– Думаешь, я сумасбродная? – Я не имею права что–то думать о своей начальнице! – я передал ей чашку кофе. – Никакого панибратства, извините! – А ты злопамятный, лейтенант! – майор зажала опущенную голову пальцами рук и тяжко вздохнула. – У вас давление, наверное, упало. Съешьте шоколадную конфету! Глюкоза поможет прийти в себя. – Какая забота! – саркастично сказала она, глубоко дыша. – Мой бывший секретарь был редкостной мразью. Я влюбилась в него, и у нас завязался служебный роман. Я верила, что чувство взаимно, а он решил использовать меня! – она сделала пару глотков бодрящего кофе. – Я подпустила и тебя слишком близко и испугалась, что история вновь повторится. Поэтому и стала холодна. Я ведь женщина! Я имею право быть слабой! – Простите за прямоту, но у Вас традиция такая? Спать с секретарями? Она печально ухмыльнулась и, прикусив нижнюю губу, отчаянно спросила: – У тебя есть девушка? – У меня есть мечта о некой девушке, а самой этой девушки нет! – А у меня дома есть муж, а вот мужчины в доме нет! А мне хочется быть желанной, быть любимой, понимаешь? – Вы замужем? – спросил я ошарашенно. – А ты полагал, что я старая дева, охотная до молодого тела? – рассмеялась майор. – Нет, но я не... я не знал, что вы... Я бы не стал! – Прекрати, прошу тебя! Не надо этих мук совести и слов о высокой морали! Я вышла замуж, потому что мне хотелось жить в достатке, а он уже тогда был капитаном. Ну а сейчас он полковник МВД, и этот центр относится к его отделению. – Выходит, он Ваш начальник? – Выходит! Только этот жмот считает каждую копейку, что я зарабатываю и трачу! Сам же бросает деньги в дешёвых шлюх! А с недавних пор он контролирует каждый мой шаг! – Может, не стоило спать с кем попало? – неожиданно для самого себя сорвался я. Она замахнулась на меня, желая дать заслуженную оплеуху, но я схватил её запястье и приказал не сметь. Я пожалел, что нагрубил, но не считал себя не правым. Я не понимал её беды, не разделял её обиды, не чувствовал её боли. Она глядела мне в глаза с отчаяньем и злобой, а ноздри раздувались от желанья оскорбить: – Почему все мужчины такие мрази? – спросила она, выдернув руку из хватки. – Вам просто не повезло! Не все такие! – спокойно ответил я. – Тогда и тебе не повезло! – с ехидным оскалом сказала она. – О чём Вы? – Та девушка, о коей ты мечтаешь, похоже, не слишком умна, раз упускает такого правильного, как ты! – Давайте я вызову такси и отправлю Вас домой? Майор, всё так же сидя на столе, схватила меня за воротник сорочки и, широко расставив ноги, притянула моё тело к своему: – Возьми меня прямо сейчас и здесь! Проучи меня! Покажи, какая я аморальная, неверная мужу! – Перестаньте! – я попытался отстраниться, хотя вся кожа вспыхнула огнём, а голову вело от взрыва неуёмной страсти, и я почувствовал, как возжелал её до скрежета зубов и ломки всех костей. Она расстёгивала мой ремень, а я уже вовсю мог ощутить, как жарко стало между её ног. – Хватит! – я отпрянул от неё, едва не задыхаясь от искушения. – Вы понимаете, что я не могу переспать с женщиной, принадлежащей другому мужчине, ещё и, как выясняется, старшему начальству! Как я работать здесь продолжу? И как я девушке своей буду смотреть в глаза? – «Принадлежащей»! – она истерично расхохоталась. – Даже ты посчитал меня его вещью! – Это не так! Я не это имел в виду! – Ты такая же мразь, как и все мужики, только порядочная и эгоистичная! Подумал обо всех, кроме меня! – она спустилась со стола, швырнула мне пиджак и, оправив юбку, сказала: «Я останусь спать у себя в кабинете, а ты убирайся домой!» Глава 6. Сбой Я проснулся от звонкой пощёчины, заставившей меня вскочить и спросонья схватить обидчика за плечи. – Мне больно! – завопила начальница и недовольно свела брови. – Всё–таки ударили? – я сел на диван, пытаясь размять затёкшую за ночь шею. – Ты вчера оскорбил меня, а потому заслужил! – Чем же я Вас оскорбил? Это Вы назвали меня мразью! – Эта твоя девица-мечта, она красивая? – Что? Вы что, шутите? Какая Вам разница? – Красивая или нет? – Красивая! – Знаешь что, лейтенант? За дверьми кинологического центра можешь мечтать о ком угодно, но в этих стенах ты только мой и только я – твоя мечта! Это