– Я не про юридическую! – Хочешь, чтобы я тебя поругал? Не стану, ты мой сын. Похвалил? Ну, если ты спасал людей или защищался, то похвалю. – Я чуть планету не взорвал, – сказал я. – Большую? Нет, все-таки он мне просто не верит! – Больше Юпитера. – Маме не станем рассказывать, – сказал отец и сделал еще глоток. – Скажи, ты все-таки шутишь? – спросил я с надеждой. – Нет, сынок. – Отец вздохнул. – Я понимаю, что у тебя какая-то своя, огромная и непонятная жизнь. И ты, наверное, стал больше, чем человек. Как эти, Измененные. Я кивнул. – Но я не знаю, чем тебе помочь. – Он покачал головой. – Если скажешь, что надо сделать, – сделаю. Ты же наш сын. Но, наверное, сейчас пришло твое время решать и действовать. Потому что этот мир твой. Дарины. Анастасии. – Чего шумите? – донеслось из коридора. Повернувшись, я увидел сонное лицо Наськи, выглядывающей из полуоткрытой двери ее комнаты. – Привет, – сказал я. – Чего прячешься, иди к нам. – Я не одета, – ответила она с достоинством. – И спать хочу. Болтайте потише, а? И действительно – прикрыла дверь и исчезла. Я мстительно подумал, что когда она узнает о наших приключениях, то будет очень жалеть, что не услышала о них сразу. – Уже ухожу, – сказал я. – Ладно, пап. Мне просто надо было узнать, что у вас все в порядке. Завтра день суматошный. Он кивнул. Помолчал мгновение, спросил: – Про Юпитер правда? – Ну это был не Юпитер, покрупнее немного, – уточнил я. – Чистая правда. Отец покачал головой, и я подумал, что после моего ухода он может и повторить свой «ночной колпак». День был чудесный. Бывают в Москве такие летние дни, когда погода становится похожей на прежнюю. Нет ни тропической духоты, ни ливней, ни стремительно набегающих туч. И на тротуарах людно, и машин на улицах много, и, если не смотреть в небо, – все как в детстве. Ну, почти все. С двумя девчонками я бы гулять постеснялся, засмеют. А сейчас не стеснялся. Совсем. И плевать мне на все сложности отношений. Мы как-нибудь в них разберемся. Уж если могли существовать единым сознанием, то обязательно разберемся. Главное, мы вместе. И без всяких недомолвок и тайн. Мы доехали до уголка Дурова на полупустом автобусе, но выйти пришлось на следующей остановке, у аквапарка. Гнездо было оцеплено полицией, мы переглянулись, но ничего говорить не стали. И, когда вышли, молча пошли по Олимпийскому назад, к украшенному фигурами зверей зданию. Полицейские были не из отдела «Экс», обычные муниципалы. Видимо, их поставили во внешнее оцепление, и они откровенно скучали. – Ребята, проходите мимо, – сказал сержант, когда мы направились к зданию. – Тут закрыто. – Слон сдох, – поддержал его напарник. – Слон живой и здоровый, – мрачно сказала Дарина. – А воняет, как дохлый! – Видимо, второй полицейский ждал этой фразы и заранее заготовил шутку. Он даже тоненько хихикнул, что не очень-то вязалось с его формой и мужественной внешностью. Потом нахмурился, внимательно разглядывая Дарину. – Я жница, – сказала она. – Пропустите. Дарина все меньше и меньше напоминала Измененную, но все же цвет глаз и неестественная гладкость кожи ее выдавали. – Извини, жница, но надо спросить начальство, – вмешался сержант. – Это твое Гнездо? – Нет. – Вот! – обрадовался сержант. – Порядок должен быть… – Скажите, что пришли Максим, Дарина и Милана, – вмешалась Милана. Он отошел на несколько шагов, забормотал в рацию. Мы терпеливо ждали. – Пусть сразу к Леониду Владимировичу обратятся! – крикнул я сержанту. – Такой… высокий тощий старикан. – К кому надо, к тому и обратятся, – сказал сержант, возвращаясь. На нас он теперь смотрел с любопытством. – Вы тут уже были? – Вчера, – сдержанно сообщил я. Сержант замялся. Поинтересовался: – Что тут стряслось-то? – А у вас допуск есть? – спросил я. Полицейский обиделся и замолчал. Через минуту его рация забубнила, кто-то отдал команду, и сержант повел нас ко входу. Я напряженно вслушивался, пытаясь поговорить с Гнездом, но, кроме фонового давления, отпугивающего случайных людей, ничего не ощущал. Видимо, Гнезду было не до нас. Хватало проблем внутри. У входа дежурили уже другие полицейские, из отдела «Экс» – в силовой броне, неразговорчивые. Мне показалось, что они нас узнали, но вслух, конечно, ничего говорить не стали. Нас быстро завели внутрь и оставили в небольшой комнате у самого входа. Судя по тому, что там все выглядело привычно, по-человечески, эту комнату Гнездо использовало для общения с людьми. Столы, стулья, на стенах древние плакаты с животными и рекламой театра зверей… Мы уселись и стали ждать. По-прежнему молча. Не обсуждая ни время, проведенное в чужой реальности, ни наше возвращение. То, что происходит дома, остается дома. – Живые! Отставной генерал Леонид Владимирович ворвался в комнату в одиночку, хотя за его спиной мелькнуло несколько военных. И похоже было, что он действительно рад нас видеть. Глаза у него были красные, невыспавшиеся, кажется, он тут и впрямь провел сутки с момента нашего ухода. И пахло от него так, как пахнут старые люди, не помывшиеся один день: кисловатым и затхлым. Только рубашку он сменил на чистую, отглаженную. – Как? – тряся меня за плечи, спросил он. – Как вы вернулись? – Помогли, – ответил я. – А вы знаете, где мы были? Леонид Владимирович покачал головой. Сел на свободный стул. Сказал: – Рассказывайте! – Да, есть о чем поговорить, – согласился я. – Только скажите вначале, где Лихачев? – Так что, он не с вами? – Генерал помрачнел и напрягся. Как-то мне не понравился его взгляд. С какой-то обидой он на меня смотрел, с напряжением. Я глянул на Милану. Она кивнула. – Давайте я расскажу, как все с нашей стороны выглядело? – предложил я. – Через экран мы попали в другую реальность. В параллельный мир. Это была ловушка, куда мы вляпались, ловушка на Милану. Когда она ушла из нашего мира – ее Высший исчез. Но нам удалось… договориться с местными. И нас вернули обратно. Соображал Леонид Владимирович быстро. Прищурился, глядя на меня, потом спросил: – И вы решили, что к этой ловушке причастен я? Я пожал плечами.