Милана и Карир кричат во мне. Потом замолкают. Это не их смысл, не их путь эволюции, но мы сейчас не тот Высший, которым они хотят стать. Кстати. Высший бы именно так и поступил. Да, он мир и добро, понимание и сотрудничество. Но он Высший, он твердо знает, что сопутствующие потери есть всегда. Точно так же, как на Земле он поглядывал на людей с брезгливым раздражением – при всей своей доброте. Он как суровый ветхозаветный Бог, до того, как разок воплотился в человека. Плазменный шар. Радиус поражения триста метров. Четыреста восемь гвардейцев. Около полутора тысяч тэни. Они ведь даже не люди, верно? Иначе их погибнет больше, счет в мою пользу… А потом можно будет заняться Прежними. Дарина, Милана, Карир молчат. Я молчу. Потом перевожу мир в плоскость. Я не могу дотянуться до Прежних, они слишком многомерны, они существуют в двух пространствах. Но я разворачиваю перед собой огромный лист со штрихами домов и пылающими точками – тэни и гвардейцами. Мир застывает, только шевелятся багровые огни Прежних. Они пытаются понять, что я делаю. Что ж, понять несложно. Я стираю из реальности гвардейцев, это так же просто, как стереть ластиком след от мягкого карандаша. И выворачиваю мир обратно в три измерения. Вокруг становится очень тихо. Оказывается, я слышал все эти движения – бешеный перестук сердец танцоров, тонкий топот лапок чистильщиков, шелест клешней мараков, хлюпанье буги и чавканье меров. Теперь звуков нет, исчезли вместе с ними. Я иду. Я снова един. И мой облик Защитника, моя маскировка, спадает, я становлюсь собой – Максимом Воронцовым. Никаких бурных эффектов, отпадающих кусков плоти, я просто меняюсь, поскольку дальнейший бой не потребует клыков и мышц. Я выхожу на площадь, к памятнику Соразмерности, стоящему на краю маленького парка или большого сквера. Памятник красивый, высоченный, метров в десять, из металла, похожего на темную бронзу. В культуре тэни много странного, от культа честной сделки (ну кто бы ждал от свиней, а?) и до зацикленности на многогранниках: питаться с треугольного и ездить на машинах с тремя колесами (между едой и движением, кстати, они видят связь, хоть и очень странную), использовать пятиугольные вещи для гигиены, считать эротичными четырехугольники (тут, наверное, дело в четырех грудях). Но Соразмерность – то, что у тэни никак не обсуждается. Это что-то вроде инстинкта, и даже в моей нынешней форме суть мне недоступна. Кажется, это какой-то уникальный смысл, который тэни успели создать до оккупации Инсеками. Памятник Соразмерности – две огромные фигуры, мужская и женская. Мужчина гораздо выше, одет в строгий костюм почти человеческого кроя, в одной руке у тэни причудливый прибор, который на самом деле всего лишь безмен, другую руку он положил на обнаженную нижнюю левую грудь женщины. Лицо его благородно и одухотворено. Женщина куда ниже, одета в лохмотья, платье полуспущено на левом плече. Одну руку она положила мужчине на лоб, в другой держит треугольный кувшин, из которого сиреневым дымом струится, развеиваясь в воздухе, эфир. Лицо ее кажется усталым и несчастным. Знаний Карира недостаточно, чтобы понять смысл памятника, но мальчик считает его очень красивым, а мужчину и женщину – абсолютно одинаковыми. Я вдруг с удивлением понимаю, что каждый мир в Галактике, даже похожий на Землю, наполнен чем-то уникальным, особенным. Что каждый идет своим путем, что любая попытка привести миры к одному знаменателю преступна и обедняет реальность. Что именно в этом главная вина Прежних, Инсеков и всех прочих, идущих путем сбора чужих смыслов. Потом надо будет узнать про Соразмерность. Но это потом. В сквере за памятником пылают, медленно поднимаясь в небо, огненные столбы. Это выстраивается портал, через который хлынет лавина вторжения. Перед порталом стоит женщина в белом платье, усыпанном сверкающими бриллиантами. Я узнаю ее, в нашей реальности мы уже встречались. Мод, Снежная королева Саельма. Второй Прежний мне незнаком. Его внешний образ – юноша моих лет, красивый мужественной суровой красотой юного воина. Дарина и Милана отмечают это первым делом, я же изучаю снаряжение Прежнего. Странный тип, выглядит как греческий полубог – мускулистый, загорелый, одет в кожаную броню, в руке держит