– Полагаю, так, – кивнул Бертон. – Моя жена считает невозможным отказаться от потворства своим капризам. Дора – искушенная ведьма. – Что ж… – Вулф глотнул пива. – Благодарю вас, доктор. Как говорится, любовь отыщется и в самых невероятных местах. Мистер Чапин больше не расстраивает меня, поскольку его брак соответствует моим предположениям. Кстати, это, по-видимому, проясняет и другой незначительный момент. Позвольте… Арчи, не попросишь ли мистера Фаррелла присоединиться к нам? Я пошел и привел Фаррелла. Он был оживлен – надо думать, благодаря шотландскому виски. Он дружелюбно посмотрел на Вулфа. – Мистер Фаррелл, ранее этим вечером вы заметили доктору Бертону, что удивительно, что не он оказался первым. Полагаю, вы имели в виду, первой жертвой в кампании мистера Чапина. За этим высказыванием стояла какая-то частность? Фарреллу стало неловко. – Я так сказал? – Именно. – Не помню. Наверное, я решил, что отпускаю шуточку, не знаю. Вулф терпеливо пустился в объяснения: – Доктор Бертон только что предоставил мне экзегезу брака Чапина и предшествующего занятия его жены. Я подумал, возможно… – А-а, так он рассказал. – Фаррелл бросил быстрый взгляд на Бертона. – Тогда чего же вы хотите от меня? – Не горячитесь, мистер Фаррелл. Позвольте мне спасти вашу жизнь, не скатываясь до неприязни. На этом основывалось ваше высказывание? – Конечно. Но черт побери, какое отношение имеет к этому личная жизнь Лорри Бертона?! Или моя, или еще кого-то? Я полагал, что мы заплатим вам за то, что вы остановите… – Фаррелл осекся, огляделся по сторонам, и его лицо залила краска. Он закончил совершенно другим тоном: – Простите меня. На миг я совсем забыл. – Забыли – что? – Ничего такого важного. Лишь тот факт, что не плачу´ вам. В итоговых пятидесяти тысячах с лишним вы записали на меня лишь десять долларов. Ваши источники информации в курсе моего нынешнего положения. Вам когда-нибудь приходило в голову, с чем столкнулись архитекторы за последние четыре года? Даже квалифицированные. В тысяча девятьсот двадцать восьмом году я спроектировал городскую ратушу для Балтимора. С тех пор я не мог получить… Вы, часом, не подумываете о постройке нового здания, мистер Вулф? Хотя бы телефонной будки, собачьей конуры, да чего угодно? С удовольствием предложил бы свой проект… Ох, черт! В общем, я забыл, что нахожусь здесь лишь ex officio[9], я не плачу за себя… Пойдем, Лорри, пойдем допьем. Тебе следует быть дома в постели, ты уж переставляешь ноги похуже моего. – Он взял Бертона под руку. Они было двинулись к столу, но остановились, когда Вулф сказал: – Мистер Фаррелл, я обязан зарабатывать ваши десять долларов точно так же, как и девять тысяч мистера Коллара. Если у вас есть какие-либо замечания… – Черт побери, нет! У меня нет замечаний. И я не вношу десять баксов в общий котел на возмездие, я компенсирую их виски. Джордж Пратт обратился к Кэботу: – Пойдем, Ник, тоже немного подкрепимся. Остальные последовали за ними. Алекс Драммонд остался в одиночестве у стола Вулфа. Он дернулся было присоединиться к процессии, однако тут же вернулся, взглянул на Вулфа своими блестящими глазками, подкрался к нему поближе и тихо произнес: – Хм… Мистер Вулф, полагаю, ваши источники информации весьма хороши. Вулф отозвался, не глядя на него: – Они превосходны. – Полагаю, так. У Гаса Фаррелла дела шли гладко всего-то не более двух месяцев, но я вижу, вам это известно. Хм… Интересно, не захотите ли вы просветить меня относительно другого пункта из вашего списка? Просто любопытно. – Я не нанимался удовлетворять ваше любопытство. – Нет. Но я поинтересовался. Почему вы назначили Гейнсу восемь тысяч, Бертону семь тысяч и так далее, а Ферди Боуэну только двенадцать? Он кое-что представляет собой на Уолл-стрит… Я имею в виду, действительно представляет. Разве нет? Фирма Гэлбрейта и Боуэна… – Драммонд заговорил еще тише. – По правде говоря, это больше, чем любопытство… Он контролирует несколько моих небольших вложений… Вулф взглянул на него и отвел взгляд. Где-то с минуту я думал, что он не собирается отвечать, но он все-таки ответил, не открывая глаз: – Не утруждайте себя умалением своих вложений. Их размер не скажется на вашей выплате мне, так как она уже вычислена и зарегистрирована. Что касается вашего вопроса, мои