– Меня интересует. Вообще-то, на данный момент все остальное меня совершенно не интересует, уж точно не ваша недавно приобретенная свирепость. Далее, знаете ли вы, что там, на столе мистера Гудвина, стоит пишущая машинка, на которой мистер Чапин писал свои кровожадные стишки? Да, она находилась в клубе «Гарвард», мы договорились об обмене. Знаете ли вы, что я готов полностью пробить оборону мистера Чапина, несмотря на его трогательную браваду? Знаете ли вы, что в течение двадцати четырех часов я буду готов представить вам и вашим друзьям признание мистера Чапина в своей виновности и благополучно избавить вас от всех опасений? Хиббард уставился на него, затем прикончил виски, которого у него в стакане оставалась еще половина, и вновь вытаращился на Вулфа: – Я не верю. – Конечно не верите. Вы просто не хотите. Простите, мистер Хиббард, вам придется перестроиться на мир слов, компромиссов и пристойного поведения. Я был бы рад… Да? – Он отвлекся на Фрица, возникшего на пороге, бросил взгляд на часы: было семь двадцать пять, а потом произнес: – Прости, Фриц. Обедать будут трое, в восемь часов. Это возможно? – Да, сэр. – Хорошо. Так вот, мистер Хиббард, я хотел бы помочь вам перестроиться, сделать эту перестройку для вас как можно более приятной, но при этом удовлетворить и собственные нужды. Все, о чем я вам сейчас сказал, – правда, однако для того, чтобы получить признание Пола Чапина, мне понадобится ваша помощь. Я сказал, двадцать четыре часа. И я хотел бы, чтобы на этот срок вы оставались здесь моим гостем. Вы согласны? Хиббард выразительно покачал головой: – Я не верю вам. Может, у вас и есть пишущая машинка, но вы не знаете Пола Чапина, как знаю его я. Я не верю, что вы заставите его признаться, никогда во веки веков. – Уверяю вас, заставлю. Но это можно отложить до самого события. Так вы останетесь здесь до завтрашнего вечера, ни с кем не связываясь? Уважаемый сэр, я заключу с вами сделку. Вы собирались обратиться ко мне с просьбой. Я упреждаю ее своей. Хотя я и уверен, что двадцати четырех часов окажется вполне достаточно, давайте все же учтем возможные непредвиденные обстоятельства и назначим сорок восемь. Если вы согласитесь остаться под моей крышей без всякого общения с внешним миром до вечера понедельника, я обязуюсь, что после этого, если не выполню обещанного и не закрою дело Чапина, вы будете вольны возобновить свою причудливую авантюру, совершенно не опасаясь, что мы вас выдадим. Стоило Вулфу закончить, как Хиббард разразился беспричинным смехом. Для своего роста смех у него был будь здоров, ниже обычного голоса, негустого баритона. Отсмеявшись, он сказал: – Я подумал, что у вас наверняка есть достойная ванна. – Есть. – Но скажите мне вот что. Я пока лишь выясняю. Если бы я отказался, прямо сейчас собрался бы уйти, что бы вы сделали? – Что ж… Видите ли, мистер Хиббард, для моих планов важно, чтобы вас не нашли до надлежащего момента. Мистеру Чапину необходимо прописать определенные потрясения, и они должны быть точно рассчитаны по времени. Есть различные способы удержать желанного гостя. Самый обходительный – уговорить его принять приглашение. Но можно и запереть его. Хиббард кивнул: – Вот видите! Что я вам говорил? Видите, как люди берутся за дело и поступают так, как им хочется? Поразительно! – Действительно… А теперь ванна, если мы собираемся пообедать в восемь. Арчи, будь так любезен, покажи мистеру Хиббарду Южную комнату, над моей… Я встал: – В ней будет чертовски промозгло, ею давно не пользовались… Он может пожить в моей… – Нет. Фриц проветрил ее и включил отопление. Она полностью подготовлена, даже Brassocattlaelias Truffautianas стоят в вазе. – О-о… – ухмыльнулся я. – Так вы подготовили ее. – Конечно. Мистер Хиббард, спускайтесь, когда будете готовы. Предупреждаю вас, я готов доказать, что восьмая и девятая главы «Бездны разума» являются мистической дребеденью. Если вам хочется отразить мои нападки, захватите к столу свой ум. Мы с Хиббардом пошли к двери, но вновь раздался голос Вулфа, и мы вернулись. – Вам ведь понятна наша договоренность, сэр? Вы ни с кем не должны связываться. Без вашего маскарада желание успокоить племянницу будет почти непреодолимым. – Я справлюсь с ним. Поскольку надо было подняться на два этажа, я воспользовался лифтом. Дверь в Южную комнату была открыта, и внутри действительно оказалось тепло и уютно. Я огляделся: кровать заправлена, на комоде расческа, щетка и пилка для ногтей, в вазе на столе орхидеи, в ванной чистые полотенца. Неплохо для исключительно мужского