понятно? – Понятней некуда! – равнодушно ляпнул я, чтобы закончить этот лишенный смысла разговор. – Кофе свари и приведи себя в порядок! А то видок, словно ты спал на диване! – насмешливо сказала она. – У вас не лучше! – свредничал я в ответ. – Вот и хорошо! Пусть думают, что мы с тобой делили этот диван всю ночь и вовсе не для того, чтоб спать! – саркастично захохотала она и ушла в свой кабинет. «Вот же спесивая и неотступная!» – подумал я и пошёл выполнять её приказ. Я так и не ушёл вчера домой, волнуясь, что она сотворит что–то глупое под действием алкоголя и женских эмоций, которые явно послужили причиной её вечернего возвращения в центр. Я не был обязан, просто захотел так сам. Для отслужившего парня рутина поутру очень важна, так как она помогает быть сконцентрированным на своих задачах и оставаться ответственным и организованным. К тому же рутинная дисциплина – отличный способ привыкнуть к гражданке, где всё поначалу кажется погружённым в хаос и неразбериху. Сегодняшнее утро выдалось иным, не рутинным, и это вводило меня в раздражение. Мне казалось, что я что–то недоделал и что я выгляжу неопрятным. Даже помятый костюм, в котором я вынужденно спал, хотелось сбросить с себя и сжечь. Надо было как-то отвлечься. Я вышел во внутренний двор на быстрый перекур. От утренней прохлады мурашки бегали по коже. Я нервно сглотнул: «Ну что, позвонить? Может сегодня, раз всё этим утром иначе, она поднимет трубку?!». Я набрал номер далёкой возлюбленной и волнительно прислонил мобильный к уху. Гудки… гудки… – Алло! – ответил мне женский голос. Утерявший веру, что это когда-нибудь произойдёт, я неуклюже выронил из пальцев сигарету, что падая, успела пару раз меня обжечь. – Алло! Говорите! Кто это? – повторили в трубке. В этот раз я успел расслышать тембр голоса и понять, что это не она. Со мной говорила её мама. Я представился, рассказал о намерениях и попросил позвать дочку к телефону. – Я знаю о тебе и знаю, кто ты! Она рассказала мне о вашей встрече на Ближнем Востоке, когда ты спас её от вражеских пуль. Как мать я тебе безмерно благодарна, но только моя дочь тебе не пара! Она учится на репортёра, и перед ней открыт весь мир, светлый и полный надежд. Ты славный парень, но ты напоминаешь ей о боли и войне, а брак с тобой принесёт в её жизнь ограничения и мрак. Мне грустно это говорить, но она слишком молода, чтобы понять, что жалость – не любовь! И если ты действительно её любишь, то больше к нам не позвонишь! Она положила трубку, а я стоял там, слушая отбойные гудки, будто обдатый кипятком и тут же охлаждённый ледяной водой, и получивший нож прямо под сердце. Я был шокирован, растоптан и убит. И только лишь тогда я осознал, что обижался зря на безответные звонки, ведь они были той спасительной надеждой, которая была мне так нужна. Сейчас же и надежды нет, и цели нет, и всё разбито. Чувство отчаянья, смешанное с болью и злобой за отказ, настолько переполнило меня, что, зарычав, я бросил телефон о стенку. Разлетевшийся на несколько деталей, он с треском рухнул на асфальт и напугал собак, сидевших по вольерам. Услышавшие шум и учуявшие моё горе, они громко залаяли, и отчего-то мне стало их жаль: – Простите! – сказал я питомцам унылым тихим голосом, и полностью опустошённый вернулся в приёмную. – У тебя всё в порядке? – вышла ко мне из кабинета майор. – Да! – ответил я коротко и раздражённо, чувствуя, что люди, работа, абсолютно всё нечаянно бесят меня. И если раньше я бы мог сдержаться, то в данный момент ко мне было лучше не лезть. – Зачем ты разбил телефон? Я видела в окно! – продолжила она расспрос. – Послушайте, это личное! – мои оголённые нервы задело разрядом. – Личным это будет дома, а здесь ты мне стенки центра портишь! Не выдержав, я схватил её за руки и притянул к себе: – Какие стенки? Зачем Вы выводите меня из себя? Что вы хотите? – Отпусти! – испуганно сказала она. – А то что? Вы же напрашиваетесь на это! На то, чтобы я взял Вас грубо, по-мужицки, разве нет? Я развернул её спиной к себе и наклонил на стол. В порыве гнева, слитого со страстью, я схватил её за волосы, и жемчужный гребень с грохотом упал на стол. – Нет! Не сейчас! – ударила майор ладонью по столу.