, что официанты просто не замечают происходящего – ни шипящих молний, между которыми мерцал экран, ни нашего появления. Потом поймал внимательный взгляд одного из официантов, немолодого, с высокомерным горделивым лицом – он явно был тут старшим. Метрдотель или дворецкий… О, я знаю этот взгляд! Один из официантов замешкался, с любопытством глядя на Дарину. Метрдотель небрежным движением отвесил официанту легкий подзатыльник. Тот сразу же утратил к нам интерес и занялся работой. Учитывая, что метрдотель стоял метрах в двух от чрезмерно любопытного официанта, сомнений не оставалось. Слуга! Метрдотель двинулся к нам. Я видел, что он продолжает контролировать экран, да и за прочим персоналом приглядывает, но сейчас центром его интереса стал я. Все это напоминало какой-то отвязный боевик, где происходящее живет по своим законам. Какую-то бондиану… – Bonsoir, Monsieur, – произнес он. – Comment puis-je vous servir?[2] Из какого-то упрямства я ответил на немецком, общем языке Измененных: – Champagner für die Damen, Wodka und Martini für mich. Schütteln, nicht mischen[3]. Фильмы про Бонда я любил. Метрдотель смотрел на меня. Потом ответил на чистом русском языке: – Я приготовлю вам «Веспер», господин Бонд. Чувство юмора у Слуги? Нет, это точно не наша реальность. Метрдотель неспешно удалился. – Вечерня? – спросила шепотом Дарина. – Это такой коктейль, – пояснил я. Посмотрел на экран. Что там происходит, где Иван? Я вдруг поймал себя на том, что хочу, чтобы он выжил. В этом неправильном мире даже мерзкий, но знакомый Прежний был хоть каким-то якорем реальности. Молнии вдруг замерцали, потускнели, начали угасать. И в последний миг перед тем, как они исчезли, из экрана выпрыгнул Иван. В отличие от нас он не упал, не потерял очки и даже в мокрых плавках выглядел элегантно. Вот он действительно походил на агента ноль-ноль-семь, вернувшегося с миссии – какой-нибудь пустяковой, в самом начале фильма. К тому же Иван вернулся не пустым. Он держал в одной руке планшет, на котором я набрасывал план корабля. Вряд ли Прежнего заинтересовали мои каракули, скорее он надеялся выжать какую-то информацию из планшета. В другой руке у Ивана был кусок дутика размером с маленькую дыньку «колхозница». Именно что кусок, вырванный из тела, кроваво-белый, сочащийся слизью. Трусы на Прежнем были разодраны на заднице и свисали лоскутом, что его, впрочем, ничуть не смущало. – Петр! – крикнул он. – На исследование! И бросил кусок плоти метрдотелю. Тот с бесстрастным лицом поймал добычу, взял с ближайшего стола тарелку и положил на нее. Спросил: – Элеоноре? – Да, пусть поработает. – Иван швырнул метрдотелю и планшет. – И эту хрень пусть считают полностью. Включая удаленное. Он вытер руки о трусы и повернулся к нам. Облизнул губы. Спросил: – Кто вы такие? Как ты смог со мной связаться? Что это за твари… Инсеки никогда не использовали подобные биоформы… – Долгая история, – ответил я. – Можно привести себя в порядок? Иван кивнул. – Да, вам не помешает… как и мне… Он смотрел на меня, и я ощутил неприятный холодок в висках. Прежний вновь пытался меня зондировать, прочитать если не мысли, то хотя бы эмоциональный фон. Он был уверен в себе, очень самонадеян, его одолевало любопытство, но где-то на самом дне сознания – того, верхнего слоя сознания, который я мог ощутить, – плескались напряжение и опаска. Я подмигнул Ивану. – Дьявол! – почти весело выругался Прежний. – Давай договоримся так не делать? Взаимно. Я кивнул. И сказал: – Мы уже начали волноваться. Вы задержались. Иван осклабился. – Это были бельгийцы. Преображенные, но в основе – офицеры SOR[4]. А я не люблю бельгийцев. – Почему? – удивился я. Мне казалось, что Прежние ко всем людям относятся с одинаковым презрением. Иван поколебался. Потом сказал: – Полагаю, ты знаешь достаточно много. Сто тридцать лет назад я… частично… жил в Конго. Страна была бельгийской колонией. Я кивнул. Кое-что про бельгийцев в Конго я знал. Честно говоря, даже Прежние и Слуги так себя с людьми не вели. Так что же, в Иване есть африканский компонент? Никогда бы не подумал. – В общем, при случае я не оставляю бельгийцев в живых. – Иван едва заметно улыбнулся. – Но если хочешь, то можешь считать это милосердием. – Если честно, то мне плевать, – ответил я. Кажется, Ивана вполне удовлетворил мой ответ. Он махнул рукой: – Эй, ты… – Метрдотель уже унес трофеи, к Прежнему подбежал молодой официант, тот, что недавно получил подзатыльник. – Леонид, верно? Отведи гостей в каюту… э… шестую. Принеси им три комплекта одежды. Когда приведут себя в порядок – сопроводи ко мне. Только теперь, услышав про «каюты», я понял, что мы не в приморском ресторане, а на огромной яхте. Иван коснулся моего плеча и негромко добавил: – Надеюсь, неожиданностей не будет и я не пожалею о своем решении? – Это зависит в первую очередь от вас, Иван Андреевич, – неожиданно ответила Милана. И мы пошли за официантом. Не знаю, считалась эта яхта большой или так себе, средней. Как по мне – она была огромной, будто круизный лайнер. Широченные лестницы, полированное дерево, бронзовые перила, настоящий камень, старомодные хрустальные плафоны… Все это напомнило мне дирижабль «Крылья ветра» на Трисгарде. Все-таки мы с розовыми свинками очень близки. Выделенная нам каюта оказалась столь же роскошной и огромной. Кровать такая широченная, что на ней впору спать втроем или вчетвером. Панель телевизора занимала полстены. Массивный диван из бежевой кожи, перед ним столик и пара кресел. И еще оставалось изрядно места.