- Разумеется, госпожа, все, что угодно. - Если в замке будут какие-нибудь странности происходить, ты будешь мне об этом рассказывать? - Могли бы и не просить. Я и так вам все готов рассказать, что знаю. - Только сам, умоляю, ни во что не вмешивайся. - Хорошо, госпожа. А?.. - Михэицэ, обещай мне! – строго сказала Луминица. - Обещаю, госпожа. А странности-то какие? - Любые. - А вот не странно ли, что гости наши за конями своими не пришли сегодня? – заметил Михэицэ. - Что значит – не пришли? – изумилась Луминица. - А то и значит. Будят меня, значит, сегодня посередь ночи. - Кто будит? - Господин Михай. А с ним еще один мужичонка. Как его звать? Зиндело, кажется. Он изредка в замок приезжает. - И что они?.. - Говорят: коней выводи. И помоги их довести до перекрестка. Ну, мы сели на коней. Я, господин Михай, Зиндело и другие… - Подожди, а гости как же? - Так вот и я спрашиваю: а гости как же? А господин Михай нахмурился и прикрикнул: не твоего ума дело. А Зиндело говорит: гости, мол, уже на месте. Ждут коней своих. Ну а я что? Приказано, так приказано. Взяли мы по одному коню в поводу, на другого сели и поехали. И слышу я, как Зиндело с господином Михаем спорит. Нельзя ли мне, мол, вместо одного коня двух за работу? Тот на него прикрикнул: и одним, дескать, обойдешься. Тот еще поныл, но заткнулся. Но я сильно удивился. Какого это коня ему обещали? Луминица гневно кусала губы. - Когда это, ты говоришь, было? - Да еще светать не начало. Дождь уже к тому моменту прекратился, но дорога вся грязная была. Я еще подумал: охота гостям была пешком грязь месить. Но не мое это дело. Может, думаю, их тайным ходом из замка вывели. - Что ты знаешь про тайный ход, Михэицэ? – встрепенулась Луминица. - Да ничего особого и не знаю, госпожа. Слышал только то, что мне Янко говорил. А рассказывал он о том, что из замка есть тайный ход наружу. Видел он не один раз, что люди из замка не выезжали и не выходили через ворота, а потом вдруг, откуда ни возьмись, в замок въезжали. Тут-то он и смекнул, что они прошли потайным ходом. Но где этот потайной ход, Янко не знал. А теперь и Янко нету, и спросить некого, - грустно добавил Михэицэ. Луминица только кивнула. Да, теперь и Янко нет, и Дануты нет. И гостей нет. Но Луминица почему-то сомневалась, что Пьетро и его друзья ночью ушли из замка по своей воле через потайной ход. Гнев вспыхнул в душе Луминицы. Она-то думала, что Пьетро просто обманул ее и уехал, не дождавшись. А что, если?.. И Луминице показалось, что спина заледенела, как будто чье-то морозное дыхание коснулось ее. У нее было предположение, куда могли деться гости, и это предположение напугало ее так, что застучавшее от страха сердце больно забилось о грудную клетку, как будто пытаясь вырваться из клетки ужаса. Все последнее время Луминице казалось, что она жила в каком-то сне, где ужас и горе перемежались с редкими минутами радости. Ей хотелось пробудиться от этого сна: проснуться однажды в своей постели в отчем доме. Проснуться и увидеть родные стены, родные лица, услышать родные голоса. В глубине души она до конца не могла поверить, что вся эта жизнь в замке реальна, что все это действительно происходят с ней, именно с ней. Неужели нельзя просто проснуться и понять, что все это было страшным сном? И даже Пьетро… Луминица закусила губу. Разве не хотелось ей в глубине души, чтобы кто-то решил за нее ее проблемы. Разве не казалось ей, что Пьетро явился, чтобы спасти ее? Как Фэт-Фрумос из волшебных сказок, как рыцарь из ее любимой книги? И только сейчас Луминица вдруг окончательно осознала, что все сказки окончательно закончились. Что все вокруг было не сном, не детской игрой, а самой настоящей реальностью. Луминице показалось, что только теперь она окончательно пробудилась. От своих детских мечтаний, от самого детства, от трусливых мыслей, что все как-нибудь решится без ее участия. Да, теперь она окончательно пробудилась. Детство кончилось. Взрослая жизнь обрушилась на Луминицу со всей неумолимостью и неотвратимостью. И ей теперь надо было решать, что делать в этой новой взрослой реальности. Трусливо забиться в угол, закрыть уши и глаза и делать вид, что она ничего не знает и не видит? Или нет? Теперь это будет ее выбор. Она одна. Она абсолютно одна в целом мире. Перед нею лежат тысячи дорог, но по которой идти, решать ей, одной ей. И никто не может решить за нее, куда направить шаг. Ее выбор. Ее ответственность. Ее риск. Ее провал или победа. Ее и только ее. ГЛАВА L Невольный свидетель С утра Луминицу