короткий меч… Не наигрался, пока был человеком? Я иду к Прежним, они ждут. Мы сходимся возле незаконченного портала, так близко к нему, что от гудения огненных струй начинают ныть зубы. Под ногами мягкая зеленая трава, вокруг деревья с сероватыми игольчатыми листьями. На одной из веток, в опасной близости от открывающегося портала, сидит мелкая птичка, покрытая тоненькими, будто ворсинки, перышками, и таращится на нас. Иногда внимательный взгляд – вовсе не признак ума. – Это было впечатляюще, – говорит Мод. Парень молчит, изучая меня. Прихожу к выводу, что он куда опаснее, чем кажется. Но вовсе не обязательно умен. – Уходите, – говорю я. – Иначе вам никогда не добраться до сингулярности. – Встречное предложение, – отвечает Мод. – Присоединяйся к нам. Твои возможности интересны. Мы можем объединить наши смыслы. – И пока еще есть шанс сделать это добровольно, – добавляет юноша. – Как твое имя? – спрашиваю я. – В данный момент – Икар, – отвечает юноша и улыбается. – Слышал, ты разбился, подлетев слишком близко к Солнцу, – произношу я серьезным тоном. – Злые языки, – коротко отвечает Икар. Можно еще попытаться их переубедить. Но я уже знаю, что это ничего не даст. То, что я сделал, их напугало, но еще больше заинтересовало. Если они овладеют моими смыслами, то возвысятся почти до сингулярности… а может быть, даже перейдут на новую ступень существования. Я для них больше не загадка, я добыча, пусть очень опасная, но одновременно и ценная. И я смотрю на них, используя тот маленький, но важный смысл, который когда-то приобрел на Трисгарде. Вижу желания, стремления, помыслы. Вижу опасения, планы, расчеты. Раньше я не мог использовать этот смысл так сильно и глубоко. Он изменился вместе со мной. – Я готов обсудить это с тобой, Мод, – говорю я. – Лишь с тобой, поскольку мы встречались в иной реальности. Но вам все равно придется уйти с планеты, даже если мы с тобой соединимся! В моих словах слишком много того, что хотела бы Мод. И они слишком льстят ее мнению о себе, ее презрению и зависти к Икару. В иерархии Прежних она ощутимо ниже, Икар живет на Ровиане почти три тысячи лет, он из элиты, его основа – почти сотня личностей, сама Мод просто не сумеет удержать столько сознаний и тел… – Что ж, мы можем начать обсуждение, – говорит Мод. И мир вокруг застывает, она остановила время. Это ее фишка, ее уникальная особенность, которой лишен ее спутник. – Слишком… напыщенный, – говорю я, кивая на Икара. На мой взгляд, все Прежние больны самомнением, но это не важно. – Старая аристократия, – соглашается Мод. – Ты правильно выбрал. В моих словах пока не было лжи, и она это чувствует. Напряжение начинает ее слегка отпускать, слишком блистательные перспективы открываются перед Снежной королевой, с такими усилиями выбивающейся в элиту Прежних. – Не помешает? – спрашиваю я. – У него нет на это времени, – усмехается Мод. – Но нам не стоит тянуть. Твои условия? – Ваш уход с планеты, я обещал ее защитить, – начинаю я. – Наше равноправное слияние. – Неприемлемо, обсуждаем рамки. – Мод качает головой. – Мой интеллектуальный контур замкнут лишь на меня, – произношу я. – Он остается со мной. Мод хмурится, пытаясь понять, что такое интеллектуальный контур. Да я и сам не знаю, Прежняя, ляпнул что попало, я тяну время… Икар медленно разворачивается к нам, словно движется в тягучем желе. – Тупая выскочка, – говорит он с презрением. Его меч пронзает воздух, пространство разрывается щелью, в полутьме открывается что-то замкнутое, мягкое, колышущееся, наполненное телами и сгущенным воздухом, искрами электричества и вспышками света. Раздается крик, который издают десятки людей, терзаемых мгновенной болью. Кричит и Мод, ее взгляд вдруг становится осмысленным, будто гибель корня неожиданно сделала ее умнее. Двое Прежних – слишком много для меня, раскрывшего перед ними свои козыри. Я упростил ситуацию. Щель в иное пространство схлопывается, Мод оседает на траву. Меч в руке Икара исчезает, что бы это ни было – оно одноразовое. Прежняя хнычет, рвет на груди платье, бриллианты осыпаются, будто держались только силой ее воли. Лицо ее стремительно стареет, кожа сморщивается. – Решу, что с тобой делать, позже, – сообщает Икар. И смотрит на меня с любопытством.