Только вода. Зато здесь был день и ярко светило солнце. Я прищурился. По привычке, конечно. Не думаю, что меня сейчас ослепил бы свет ядерного взрыва. Если бы я был географом, сказал бы, что нахожусь в точке с координатами 48 градусов 52 минуты южной широты и 123 градуса 23 минуты западной долготы. Будь я романтичным географом, сказал бы, что нахожусь в точке Немо – самом удаленном от людей месте на планете Земля. До ближайшего островка под названием Дюси было две тысячи шестьсот восемьдесят восемь километров, впрочем, даже этот остров являлся необитаемым. Будь я космонавтом из прежних времен, пролетал бы над этой точкой на высоте четыреста километров и грустно вздыхал, глядя на просторы Тихого океана, – в точке Немо люди затапливали космические станции, грузовые корабли и спутники. Будь я биологом, отметил бы, что в этом месте крайне мало живности. Океан на самом деле очень густонаселен, но из-за кольца течений в точке Немо мало пищи, и здесь не любят селиться ни рыбы, ни акулы, ни киты. Будь я литературоведом, то отметил бы интереснейший факт: именно в этой точке писатель Лавкрафт когда-то поселил космическое чудовище Ктулху, спящее на дне океана в ожидании момента, когда оно сможет разрушить мир. Я всего лишь Максим Воронцов, но во мне сейчас был мой Высший, и я знал все эти забавные факты. Тихий океан вовсе не тихий, но сейчас он был спокоен. Я стоял на воде, что совсем не сложно, если изменить закон поверхностного натяжения, и смотрел в темную чистую бездну. Подошвы кроссовок оставляли на воде рубчатые, медленно затягивающиеся отпечатки. Пахло солью, но почти совсем не пахло йодом, как на берегу. Нагнувшись, я коснулся воды. Холодная… Кстати, Ктулху там, в глубине, действительно был. Боевая биоформа, в которой воплотился один из Высших еще в предыдущие циклы существования, очень и очень давно, во тьме веков. И это на самом деле его имя – если попытаться озвучить его человеческим голосом. Он вторгся на Землю, сражался с Высшим, который владел нашей планетой до Прежних, проиграл и погрузился на дно в надежде отлежаться и продолжить схватку. Но ему не повезло. Лавкрафт ошибся, Ктулху сдох, его органические части разложились, кристаллические структуры окаменели. Лишь остатки энергетической составляющей угасали до сих пор, временами выплескивая в пространство информацию, которую улавливали особо чувствительные люди. Покойся с миром, космический монстр, мы теперь и сами чудовища. Глава девятая Времени было так много, что я тратил его с толком. Только в цейтноте тянет заниматься ерундой. Не уходя из точки Немо, я проверил, вернулся ли Лихачев. Да, вернулся и сидел сейчас совершенно обалдевший, но живой и здоровый, перед отставным генералом. Вместе со всей командой столь же растерянных разведчиков. Похоже, для них время пролетело в один миг. То же случилось и с китайским отрядом. Честно говоря, не вернулись только американцы и бельгийцы. Видимо, в качестве расходного материала для создания монстров-дутиков Высший Инсеков использовал именно их. Я посетил корабль Инсека. Он и впрямь оказался шаром, а не куполом, глубоко заглубленным в лунный грунт. Там не было никаких признаков жизни, температура внутри упала, содержание кислорода в воздухе тоже. По коридорам ползали два дрона – американский и китайский. Я прошел мимо бесплотной и неощутимой тенью, прежде чем покинуть корабль навсегда. Потом я проверил окрестности Земли. Не было никаких следов Инсеков, Прежних или Продавцов. Возле Венеры и Юпитера я обнаружил останки двух межзвездных кораблей, погибших в немыслимо далекие времена, но они были мертвее Ктулху. Да и вряд ли Высшим, которые придут к Земле, потребуются корабли. Но я все же осмотрел древний звездолет, вмороженный во льды Европы. Это было нечто удивительно простое: гигантский цилиндр с фотонным отражателем и термоядерным двигателем. От корабля давно уже остались лишь фрагменты металлических конструкций. Скорее всего, это был автоматический зонд, некогда запущенный амбициозной цивилизацией, немногим превосходящей нынешнюю земную. Удивительно, если вдуматься, – исследовать Вселенную таким примитивным образом! …В то же самое время я сидел на поверхности океана, раскачиваясь на пологих волнах, и болтал ладонью в воде. Мелкая одинокая рыбка, которую как-то занесло в этот унылый уголок океана, крутилась вокруг и тыкалась в пальцы. Рыбешка была серенькой, очень обычной. Даже как-то обидно в такой дали встретить лишь скучную ставридку. Как я мог одновременно все это видеть? Как мог пройти по вымороженным коридорам, наполовину заполненным грязным льдом Европы, одновременно играя с рыбешкой? Не знаю. Наверное, Высший позволил мне путешествовать без билета, прячась за его спиной… Пока он занимался своей работой, позволяя мне наблюдать за собой, я мог спокойно подумать о происходящем. Вселенная – она ведь очень большая. Настолько, что даже Высшему ее всю осознать сложно. И разум в ней – обычное дело, а не исключение из правил. Разум заложен в самой основе пространства и времени, он такое же свойство природы, как гравитация или деление ядра. Само вещество, сама энергия стремится к тому, чтобы осознать себя. Начать двигаться, расти, поглощать. Преображать мир. Это жажда, неутолимая и бесконечная. Жажда