Луминицу передернуло от отвращения. - На вас напали? – спросила она, округляя глаза. - Да, ночью. Когда мы попросились на постой в деревне. - Но кто мог убить лошадей? - Маланданти, синьорина, - ответил венецианец, чуть понизив голос. - Кто? - У нас их называют стригоями, - нехотя пояснил Драгомир. - Чертовы ведьмаки и ведьмы. Которые пьют кровь у животных и людей. Не побрезгуют и сожрать младенца или другого новорожденного детеныша. - Какой ужас! – сказала Луминица и прижала пальцы к губам. - Неужели вам действительно пришлось столкнуться с настоящими стригоями? - Сказать по чести, не знаю, - неохотно признался Драгомир. - Не ведаю, что за потусторонние твари это сделали. Но факт: почти всех лошадей мы нашли поутру около дома околевшими. И горло у них было прокушено. Луминица в ужасе смотрела на Драгомира. - А ведь нас предупреждали, - заметил Пьетро. - Ну так другого ночлега все равно не было, - возразил Драгомир. - Если бы не та деревня, спать нам пришлось бы под открытым небом. А как вы помните, собиралась гроза. И лошадей пришлось оставить одних. Наши люди… - тут Драгомир презрительно сплюнул, - … отказались оставаться во дворе после того, как их напугали рассказами о том, что в этот день стригои собираются на шабаш. - Но ведь вы помните, какая была гроза? – спросил Пьетро, и на его красивом лице отразился давний страх. - И неужели вам действительно не слышались среди раскатов грома чьи-то голоса? Я, признаться, почти не мог сомкнуть глаз. Я не робкого десятка и готов сражаться с людьми, но это… Это выше того, что может пережить христианин. В звуках грозы мне чудились то сатанинский хохот, то пронзительные крики, то чьи-то стоны и визги. Пьетро торопливо перекрестился, и Драгомир последовал его примеру. - Мы просто-напросто не расслышали в этом шуме ржанья лошадей, - снисходительно возразил Адоржан. - А все остальное – ваши фантазии. - А мертвые лошади тоже фантазии? – не согласился Пьетро. - Говорят, что стригои рождаются в рубашке, - мрачным голосом продолжил Драгомир. - Потом эту пленку они высушивают и носят на голове, когда хотят казаться невидимыми. Они могут переворачиваться и превращаться в животных. Разве может человек найти спасение от таких тварей? А в определенные дни, например, в День Святого Андрея и в День Святого Георга, они собираются на сборища, где происходят чудовищные вещи. Они пожирают похищенных младенцев, насылают на деревни мор или вызывают засуху и неурожай. Говорят, что после таких шабашей на стригоев нападает безудержная жажда, и они бросаются к человеческим жилищам в поисках питья. Могут волшебным образом проникать в подвал и опустошать целые бочки с вином. И никто не смеет им препятствовать. Никто. - Ну на сухоту в горле и я порой жалуюсь, - заметил Адоржан и лихо хватил заново наполненную кружку с цуйкой. - Я слышал историю, - продолжил Драгомир, чуть понизив голос, - от знакомого, а ему ее рассказал кто-то другой. Одному путнику пришлось возвращаться ночью как раз в день Святого Георга. Погода была сумрачной. Вдалеке раздавались раскаты грома. Вдруг мужчине показалось, что навстречу по дороге летит вихрь. Испугавшись, путник сошел с дороги на обочину, но, когда вихрь поравнялся с ним, мужчина бросил свой нож прямо в середину вихря. Раздался чей-то вскрик, нож пропал в вихре, который умчался дальше по дороге. Продолжив путь, путник решил остановиться на ночлег в одном деревенском доме. Путника приняли и накормили. За обедом он увидел свой нож, которым хозяин резал хлеб. Удивившись, мужчина спросил, откуда взялся этот нож. На что хозяин рассказал, что ночью его старого отца кто-то ранил этим ножом в руку. И сейчас старик спит крепким сном, но скоро проснется. Мужчина, не будь дурак, быстро собрал свои пожитки и дал деру из этого дома и из этой деревни. Это был стригой, - закончил Драгомир шепотом. - Говорят, что после своих сборищ стригои приходят