Когда придет ваш час, не стану ждать. Ты должен был убить меня! Вулф сидел с листком в руке, переведя взгляд с него на мисс Хиббард: – Из этого можно заключить, что мистер Чапин столкнул судью с обрыва. Предположительно, экспромтом. И я также предполагаю, совершенно незамеченным, поскольку никаких подозрений не возникло. Там был обрыв поблизости? – Да. Это произошло в Массачусетсе, под Марблхедом. В прошлом июне. Компания собралась в усадьбе Филлмора Коллара. Судья Харрисон приехал на восток из Индианы, на вручение диплома сыну. Ночью он пропал, а утром его тело нашли у подножия обрыва бьющимся в прибое о скалы. – Мистер Чапин присутствовал среди собравшихся? – Он был там, – кивнула она. – Только не говорите, что встреча проводилась в искупительных целях. Это ведь не было собранием той невообразимой лиги? – Ах нет! Вообще, мистер Вулф, никто на полном серьезе не называл это лигой. Даже дядя Эндрю не был… – Она на секунду умолкла, поджала губы, вздернула подбородок и продолжила: – Романтиком до такой степени. Компания была просто компанией, в основном из группы выпуска тысяча девятьсот двенадцатого года. Филлмор Коллар завершил образование в Кембридже. Из… ладно, лиги… там было семь или восемь человек. Вулф кивнул, какое-то время разглядывал ее, затем вновь взялся за скоросшиватель и принялся разбирать бумаги. Он просмотрел их, затем заглянул в учетную книгу и перебрал множество страниц. Наконец снова обратил свое внимание на мисс Хиббард: – И подобное квазипоэтическое предупреждение пришло каждому из них по возвращении домой, повергнув их в изумление? – Да, через несколько дней. – Понятно. Вам, конечно же, известно, что безделица мистера Чапина вид имеет вполне традиционный. Большинство самых эффектных предупреждений в истории, в особенности в античной, изложено в стихах. Что касается качества исполнения мистера Чапина, оно, пускай и приверженное традиции, представляется мне многословным, напыщенным и определенно обрывочным. Я отнюдь не специалист по стихосложению, но какой-никакой слух у меня имеется. Болтать во время дела было не в обыкновении Вулфа, и я оторвался от записи и взглянул на него, гадая, к чему он клонит. Мисс Хиббард же просто смотрела на него. Однако мне пришлось вернуться к своему занятию, поскольку он продолжил: – Более того, я определенно подозреваю его, во второй строфе – уверен, сам он назвал бы это строфой, – в плагиате. Спенсера[4] я не читал вот уже много лет, однако на задворках моей памяти запечатлен некий перечень животных… Арчи, будь любезен, принеси Спенсера. Третья полка, справа от двери. Нет, еще дальше… еще… темно-синяя, с тиснением. Да, это она. Я вытащил книгу и вручил ему. Он открыл ее и принялся перелистывать. – «Пастушеский календарь», я уверен, и, кажется, в эклоге «Сентябрь». Не то чтобы это имеет какое-то значение. Даже если я отыщу это место, мелочное ликование едва ли будет стоить затраченных минут. Вы ведь простите меня, мисс Хиббард? «Быки, гнев коих охватил… Петух в навозной куче… В овечьей шкуре волк поймает жертву…» Увы, это явно не то. Множество зверей, но отнюдь не тот перечень, что я помню. Воздержусь от ликования. Во всяком случае, было приятно вновь повидаться со Спенсером, даже столь мимолетно. – Он потянулся из кресла, рискованно для своего телосложения, и вручил книгу мисс Хиббард. – Прекрасный образец книгоиздательства, достойный вашего дружеского взгляда. Отпечатан, естественно, в Лондоне, но переплетен здесь, шведским мальчиком, который, вероятно, грядущей зимой умрет с голоду. Она проявила достаточно такта, чтобы осмотреть книгу, раскрыть ее, пробежаться по страницам и вновь уставиться на корешок. Вулф вернулся к бумагам, извлеченным из папки. Книга явно надоела мисс Хиббард, и потому я поднялся, взял ее и поставил назад на полку. – Мисс Хиббард, – начал Вулф, – я понимаю, вы желаете действий, и, несомненно, я вас порядком утомил. Прошу меня простить. Можно задать вам несколько вопросов? – Безусловно. Мне кажется… – Конечно. Прошу прощения. Думаю, всего лишь два вопроса. Первый: не знаете ли вы, страховал ли недавно ваш дядя свою жизнь? Она нетерпеливо покачала головой: – Но, мистер Вулф, какое отношение это имеет к… Он прервал ее, закончив: – К тотальному злу Пола Чапина. Я понимаю. Возможно, никакого. Размер страховки был большим? – Думаю, да. Очень большим. – И получателем назначены вы? – Не знаю. Полагаю, я. Он рассказал мне, что вы говорили о страховке. А где-то неделю назад сообщил, что наскоро проделал необходимые процедуры и страховку распределили между четырьмя компаниями. Я не обратила на это внимания, потому что мои мысли были заняты другим. Я злилась на него и пыталась уговорить его… Полагаю, получателями были назначены я и моя сестра Руфь. – Не Пол Чапин? Она уставилась на него, открыла было рот и тут же закрыла, наконец ответила: – Это не приходило мне в голову. Может, и он. Не знаю. – Да, сентиментальный романтик способен на подобное, – кивнул Вулф. – Теперь второй вопрос. Зачем вы пришли ко мне? Чего вы от меня хотите? Мисс Хиббард посмотрела ему прямо в глаза: – Я хочу, чтобы