потянуло в молельную. Два дня, которые прошли с тех пор, когда она окончательно проснулась, она провела под неусыпным надзором мужа. Кнез был ласков. Он сопровождал Луминицу в катании на лошади, он рассказывал ей различные занимательные истории и легенды. Изменив своим привычкам, он даже не стал настаивать, когда Луминица твердо попросила не посещать ее ночью. Кнез отнесся к этому снисходительно и с пониманием. Он как будто решил поиграть в хорошего супруга. Однако теперь Луминица была настороже и не проявила склонности поверить в его игру. Сегодня с утра кнез сказал, что ждет важного гостя, своего друга и соратника Космина Дака, который приедет в замок на неделю-другую, поэтому Луминица может быть до ужина свободна. Однако уходить из замка ей было не велено. Луминице ничего не оставалось, как проводить время в своей комнате за вышиванием, читать в библиотеке или же бродить по замку. Однако на одном месте девушке не сиделось. Недовольство собой гнало ее из комнаты в комнату, не давая заняться ничем серьезно. К чему, к кому прибегает человек, чей мир, и так зыбкий и шатающийся, начинает окончательно рушиться? Рассыпаться на глазах, не давая надежды на его восстановление? К чему, к кому бежит человек, терзаемый страшными подозрением и беспокойством, мучимый непониманием, как жить дальше? Ребенок бежит к ласковой матери, жена к любимому мужу, женщина к задушевной подруге, мужчина к преданному другу. Но Луминице не к кому было пойти, поэтому она решила обратиться к тому, кто никогда не откажется услышать просящего. Однако сейчас, стоя на коленях перед иконами, она не могла выжать из сердца ни капли покаяния и даже ни капли желания обратиться к Богу со своими просьбами. Она стояла и тупо разглядывала горящие глаза Святого Илии, занесенный острием вверх меч Архангела Михаила, заполошно заломленные руки Богородицы и Святого Иоанна. Иисус на распятии был похож на виноградную лозу, обвитую вокруг креста, и его расслабленно изогнутое тело нисколько не намекало на те страдания, которые он должен был испытывать. Глаза Бога осоловело смотрели на Луминицу, и не было в них ни той силы, ни той грусти, ни того вселенского понимания, которых девушка сейчас так жадно искала. Сегодня все казалось Луминице ненастоящим, насквозь фальшивым. Просто деревянные доски с намалеванными на них картинками. Просто каменные стены, в которых так тяжело дышится и так мучительно умирается. Даже звуки в этих стенах звучат как надтреснутый колокол. А слово произнесенное превращается в ложь. Поэтому и молиться здесь тяжело. Молитва не может подняться к Богу, она падает вниз, как птица, пронзенная стрелой, как сдернутый с головы неистовым вихрем, но недалеко унесенный платок. Луминица смотрела на расшитый золотом антиминс¹¹, который опускался с алтаря до пола и на драгоценное Евангелие, лежащее на нем. И они тоже казались ей ненастоящими, фальшивыми, как будто только играющими роль реальных вещей. Голубое пятно неба сияло сквозь мутную слюду окна. В золотом столбе солнечного света вяло крутились пылинки. Снаружи доносились дальние крики птиц и едва слышный шум леса, завораживающий, тревожащий, вызывающий в этой душной пыльной комнате тоску по воле. Вот где настоящая жизнь, вот где нет ничего неискреннего и лживого, думала Луминица. Мир звал ее, распевая на все голоса, но сегодня ей был заказан путь к свободе. - …Проходите сюда, Космин, - услышала Луминица голос мужа и вскочила на ноги. - После обеда можно выпить еще виноградного вина и поговорить о наших делах. У меня осталось два бочонка вина из Куле, с виноградников монастыря цистерианцев. - Вы дружите с монахами-цистерцианцами, Думитру? - Я предпочитаю поддерживать хорошие отношения со многими людьми. - У вас талант, Думитру находить подход к людям разной веры, национальностей и политических взглядов. Луминица дернулась было к выходу из молельной, но замерла в замешательстве. Ей следовало тут же показаться на пороге, поприветствовать гостя и удалиться к себе. Следовало, но… Но ей так не хотелось выходить сейчас к мужу и его другу. Да и гость - Космин Дак, у которого с лица не сходила усмешка, а обычно прищуренные серые глаза смотрели с подозрением и издевкой, - не вызывал у Луминицы симпатии. Поэтому Луминица застыла на секунду, размышляя, как поступить. - В прошлом году я рискнул купить вина в Романе-Конти, - продолжил кнез, - у монахов аббатства Сен-Виван. Совсем молодой виноградник. Ему нет и пятидесяти лет. Однако, когда я навещал настоятеля, то попробовал их вина, и