познавать, жить, развиваться. Прорастать во времени, оставляя после себя хоть что-то – построенный дом, выросшее дерево, сына или дочь, мелодию или книгу, смешную шутку или удачную фразу. Иногда, конечно, наоборот: Герострат не зря хотел славы любой ценой. Но все это, и хорошее, и плохое – лишь эрзац, заменитель того, что хочется на самом деле. А хочется вечности. Бесконечного познания. Бесконечной силы. Рухнувшие империи, которые грозились стоять тысячи лет, осыпающиеся пирамиды, которые эти тысячелетия простояли, – все это лишь безнадежный крик в будущее, в вечность, до которой не дотянуться. С другой стороны – уходящие в нирвану, изнуряющие себя в молитвах и постах, отказывающиеся от еды и воды монахи и святые. Не крик, но шепот, а в основе та же самая попытка прикоснуться к вечности. К абсолюту. И рано или поздно, то в одном мире, то в другом, происходит чудо. Возникает и воплощается идея. Смысл. Разум придумывает, как бесконечно обновлять биологическое тело. Или перенести сознание в иную форму. Как стать вечным и всемогущим… если получится. Но в основе-то все равно лежит та древняя безмозглая тварь, получившая первую искру жизни и принявшаяся завоевывать мир. Жрущая, гадящая, плодящаяся и подгребающая под себя все, до чего можно дотянуться. А значит, чаще всего будут появляться именно они. Рептилоиды… и это смешное слово уместно, потому что каждый из людей имеет общего предка с рептилиями. Доставшийся нам мозг хранит в себе древнее ядро, отвечающее именно за это: жрать, убивать, размножаться. И вот эти твари, люди и нелюди, начинают свой путь к вечности. Они очень быстро понимают, что на этом пути не нужны миллиарды. Они выбирают качество, а не количество, оставляя большую часть существовать в заповеднике, генном резервуаре, сокращая население войнами, отказом от размножения (ну не случайно вдруг возникли десятки «полов» и сексуальных практик, которые ведут к вымиранию), а в самом честном случае, как у Инсеков, простой лотереей. Горстка полубогов начинает развиваться. Родной мир уже не способен дать требуемое. Значит – экспансия. Выжимание смыслов из чужих миров, безжалостное и неудержимое. Столкновение с иными полубогами. И постепенное уменьшение собственной численности, когда проштрафившиеся или слабые поглощаются более удачливыми соплеменниками, со всеми их знаниями, смыслами, мечтами и надеждами. Потом… потом сингулярность. Высший, собравший знания кучи миров. И каким бы ни было число вобранных им личностей, все равно он сохраняет индивидуальность. А где-то там, совсем уж далеко во времени, Высшие сходятся в схватке, их число уменьшается… и кто-то один уходит на следующую ступень. Сколько их всего, этих уровней познания Вселенной? Я не знаю, мой Высший тоже. Конечна Вселенная или нет, но даже она существует в разных вариантах. Где-то там наша Земля завоевана Ктулху, в нашем мире мертво лежащим на дне. Где-то по ней прокатилась ядерная война, где-то бушуют эпидемии. На ней царят диктатуры, демократии, теократии, коммунизм, все возможные формы правления, и в ходу самые странные обычаи. Бесконечные миры и бесконечные смыслы. Сколько уровней у бесконечности? Но рождаются, конечно, и те смыслы, что позволяют вырваться за пределы жадного рептилоидного сознания. Тогда появляются Продавцы, лавирующие между предсингулярными обществами и пытающиеся возвыситься на достающиеся им крохи, не творя особого зла. А иногда (наверное, совсем уж редко) приходят такие, как Высший тэни, – способные уладить все противоречия и примирить непримиримое. Это ведь хорошо, да? Ох, если бы все было так просто… …Волна плеснула подо мной, рассыпалась брызгами на лице, намочила джинсы и рубашку. То ли излишне любопытная, то ли очень голодная рыбешка вильнула и стремительно ушла в глубину. Я встал. Океан должен быть спокойным. Я так хотел. Значит, я уже не один, и мое желание не единственное. Небо над головой стало затягиваться тучами. Они сходились со всех сторон света, зарождаясь прямо в чистом воздухе, вначале – легкими белыми перышками, потом стремительно темнели, обретая иссиня-сизый, грозовой цвет. Только на западе, у самого горизонта, пылало солнце, но и оно становилось тревожным, красным, будто умирающая звезда Росс 128. Море забурлило, волны пока еще боялись приближаться ко мне, но уже пошли валы, заинтересовавшие бы Айвазовского. В воздухе наконец-то повис йодистый запах, к которому примешалась острая бодрость озона. Над головой громыхнуло, тучи пронзил разряд молнии, очень натуральный, ломаный, как на детском рисунке. Молния шла горизонтально, казалась плоской, фиолетово-белой и очень, очень страшной. Ну что поделать, девочки – такие девочки. Особенно если в гневе, если считают, что их обманули и предали. Даже если девочка – Высший. – Я здесь, Милана! – выкрикнул я и помахал рукой. – Привет! Но она пришла не сама. Ее отношения с Высшим были еще сложнее моих. Все-таки неродные. …Молния ударяет с небес, расплескивается о мою голову, стекает в воду шипящими разрядами. Максим Воронцов сгорел бы дотла. Но я больше не он. Я снова больше, чем он. И я вижу Высшего, стоящего на воде передо мной. Он похож на Милану, но он весь энергия и свернутое пространство. Он пришел биться насмерть, защищая и отстаивая свой смысл.