вы нашли доказательства вины Пола Чапина, хочу увидеть, что он понес наказание. Я могу заплатить за это. Вы назвали моему дяде сумму в десять тысяч долларов. Я способна заплатить ее. – Вы испытываете личную враждебность к мистеру Чапину? – Личную? – Она нахмурилась. – Разве враждебность может быть какой-то другой, кроме как личной? Не знаю. Я ненавижу Пола Чапина и ненавидела его многие годы, потому что любила дядю и сестра Руфь любила его. Он был прекрасным, чутким и благородным человеком, а Пол Чапин погубил его жизнь. Погубил его жизнь… Ах!.. Теперь… – Полно, мисс Хиббард. Пожалуйста. Но вы не собирались нанять меня, чтобы я отыскал вашего дядю? Вы уже не надеетесь на это? – Думаю, нет. Ах, если бы вы нашли его! Если бы нашли… Думаю, у меня не осталось надежды. Я не осмеливаюсь надеяться. Но если вдруг… Даже если вы найдете его, Пол Чапин остается. – Именно так. – Вулф вздохнул и обратил взор на меня. – Арчи, заверни, пожалуйста, папку мисс Хиббард для нее. Если я не разложил содержимое по соответствующим отделениям, надеюсь, она простит меня. Бумага и бечевка целы? Хорошо. Она запротестовала: – Но вам это понадобится… Я оставлю это… – Нет, мисс Хиббард. Прошу меня извинить. Я не могу взяться за ваше дело. – Эвелин Хиббард уставилась на него в немом изумлении, а он продолжил: – Дело в руках полиции и окружного прокурора. Мне безнадежно будут мешать. Мне остается только попрощаться с вами. Наконец она обрела дар речи: – Чушь! Вы шутите! – Она дернулась в кресле, буквально взорвавшись. – Мистер Вулф, это возмутительно! Я все вам рассказала… Вы задавали вопросы, и я отвечала… Причина, по которой вы отказываетесь, вовсе не причина… Почему… Вульф остановил ее, погрозив пальцем. Голос его зазвучал совсем иначе, хотя он ни на йоту его не повысил, и меня всегда огорчало, что я не понимаю, как это у него получается. – Пожалуйста, мисс Хиббард. Я сказал «нет» и объяснил причину. Этого достаточно. Просто возьмите пакет у мистера Гудвина. Конечно же, я был груб с вами, и в подобных случаях я неизменно сожалею, что не сведущ в искусстве грубить изящно. Я пользуюсь лишь упрощенными вариантами, в том числе и в бестактности. Однако он встал из кресла, что являлось редчайшей уступкой, чего Эвелин Хиббард, конечно же, не знала. Она, тоже поднявшись, взяла у меня пакет. Она была вне себя от ярости. Впрочем, не успев даже повернуться к двери, осознала, что беспомощна больше, чем разъярена, и взмолилась: – Но как вы не понимаете, мне остается… Что же мне делать? – Могу дать вам лишь один совет. Если вы не наймете никого другого и по-прежнему будете желать воспользоваться моими услугами, а полиция ничего не добьется, приходите ко мне в следующую среду. – Но это еще целых четыре дня… – Покорнейше прошу прощения. До свидания, мисс Хиббард. Я пошел открыть ей дверь, и она, конечно же, совершенно позабыла о своих ресницах. Когда я вернулся в кабинет, Вулф вновь сидел за столом, со стигматами удовольствия, как это, по моему мнению, выразил бы Эндрю Хиббард. Подбородок его был поднят, а кончиком пальца он вырисовывал кружки на ручке кресла. Я остановился возле его стола, напротив него, и начал: – Эта девушка сумасшедшая. Я бы сказал, навскидку, в одну пятую моего собственного сумасшествия. – Арчи, не беспокой меня с минуту, – прошептал он. – Нет, сэр. Ни за что. Выходка что надо, а загадочная выходка – хлеб насущный для определенной категории людей. Вот только в настоящее время мы по вашей милости барахтаемся в неизведанных глубинах… Подождите-ка минуточку, я поищу, кажется, это у Спенсера. – Арчи, я предупреждаю тебя: однажды я перестану нуждаться в твоих услугах. – Он зашевелился. – Если бы ты был женщиной, а я, боже упаси, был бы на тебе женат, то нашей планеты оказалось бы недостаточно, чтобы разделить нас. Я сожалею, что грубо обошелся с мисс Хиббард. Но было желательно избавиться от нее как можно быстрее. Нам предстоит большое дело. – Ладно. Если я как-то могу помочь… – Можешь. Твой блокнот, пожалуйста. Запиши телеграмму. Я сел, совершенно ничего не понимая, а подобное неизменно меня раздражало. Вулф продиктовал: – «В связи с недавними событиями и третьим предупреждением Чапина Вам настоятельно предлагается посетить собрание по указанному адресу в понедельник, пятого ноября, в девять вечера». Подпиши «Ниро Вулф» и укажи адрес. – Обязательно. – Я записал. – Просто послать кому-нибудь, кто первым придет в голову? Вулф приподнял папку для промокашек, вытащил из-под нее листок бумаги и пихнул его в мою сторону: – Вот имена. Отправь также и тем, кто живет в Бостоне, Филадельфии и Вашингтоне. Тех, кто живет дальше, можно будет позже известить письмом. И сделай копию списка, даже две – для надежности. Кроме того… Я взял листок. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это такое. Я уставился на Вулфа, и, полагаю, нечто в моем выражении лица остановило его. Он переменил тему: – Придержи свое порицание, Арчи. Потешишься своими фальшивыми моральными принципами в одиночестве. Я отозвался: – Так вот почему вы гоняли меня за Спенсером – чтобы отвлечь ее. Зачем вы украли его?