оно показалось мне превосходным. Предлагаю вам отведать оба сорта. Располагайтесь. Слугам я велел не беспокоить нас. Луминица поняла, что сейчас самое время выйти из молельной и удалиться с извинениями. Она замешкалась буквально на секунду, а следующие слова Космина Дакка пригвоздили ее к месту. - Хорошо, что мы можем поговорить наедине без помех о наших планах. Я полагаю, что у вас все под контролем, Думитру? - Ах Космин, Космин, неужели после многолетнего знакомства вы еще сомневаетесь во мне? – долетел до Луминицы чуть насмешливый голос мужа. Луминица остановилась и стала прислушиваться с волнением. Искушение подслушать не предназначенный для ее ушей разговор, который мог бы многое прояснить для нее, и боязнь быть застигнутой за этим неблаговидным делом, поступком, который мог иметь для нее совсем не пустячные последствия, - оба чувства одновременно овладели девушкой. Боязно. И любопытно. Страшно любопытно. Луминица пребывала в неуверенности, как поступить. Из молельной был только один выход – в комнату, где сейчас находились муж и гость. Луминица бросила взгляд на витую лесенку в углу молельной, ведущую на третий этаж. Однако она побоялась, что ее услышат, стоит лишь ей начать подниматься по скрипучим ступенькам и открывать тугую дверь, поэтому Луминица с сожалением отбросила эту мысль. - Там никого нет? – как будто подслушав ее страх, спросил Космин Дак, и сердце Луминицы забилось, как сумасшедшее. Все! Убегать поздно. Притвориться, что она молилась и не слышала? Кнез не поверит! Но ведь она ничего еще и не услышала! Однако и не вышла сразу поприветствовать гостя. Хотя у нее была возможность это сделать. Что же предпринять? Луминица с отчаяньем оглянулась вокруг. И еще до того момента, когда кнез ответил гостю: «Посмотрите, Космин, чтобы убедиться», - она нашла выход. Раздались шаги. Луминица воочию представляла, как глаза мужчин обшаривают небольшую молельную. Сидя, скорчившись под алтарем, прикрытая достающим до пола тяжелым золотым антиминсом, Луминица затаила дыхание. Она обливалась потом, воображая, что вот сейчас прогремят шаги, ткань отдернут и обнаружат ее тайное убежище. Страшно было даже представить такую сцену. Луминица зажмурилась. Она почти физически ощущала, как глаза мужчин прожигают ткань антиминса, такое ненадежное и тонкое укрытие. Вдруг решат заглянуть под алтарь? Девушка истово молилась Богородице, и ее молитва была в сто раз искренней, чем полчаса тому назад. - Как видите, здесь никого нет, Космин. Вы можете быть совершенно спокойны, - сказал кнез, и Луминица облегченно выдохнула, услышав, как мужчины вернулись в комнату. Раздался звук отодвигаемых кресел, наливаемого в кубки вина. Луминица с облегчением выдохнула, уселась поудобнее, обхватила колени руками и приготовилась внимательно слушать чужие секреты. Однако друзья как будто медлили перейти к самому главному. Некоторое время мужчины перебирали известных и неизвестных Луминице лиц, размышляя о том, есть ли шанс склонить их на свою сторону или нет. - …Вы правы, Думитру, Чаки больше не страшны нам. Только Больдо был ярым приверженцем Арпадов, - неторопливо рассуждал Космин Дак. - Тогда как его двоюродный брат с семьей делали ставку на принца Белу из Мачвы, и воцарение Ласло им не понравилось. Что ж. Не удалось, - Космин Дак хмыкнул. - Это было умно с вашей стороны, кнез, уверить Кеседи в опасности принца Белы. - Никогда не делай все сам, - поучительно заметил кнез. - В мире так много дураков и амбициозных людей. Стоит лишь направить человека в нужном направлении, и дело сделано. - Станете меня уговаривать, что и смерть Больдо Чака не ваших рук дело? А может, это было вмешательство свыше? – насмешливо спросил Космин Дак. - Нет, - засмеялся кнез, и Луминицу передернуло от его веселого смеха. - От этой заслуги я не откажусь и не стану отрицать, что приложил к этому руку. Впрочем, разве кто-нибудь подозревает меня? - Ну что вы, кнез! Вы, как всегда, остаетесь в тени. Все прошло безупречно. - Мы люди-тени, Космин, и наша судьба вечно оставаться в тени. - Однако управлять можно и из тени, не так ли? - О да! Так даже интересней, не правда ли? - Давайте выпьем за это? - Непременно. Ваше здоровье! - Взаимно. Хотя звучит и смешно. Кнез в ответ только хмыкнул. - Недурное вино, - заметил Космин Дак. - И недешевое, я полагаю. - Но оно того стоит, не правда ли? - Соглашусь. Кстати, ордену надо доложить о ваших тратах в Шопроне. Сколько вам стало уговорить герцога Альбрехта? - Тут, к сожалению, малой кровью не обошлось.