хозяйства. Я вышел, но в самых дверях Хиббард остановил меня: – Эй! У вас, случайно, не найдется темно-коричневого галстука? Я ухмыльнулся, прошел в свою комнату, выбрал элегантный однотонный галстук и принес ему. Внизу в кабинете Вулф сидел, закрыв глаза. Я прошел к своему столу, злой как черт. В ушах у меня до сих пор звучала интонация Вулфа, когда он произнес «шестьдесят пять часов». И хотя я знал, что упрек этот относился к нему самому, а не ко мне, я совершенно не нуждался в подзатыльнике, чтобы понять, что маху дал и я. Посидев и обдумав общие и частные промахи в своих действиях, я в конце концов произнес вслух, словно обращаясь к себе самому, не глядя на Вулфа: – Единственное, чего я никогда не повторю снова, так это не поверю калеке. Все произошло так, потому что я поверил этому чертову предупреждению. Если бы оно не внушило мне, что Эндрю Хиббард мертв, я бы прислушивался к малейшему намеку вне зависимости от его источника. Полагаю, то же самое относится и к инспектору Кремеру. Полагаю, сие означает, что я столь же посредствен, как и он. В таком случае… – Арчи… – (Я бросил на Вулфа быстрый взгляд, убедившись, что он открыл глаза.) – Если это прозвучало в качестве защиты, то в таковой необходимости нет. Если же ты просто бередишь собственное самолюбие, чтобы унять раздражение, то, пожалуйста, отложи это занятие. До обеда еще целых восемнадцать минут, и их можно использовать с большей пользой. Меня изводит привычное нетерпение, когда остаются лишь завершающие мазки. Достань свой блокнот. – (Я извлек блокнот вместе с карандашом.) – Сделай три копии, оригинал на высокосортной бумаге. Датируй завтрашним днем, одиннадцатым ноября. Ха! День примирения![17] Весьма уместно. Заголовок прописными буквами следующий: ПРИЗНАНИЕ ПОЛА ЧАПИНА ОТНОСИТЕЛЬНО СМЕРТЕЙ УИЛЬЯМА Р. ХАРРИСОНА И ЮДЖИНА ДРЕЙЕРА И НАПИСАНИЯ И РАССЫЛКИ ОПРЕДЕЛЕННЫХ ИНФОРМАТИВНЫХ И УГРОЖАЮЩИХ СТИХОТВОРЕНИЙ. Это уступка ему – назвать сии опусы стихотворениями, но где-то же нам да надо проявить великодушие, так что выберем для этого их. Потом пойдут разделы с соответствующими промежутками и подзаголовками. Подзаголовки также прописными буквами. Первый – СМЕРТЬ УИЛЬЯМА Р. ХАРРИСОНА. Начинается… Так… Я перебил его: – Слушайте, может, напечатать это на машинке из клуба «Гарвард»? Конечно, она совсем никудышная, зато получится поэтический жест… – Поэтический? Ох! Порой, Арчи, ассоциации твоих идей напоминают мне колибри. Что ж, ладно, так и поступи. Но продолжим. – Обычно, когда Вулф диктовал мне, он начинал медленно, но по мере продвижения ускорялся. Он приступил: – Я, Пол Чапин, проживающий по адресу: Нью-Йорк, Перри-стрит, дом двести три, настоящим признаюсь, что… Зазвонил телефон. Я отложил блокнот и взял трубку. Обычно я отвечал на звонки, твердо, но дружелюбно произнося: «Привет, это кабинет Ниро Вулфа». Однако на сей раз фразу я не закончил, успев произнести лишь три слова, остальное же прервал взволнованный голос в трубке, взволнованный, но тихий, почти шепот, причем говорили быстро, но членораздельно. – Арчи, слушай. Соображай быстро, меня могут оттащить. Дуй сюда как можно скорее. К доктору Бертону, Девяностая улица. Бертона укокошили. Кривой прикончил его из револьвера, нашпиговал по полной. Его повязали на месте, я следил за ним… Затем послышалась возня, и речь прервалась. Через какое-то время раздались гудки. Я повесил трубку и повернулся к Вулфу. Полагаю, лицо мое отнюдь не дышало спокойствием, но вот выражение его собственного нисколько не изменилось, пока он смотрел на меня. Я объявил: – Это был Фред Даркин. Пол Чапин только что выстрелил в доктора Бертона и убил его. В квартире Бертона на Девяностой улице. Его взяли с поличным. Фред зовет меня на спектакль. Вулф вздохнул и прошептал: – Вздор! – Черта с два! Фред отнюдь не гений, но я никогда не видел, чтобы он ошибался в раскладе с убийством. У него хорошее зрение. Похоже, слежка за Чапином в конце концов оказалась не такой уж и плохой идеей, раз привела Фреда прямо на место. Мы взяли его… – Арчи, заткнись! – Вулф принялся вытягивать и втягивать губы столь быстро, как прежде я никогда еще не видел. Через десять секунд он сказал: – Подумай-ка над этим, пожалуйста. Разговор Даркина прервали? – Ага, его оттащили. – Полиция, естественно. Полиция арестовывает Чапина за убийство Бертона, его судят и казнят, а нам что? Что с нашим договором? Мы внакладе. Я уставился на него: – Вот же черт! Проклятый калека… – Не проклинай его. Спаси его. Спаси для нас. «Родстер» перед домом? Хорошо. Немедленно