– Пойдемте со мной, – попросил мужчина. – С вами поговорить хотят. На человека из ведомства Лихачева или Леонида Владимировича он никак не походил. Почти машинально я прочитал его. В общем, почти неплохой человек. Почти честный. Почти любит жену и еще одну женщину. Все «почти», но так часто бывает. Напуганный, но в меру. Чего-то совсем плохого не ждет. Наоборот, предвкушает что-то очень хорошее для себя. Но волнуется изрядно, на лбу пот проступает. – Кто ждет? – спросил я. – Вы его знаете, – уклончиво ответил мужчина. – Тут рядом, в машине. – Идем, – согласился я. В конце концов, чего мне-то бояться? Во мне сидит Высший, а другой Высший намерен меня завтра прикончить. Я молча пошел за мужчиной. Мы пересекли площадь Киевского вокзала, спустились на парковку торгового центра – не для посетителей, а на ту, где разгружаются магазины. Припаркованная там машина оказалась небольшим рефрижератором с надписью «Дары далеких морей» по борту и рисунком, изображающим жизнерадостных омаров и рыб в лазоревой воде. Удивительная привычка у рекламщиков – на упаковках яиц рисовать счастливых куриц и пушистых цыплят, а на банках тушенки – довольных коров и овец… Сам мужчина остановился в стороне, у кабины, кивнул мне на заднюю дверь рефрижератора. Я огляделся. Парковка была умеренно заполнена грузовичками и фургонами, обычно они приезжают по ночам. Из одного грузовика разгружали тюки туалетной бумаги и разовых полотенец, из другого здоровенные коробки с какой-то техникой. Пожав плечами, я подошел к дверям рефрижератора. Они были чуть приоткрыты, я осторожно заглянул внутрь. Темно. И тепло. Принюхался. Тяжелый землисто-цветочный запах был мне хорошо знаком. – Эй, дядька, – позвал я водителя. – Тут к тебе кто-то заполз и сдох. – Нет, не должен, – серьезно ответил тот. – Сказал, что до вечера доживет. – А потом? – уточнил я. – Потом машину сожгу в лесу, – ответил водитель. Вытер пот со лба. – Он велел честно тебе отвечать. – А сам-то? – Беру семью и вечерним рейсом на Сардинию. – В голосе водителя прорезался затаенный восторг. – У меня теперь там дом с апельсиновой рощей. – Ясно, – кивнул я. – Жарко в Италии после Перемены-то… Приоткрыв двери, я подтянулся и забросил ноги внутрь. Встал. В рефрижераторе было темно и жарко, холодильник не просто выключили, а словно запустили на нагрев, если это вообще возможно. В глубине едва угадывались громоздкие очертания. – Ну вот, пришел, – сказал я. Инсек в глубине кузова пошевелился, вытянул ко мне голову. Выглядел он неважно, неужели ему так тяжело на Земле? – И я пришел, как мы договаривались, – ответил Инсек. Глава шестая Это был «мой» Инсек. Наверное, поглощенный смысл, хоть и не позволял «читать» личность Инсеков, все же помогал их различать. Пусть я и не знал его имени, но это была именно та особь, с которой я общался через экраны, которая помогала, просила помощи, предавала, а под конец дралась со мной насмерть, высказав все, что думала о людях. Тот самый Инсек, которому Высший Миланы велел покинуть Солнечную систему и не возвращаться. Об этом я и спросил, лихорадочно соображая, что же значат его слова. Впрочем, я догадывался… – Неужели рискнул воспротивиться Высшему? Инсек покачал головой, разглядывая меня. Глаза, похожие на человеческие, и мягкий женский голос превращали его облик из чудовищного в кошмарный. – Значит, в тебе сейчас нет Высшего… – Почему? – Он бы знал, кто я. – И кто же ты? – Клон. – Инсек шумно вздохнул. – Клон для одноразового применения. В иной реальности ты должен был иметь дело с моим виртуальным двойником. Так? – Да. Он уже мертв. – Ожидаемо. А я биологический двойник. Клон с записанной памятью. Когда я был самим собой, меня ничуть не тревожила мысль о создании двойников, что виртуальных, что биологических. Я не испытывал к ним ни жалости, ни сострадания. Оказаться в этой роли самому стало неприятным сюрпризом. Я хмыкнул. Против ожиданий я почувствовал жалость к этому существу, созданному для одной-единственной миссии. Присев на корточки, так, что голова Инсека нависала надо мной, я сказал: – На самом деле Высший во мне. Но он молчит. – Ты и сам не слишком говорлив. Пока не начинаешь просить за кого-то. Инсек вытянул лапу и потрогал меня за плечо. Я стерпел. – Кажется, да. Кажется, он в тебе. Не беспокойся, я не настолько глуп, чтобы атаковать предсингулярную особь, являющуюся основой Высшего. К тому же мы заключили соглашение. – А ты умеешь выполнять соглашения? – спросил я. – На милосердие ты точно не способен. – Все сложно, – сказал Инсек. – Договоры имеют ценность лишь в том случае, когда они заключаются с равными или вышестоящими. – А милосердие? Теперь он замолчал. Мне показалось, что у Инсека не слишком здоровый вид: он и дышал шумно, и глаза были мутными, с крошечными, несмотря на полутьму, зрачками. – Как выяснилось, оно кажется не лишенным смысла, когда в нем нуждаешься сам. – Сочту за извинения, – решил я. – Ну? Для чего мы договорились об этой встрече? – Это была твоя инициатива. – Возможно, но сейчас я об этом не помню. Тогда расскажи, для чего мы встречались раньше и о чем договаривались. – Ты появился на нижнем ярусе Третьего Храма на Чш-чшш-жж и сделал предложение, которое было сочтено достойным. Я вздохнул. Ну да, что для Высшего галактические дистанции? Даже в предсингулярном состоянии мы прыгали по космосу без всяких усилий. Значит, я все-таки побывал на родной планете Инсеков с ее невыносимо шипящим названием. Вышел на контакт с властями Инсеков, сделал им какое-то «достойное» предложение… Может, попросить клона рассказать, о чем мы договорились? Но что-то в этом будет унизительное и неправильное, превращающее меня в марионетку, в куклу, в нечто, с чем нет смысла говорить всерьез… Со мной что-то происходит. Я размышляю – не так, как обычно. Очень быстро и очень четко, анализируя мир вокруг и выстраивая цепочки причинно-следственных связей.