бледными и усталыми. Обессиленные своими злыми делами, они ложатся спать. По этим признакам можно опознать стригоя. «Ну тогда многих лентяев можно считать стригоями. Михэицэ уж точно на него тянет», - подумалось Луминице. Забавный критерий, по которому можно выявить злодеев, заставил ее улыбнуться. - А вы, синьорина, не верите в стригоев? – поинтересовался Пьетро, заметивший ее улыбку. - Мне сложно сказать, - задумчиво ответила Луминица. - Если бы сейчас была ночь, то я бы с уверенностью сказала «да». Ссейчас светит солнце, вокруг светлый день, и мне как-то стыдно бояться. Но ведь многие люди рассказывают, что видели стригоев. А значит, что-то такое обязательно должно быть. - Дыма без огня не бывает, - согласно кивнул Драгомир. - Кто бы это ни был, - с досадой сказал Адоржан. - Но он изрядно опустошил наши карманы, поскольку нам пришлось спешно закупать коней в деревне. А уж крестьяне не преминули содрать с нас три шкуры. И теперь до конца путешествия мы должны придерживаться скудного рациона. - Господа! – сказала Луминица, сделав вид, что эта мысль пришла ей в голову прямо сейчас. - Не знаю, уместно ли будет мое предложение, но мой брат с удовольствием окажет вам свое гостеприимство. Более того, он почтет за честь, если вы проведете ночь под его кровом. Наш замок всего в нескольких часах езды отсюда. Пьетро с товарищами неуверенно переглянулся. Луминица почувствовала эту неуверенность и заговорила с жаром, боясь, что рыбка сорвется с крючка. - К тому же мой брат, как уже говорилось ранее, питает слабость ко всему венецианскому. Неужели вы не окажете ему такую любезность, господин Грацелли? Брат будет сильно расстроен, если узнает, что путешественник из Венеции проезжал мимо его замка, а он лишился чести оказать ему гостеприимство, лишился удовольствия поговорить о милом его сердцу городе. Пьетро посмотрел в умоляющие глаза девушки, и его неуверенность стала таять под напором ее жара и очарования. - Я даже не знаю, удобно ли это… - О! Даже не сомневайтесь! Вы можете ожидать самого радушного приема от кнеза Ченаде. - А вы, синьорита, тоже будете рады оказать мне свое гостеприимство? – поинтересовался Пьетро, чуть наклонившись вперед и почти заглядывая в соблазнительную ложбинку между двух холмиков. - Можете не сомневаться, - едва прошептала Луминица, отчаянно покраснела и смущенно отвела глаза. - Кнез Ченаде – один из самых влиятельных дворян в этой стране, - как бы ненароком обронил Адоржан Вереш, - Знакомство с ним может быть вам полезным. - Но не опасно ли нам ехать к нему? – засомневался Драгомир. В разговоре повисла пауза. Луминица почувствовала, что сейчас ей уместнее всего будет уйти, чтобы не мешать обсуждению. В конце концов, она сделала все от нее зависящее, и подталкивать путников к принятию решения будет неправильно. - Я вас оставлю, господа, - сказала она, вставая и нежно улыбаясь Пьетро. - Мы скоро уезжаем. Я буду очень рада… - Луминица сделала вид, что смутилась. - Мой брат будет вам крайне признателен, если вы почтете наш дом своим присутствием. Я подожду вашего решения… Пьетро… - еле слышно добавила Луминица и, быстро подхватив плащ, вышла изо стола с сильно бьющимся сердцем. Луминица не могла сказать, чему так радовалась, однако ее приглашение было совершенно искренним и сделано от души. Тут их намерения совпадали с кнезом. Однако эта радость испугала девушку. «Неужели свобода так ударила мне в голову? Но ведь это же не настоящая свобода. Это лишь мираж. Я должна взять себя в руки», - подумалось ей, и эта мысль омрачила ей настроение. - Ну что? – спросил Михай, когда Луминица подошла к нему. - Рыбка клюнула? - Я сделала все от меня зависящее, - холодно сказала Луминица, - и умываю руки. - Если они не клюнут на такую наживку, то им же хуже, - заметил Михай. - Дураками будут. Луминица вздрогнула от его слов, в которых ей почудилась угроза, но Михай уже отвернулся и