отправляйся туда, поспеши. Ты знаешь, что нужно делать, узнай все до мелочей. Мне нужно место действия, минуты и секунды, участники – мне нужны факты. Мне нужно их столько, чтобы спасти Пола Чапина. Поезжай и выясни. Я рванул. Глава 17 До Восемьдесят шестой улицы я держался западной стороны Манхэттена, а затем по ней проехал его поперек, через парк. Я гнал на самом пределе дозволенного, так как не хотел, чтобы меня остановили. На душе было и здорово, и муторно одновременно. Окна в машине распахнуты, я в пути, и это была сущая благодать, но, с другой стороны, рассказ Фреда о происшествии, сдобренный комментариями Вулфа, выглядел подлинным штормом. Я свернул на Пятую авеню в пяти кварталах до места. Немного не доехав до дома Бертона на Девяностой улице, я остановился, выключил зажигание и выскочил на тротуар. Повсюду виднелись навесы и парадные больших многоквартирных домов. Я двинулся на восток и уже почти дошел до парадного, как увидел Фреда Даркина. Он откуда-то появился и затрусил ко мне. Я тут же остановился, он мотнул головой назад и взял на запад. Я пошел за ним, проследовав до угла Пятой авеню и еще несколько футов за поворот, а там набросился на него: – Я чумной, что ли? Выкладывай! – Не хотел, чтобы привратник увидел тебя со мной, – ответил Фред. – Он видел, как меня вышвырнули. Поймали, когда я звонил тебе, и выперли. – Возмутительно! Я пожалуюсь в главное управление. Ну? – Ну, они его повязали, вот и все. Мы проследовали за ним сюда, городской детектив и я, были здесь в половине восьмого. Без Пинки все получилось аккуратно и скрыто. Конечно же, мы знали, кто здесь живет, и обсудили, стоит ли звонить, и решили, что не стоит. А потом рискнули войти в холл, а когда привратник зашипел на нас, Мерфи – это городской детектив – сверкнул своим значком и заткнул его. Народ так и шастал туда-сюда, там два лифта. Вдруг двери одного из лифтов с грохотом открываются и из него выбегает женщина с вытаращенными глазами и кричит: «Где доктор Фостер, приведите доктора Фостера!», а привратник говорит, мол, он только что видел, как тот выходил, и женщина несется на улицу, вопя: «Доктор Фостер!», а Мерфи хватает ее за руку и спрашивает, почему бы не позвать доктора Бертона. Она смотрит на него так странно и говорит: «Доктора Бертона застрелили». Он бросает ее, заскакивает в лифт и по пути на пятый этаж обнаруживает, что я еду с ним. Он и говорит… – Да давай же, ради бога! – Ладно. Дверь в квартиру Бертона распахнута. Вечеринка в первой же комнате, в которую мы входим. Там две женщины, одна скулит, как больная собака, и трясет телефон, а другая на коленях перед парнем на полу. Кривой сидит в кресле с таким видом, будто ждет своей очереди к парикмахеру. Ну, мы принялись за работу. Парень оказался мертв. Мерфи взялся за телефон, а я осмотрелся вокруг. Пушка, автоматический кольт, лежала на полу у ножки кресла рядом со столом посреди комнаты. Я подошел и обыскал Чапина на предмет какого другого оружия. Женщина, стоявшая на коленях перед трупом, тяжело задышала, и я подошел к ней, поднял и отвел ее в сторону. Зашли двое: доктор и домоуправ. Мерфи закончил звонить, подошел и нацепил железки на Чапина. Я оставался с женщиной, а когда ворвалась парочка копов из участка, вывел ее из комнаты. Потом вернулась женщина, которая бегала за доктором Фостером, и куда-то увела вторую женщину. А я заглянул в другую комнату, увидел книги, стол и телефон и позвонил тебе. Один из участковых зашел посмотреть и услышал меня. Тогда-то мне и пришлось покинуть место действия. Он вывел меня вниз и вытолкал на улицу. – Кто еще приехал? – Только парочка патрульных и еще из участка. – Кремер или от окружного прокурора? – Нет пока. Черт, да им и спешить-то некуда! Дело вроде этого они могут и по почте переслать. – Ага. Отправляйся на Тридцать пятую улицу и попроси Фрица накормить тебя. Как только Вулф закончит обедать, расскажи ему все. Может, он захочет, чтобы ты связался с Солом и Орри… В общем, он все тебе скажет. – Мне надо позвонить жене… – Ну так пятицентовик у тебя есть? Давай пошел. Он двинулся в сторону Восемьдесят девятой, а я свернул за угол, снова взял на восток и подошел к подъезду. Причин, почему бы просто не явиться туда без приглашения, я не видел, хотя никого там не знал. Как раз когда я оказался под навесом, к нему подъехала и с визгом остановилась большая машина, из которой вышли два человека. Я взглянул на них, затем встал прямо на пути одного из них и просиял улыбкой: – Инспектор Кремер! Вот удача-то! – Я пристроился войти с ним.