источники информации, может, и превосходны, но отнюдь не непогрешимы. Если мистер Боуэн отважится заявить, что я умалил его, я непредвзято рассмотрю его возражение. – Конечно, – согласился Драммонд. – Но если бы вы могли сказать мне по секрету… – Прошу меня извинить. – Вулф открыл глаза, поднял голову и немного повысил голос. – Джентльмены! Джентльмены, могу я поговорить с вами? Они подошли к его столу – трое-четверо из угла с книжными стеллажами и контингент склонных к употреблению алкоголя из-за стола в нише. Двое-трое сидевших в креслах так в них и остались. Драммонд, чья кожа оказалась слишком толстой, чтобы покраснеть от вулфовского наждака, отбежал подальше. Майк Эйерс снова плюхнулся в кресло, вытянув ноги. Его рот раскрылся в широченном зевке, как вдруг он захлопнул его с выражением негодования и настороженного удивления. Я подумал было подойти к нему и оттащить от ковра, затем решил, что он все-таки сдержится. Вулф отдал должное гостям в присущей ему любезной манере: – Становится поздно, и мне не хотелось бы задерживать вас сверх необходимости. Как я понимаю, мы пришли к соглашению… Артур Коммерс прервал его: – Я должен идти буквально через минуту, чтобы успеть на двенадцатичасовый поезд в Филадельфию. Мне поставить инициалы на этой бумаге? – Благодарю вас, сэр. Не сейчас. Из нее нужно удалить одну фразу. Я попрошу мистера Кэбота подготовить экземпляры у себя в конторе завтра утром и переслать мне для распространения. – Он бросил взгляд на адвоката, и тот кивнул. – Благодарю. В этой связи, мистер Фаррелл, я хотел бы сделать вам предложение. Вы без гроша, но лицо у вас весьма смышленое. Пребывать в стесненных обстоятельствах не позор, всего лишь катастрофа. Вы можете мне помочь. Например, вы можете доставить или отправить копии меморандума членам лиги, которые не присутствовали этим вечером, и договориться об их сотрудничестве. Я буду платить вам двадцать долларов в день. Для вас найдется и другая небольшая работа. Архитектор уставился на него: – Вы мировой парень, мистер Вулф. Ей-богу, мировой! Вот только я не детектив. – Мои требования будут умеренными и без всяких подвигов. – Ладно. – Фаррелл засмеялся. – Двадцать долларов мне не помешают. – Хорошо. Явитесь сюда завтра в одиннадцать. Теперь вы, доктор Бертон. Благодаря вашему знакомству с Полом Чапином с самого детства вы занимаете особое положение в моих замыслах. Не могли бы вы пообедать со мной завтра вечером? Бертон без раздумий покачал головой: – Сожалею, но я буду занят. – Может, тогда заедете после обеда? Простите, что взамен не спрашиваю разрешения нанести визит к вам. У моего нежелания покидать дом более чем весомое обоснование. Но Бертон снова покачал головой: – Простите, мистер Вулф, я не смогу приехать… – Он помялся и продолжил: – А положа руку на сердце, попросту не приеду. Это все моя мягкость. Я не столь мягок относительно происходящего, как Энди Хиббард и Лео Элкус. Ведь я ответил «да» на ваш вопрос, что вы ставили этим вечером, хотя вы и сформулировали его довольно грубо. Конечно же, вы сделали так намеренно. Я ответил «да» и заплачу свою долю, но дальше этого не пойду. Я не стану обсуждать способы и средства изобличения виновности Пола Чапина и способствовать его осуждению и казни на электрическом стуле… Ох, только поймите меня правильно. Я вовсе не притворяюсь, будто отстаиваю некий принцип. Я полностью отдаю себе отчет, что это лишь предубеждение, коренящееся в моем характере. Я и пальцем не пошевелю, чтобы защитить Пола или уберечь его от последствий его преступлений. В сущности, поскольку все это можно считать личным делом между ним и мной, я готов уничтожить его посредством насилия, равного его собственному. – Вы готовы? – Вулф так и раскрыл на него глаза. – Вы имеете в виду, что подготовились? – Не специально. – Бертон выглядел раздраженным. – Не имеет значения, что за этим стоит. Кажется, я всегда слишком много болтаю, когда дело касается Пола Чапина. Господи, если бы только я никогда о нем не слышал! Если уж на то пошло, все бы мы этого хотели, конечно же. Я лишь имел в виду… Ладно, годами я хранил в ящике своего рабочего стола автоматический пистолет. Как-то вечером на прошлой неделе ко мне зашел Пол. Естественно, на протяжении многих лет он был желанным