спокойным голосом стал приказывать готовить лошадей. - Госпожа Ченаде! - Луминица обернулась и увидела Драгомира. - Мы принимаем ваше радушное предложение. В сложившихся обстоятельствах ваше предложение мы сочли подарком Небес. Мы крайне благодарны вам за приглашение. - Прекрасно! – просияла Луминица, не скрывая ни своего облегчения, ни своей радости. Пьетро, стоящий поодаль, улыбнулся ей и поклонился, прижав ладонь к груди. Луминица поклонилась в ответ и отвернулась. Лошадей быстро оседлали, и вскоре сильно увеличившийся отряд направился в сторону замка кнеза Ченаде. Луминица и Пьетро ехали рядом и вели разговор. [1] Santa Maria! Lei parla nella mia lingua materna? Incredibile! (итал.) – Святая Мария! Вы говорите на моем родном языке? Невероятно! [2] Posso… molto poco… Ho studiare … molto tempo fa. (итал.) - Я могу… совсем немного… Я давно… учить. [3] Incredibile! (итал.) – Невероятно! [4] brillante (итал.) – брильянт [5] Dio mio! (итал.) – Господи! [6] Lei e come scesa del quadro un pittore bella creatura del Dio! Quegli occhi assomigliano al mare della mia patria, cosi transparent e luminosi! Queste dita magre simili… (итал.) – Вы словно сошедшее с полотна художника прекрасное творение Бога! Эти глаза, похожие на море моей родины, такие же прозрачные и сияющие! Эти тонкие пальцы, подобные… ГЛАВА XLV Вероломный автор - И вовсе я не лгу! Как вы могли так даже подумать, госпожа Ченаде! Луминица и Пьетро неторопливо ехали по дороге. Их отряд растянулся по дороге узкой вереницей. Молодые люди пропустили остальных вперед, а сами предпочли остаться наедине. Так они и плелись в конце процессии, подальше от любопытных глаз своих спутников. Лошади лениво переступали копытами в пыли, отмахиваясь хвостами от назойливых мух. Луминица, вся плавящаяся в своем плотном платье, радовалась каждому дуновению ветерка, обдувавшему ее вспотевшее лицо и грудь. Солнце было закрыто серым маревом облаков, но в воздухе стояла такая удушливая влажность, какая бывает только перед грозой. С тревогой покосившийся на небо Михай постарался поторопить путешественников, но проскакав немного и утомившись быстрой ездой, лошади вскоре снова перешли на шаг, и всадники не стали их торопить. Луминица тоже не особо спешила вернуться домой, под гнет супружеской опеки. Пожалуй, впервые со дня свадьбы Луминица ощущала себя так же свободно и раскованно, как в доме родителей. Разговор с Пьетро бежал легко и непринужденно и доставлял Луминице огромное удовольствие, которое она пыталась растянуть по мере возможности. - Хорошо, пусть вы не лжете, господин Грацелли. Вы просто лукавите. - Dio mio!⁷ Да ни малейшей капельки. Клянусь Святым Пьетро, держащим ключи от рая, что ангелы небесные не так прекрасны, как вы, синьорина. - Вы преувеличиваете! - Вовсе нет. Да если бы у меня было с собой lo specchio⁸… - Что, простите? - Как это говорится… Зеркало. Только не металлическое, какое можно встретить у многих, а такое, какое лет десять назад изобрел один монах у меня на родине. - Как интересно! И что же он изобрел? - О! Вы даже не представляете, как это интересно. Я сам присутствовал при показе этого изобретения в мастерской у францисканцев. Представляете, госпожа Ченаде? Они выдули стеклянный шар, потом влили в него расплавленное олово, и оно растеклось тонким слоем по стенкам сосуда. А затем разбили остывший шар. И получились осколки зеркала изумительной чистоты отражения. Ах, если бы вы могли только себе представить, как ясно отображались в нем все люди и предметы! - Неужели? - Да-да, все до мельчайших подробностей. Клянусь всеми святыми, что вы не смогли бы отличить настоящий мир от мира отраженного. Право, некоторые даже начали креститься и говорить, что это дьявольское изобретение. Ну все точь-в-точь, как настоящее. Там можно было увидеть все мелочи, вплоть до самой маленькой бородавки на носу отца-настоятеля. Луминица засмеялась.