гостем в моем доме, хотя и заходил редко. На этот раз, из-за недавних событий, я отдал дворецкому распоряжение не пускать его дальше приемной и, прежде чем отправиться туда, достал из ящика пистолет и положил в карман… Именно это я и имел в виду. Я в полной мере готов применить личное насилие, если того потребуют обстоятельства. – Сожалею о вашей слабости, доктор Бертон, – вздохнул Вулф. – Но за это вы могли бы, например, сообщить нам, в какой вечер мистер Чапин заходил к вам и чего он хотел. – Это ничего вам не даст, – резко ответил Бертон. – Это было личное… То есть всего лишь невротичная чушь. – Мечту Наполеона об империи тоже так называют. Очень хорошо, сэр. Держитесь во что бы то ни стало изорванных лохмотьев человечности, что на вас остались, – в этом отношении среди нас вполне достаточно полностью обнаженных. Что ж, мне остается как-то провести свое мероприятие, не раздевая вас. Хотел бы узнать, джентльмены, кто из вас был более остальных близок с мистером Хиббардом? Они переглянулись. Джордж Пратт ответил: – Мы все время от времени виделись с Энди. Джулиус Адлер вмешался: – Я бы сказал, из нас его ближайшим другом был Роланд Эрскин. И похвастался бы, что я был следующим. – Актер Эрскин? – Вулф взглянул на часы. – Я надеялся, что он присоединится к нам после театра, но вряд ли в такое время. Полагаю, он работает. – Он играет главную роль в «Железной пяте», – заметил Драммонд. – Тогда пообедать со мной он не сможет. – Вулф обратился к Джулиусу Адлеру: – Не могли бы вы заглянуть ко мне завтра в два часа дня и привести с собой Эрскина? – Возможно, – раздраженно ответил адвокат. – Полагаю, у меня получится. Вы не могли бы явиться в мою контору? – Мне очень жаль, сэр. Правда, поверьте. Но насколько я знаю свои привычки, это представляется крайне невероятным. Вот если бы вы смогли устроить визит мистера Эрскина… – Ладно. Посмотрю, что можно сделать. – Благодарю. Вам лучше бежать, мистер Коммерс, иначе опоздаете на поезд. Еще один довод, причем один из убедительнейших, чтобы оставаться дома. Джентльмены, касательно нашего дела более не смею вас задерживать. Однако в связи с моим замечанием мистеру Коммерсу мне подумалось, что ни одна публикация до или со времен изобретения книгопечатания, ни один богословский трактат и ни одна политическая или научная догма никогда не были столь строго догматичны или же оскорбительно капризны в своих ограничениях, чем железнодорожное расписание. Если кто-либо из вас желает остаться на полчаса или около того, чтобы помочь мне изложить подробнее данный вопрос… Редактор журнала Байрон, весь вечер не вылезавший из своей раковины, внезапно проснулся. Он вскочил с кресла и протиснул голову между плечами стоявших, чтобы посмотреть на Вулфа: – А знаете, эту мысль можно развить в первоклассную статейку. Где-то шестьсот-семьсот слов. Вы могли бы назвать ее «Тирания колеса», с цветными полями, изображающими несущиеся поезда, самолеты и океанские лайнеры, – конечно же, у лайнеров нет колес, но вы что-нибудь сочините на сей счет, – если бы мне удалось уговорить вас, мистер Вулф… – Боюсь, вам лишь удалось озадачить меня, мистер Байрон. – Никогда не встречал человека, озадачить которого было бы столь же трудно, даже Эдди Байрону, – улыбнулся адвокат Кэбот. – Доброй ночи, мистер Вулф. – Он взял меморандум, сложил его и убрал в карман. – Я пришлю вам их утром. Они начали собираться. Пратт и Фаррелл подняли Майка Эйерса на ноги и немного потрясли его. Байрон снова принялся уговаривать Вулфа, пока его не оттащил Адлер. Коммерс к тому времени уже ушел. Остальные двинулись в прихожую, и я вышел на улицу и стоял там, пока они надевали шляпы и пальто. Боуэн и Бертон удалились вместе, как и появились. Я придержал дверь Пратту и Фарреллу, пока они вытаскивали Майка Эйерса. Они ушли последними. Затем я запер дверь, задвинул засов и направился на кухню за кувшином молока. Фриц сидел там и читал газету на французском, так и не сняв башмаков дворецкого, хотя и обожал после ужина облачаться в тапочки – из-за следов, оставленных на пальцах и ступнях войной для напоминания. Мы обменялись обычными фразами, что неизменно произносили при подобных обстоятельствах. Он сказал: – Я принес бы тебе молоко, Арчи, если бы ты только попросил. А я ответил: