Хрустнуло. Бородатый сразу спрятал таинственную вещицу в ящик, громко при этом хлопнув крышкой. – Эй, Шпала, наш гость очнулся. Тощий резво поднялся на ноги и в два счёта оказался рядом со мной. – Откуда у тебя это? – Он сунул планшет мне под нос. Я свёл глаза к переносице, пытаясь разглядеть выведенную на экран картинку. Получалось не очень: глаза слезились, поэтому изображение расплылось в бесформенное цветное пятно. Я немного отодвинулся назад – стало чуть лучше. – Слушай, отодвинь планшет подальше, я вроде не слепой, нормально вижу на расстоянии. – А я почём знаю: слепой ты или нет, – злобно рыкнул Шпала, но гаджет всё-таки отодвинул. – Ну вот, – буркнул я, – другое де… – Я не закончил фразу, поскольку чуть не откусил себе язык. На экране серела громада саркофага четвёртого реактора ЧАЭС. Над пробоиной в куполе, откуда вырывались рыжие языки пламени, словно выставленный в неприличном жесте палец застыла красно-белая труба. Строительный кран, удерживаемый растяжками тросов, замер навеки возле бетонной коробки энергоблока. Неподалеку от него ржавел ещё один – поменьше. Чуть в стороне, в окружении островков чахлой травы, разбитыми фарами пялился на мир бульдозер с пятнами оранжевой краски на покорёженном металле. Рядом с ним гнили два облезлых строительных вагончика на колёсах с рваными пробоинами пулевых отверстий. Резина давно уже превратилась в лохмотья, а сами колёса наполовину вросли в землю. На переднем плане, у самого края экрана, высился обгоревший остов вертолёта (осколки остекления кокпита торчат угрожающим оскалом, лопасти погнуты, в турбине зияет огромная дыра). Унылости картине добавляли мёртвые деревья, промозглое небо цвета сырого асфальта и нити холодного дождя, что исступлённо лупили по молчаливым памятникам техногенной катастрофы и рисовали аккуратные круги в больших и маленьких лужах. На пробоину указывала нарисованная от руки белая стрелка с корявой надписью над ней «Монумент». А ещё некоторые места крыши и стен саркофага и технического здания четвёртого энергоблока были несколько раз жирно обведены красным. Рядом с этими пометками стояли цифры и буквенные обозначения. – Я ещё раз спрашиваю: где ты взял это? – тряхнул планшетом Шпала. – Ну ладно, я догадываюсь, где ты мог разжиться картами. – Говоря это, он водил пальцем по экрану, листая скриншоты с локациями игры. – Хотя уж больно подробно они составлены: с указанием сталкерских нычек, форпостов «Борга», лагерей «Воли» и других группировок, даже координаты торговцев указаны. Но где ты взял фотографию Саркофага? Насколько я знаю, туда никто из вольных и клановцев не доходил. – А как же Семецкий, Болотный Лекарь, Краплёный, наконец? – подал голос подтянувшийся ближе Байкер. Он заглянул через плечо приятеля и, сосредоточенно сопя, рассматривал картинки. Шпала сморщился, будто откусил лимон: – Ты веришь в байки бродяг? Слушай их больше, они тебе ещё не такое наплетут. Нет Монумента, нет Разрушителя мозгов, ничего нет! – крикнул он и нервно задышал носом. – Ага! – усмехнулся коренастый. – А как же толпы зомби в окрестностях «Дуги»? Или это сталкеры от радиации с ума посходили? Шпала сдавленно крякнул. Я обалдело переводил взгляд с одного придурка на другого и не знал: восхищаться их самоотверженной погружённостью в игру или же просто пожалеть недоумков и не обращать внимания на столь явный сдвиг по фазе. Я, конечно, встречал откровенно повёрнутых на чём-то и почти полностью безбашенных людей, но даже у них бывали моменты просветления. А у этих, похоже, совсем мозги перегорели на любви к «Сталкеру». Что ж, флаг им в руки, лишь бы другим жить не мешали. Мне, например. – Ты, ваще, кто такой будешь? – спросил Шпала. Открыв рот, он ковырнул грязным пальцем в носу, придирчиво глянул на извлечённое оттуда содержимое и щелчком отправил его в скрежещущий жёсткими, будто вырезанными из жести, листьями низкорослый кустарник. – Так я ж говорю: журналист. Специально сюда приехал… На руке Байкера пискнул какой-то прибор. Он поддёрнул рукав плаща, глянул на дисплей устройства. – Эй, Шпала, сообщение с Кладбища машин пришло: там Кореец реальным пацанам бока помял и скрылся. Кабан пишет: Йога в этот раз Корейца в поле аномалий загнал, пять раз в него выстрелил, а тому хоть бы хны – ушёл через цепь «разрядников», мимо «вороньей круговерти» и «гравиконцентрата». И ничего этого перца не берёт: ни пули, ни аномалии, ни радиация. Говорят, он сердце альфа-пса сожрал, когда этой твари башку голыми руками свернул – вот с тех пор и стал неуязвимым. – Тьфу ты, – плюнул под ноги Шпала. – Тебе не надоело хрень всякую нести? Наслушается бредней одиночек, а потом и мне мозг этой галиматьёй выносит. Иди, вон, лучше чаем займись! – прикрикнул он на спутника. Бородатый опустил обшлаг рукава и поплёлся к костру. «Ого! Оказывается, я был не прав. Это Шпала здесь всем заправляет…» – Чардаш написал: гон мутантов начался, не иначе выброс будет, – буркнул Байкер, снимая котёл с треноги. – Надеюсь, это ты хренью не назовешь? Шпала скорчил злобную физиономию, но быстро взял себя в руки. – Чай будешь? – спросил он меня почти дружелюбным тоном. Видимо, решил включить добрячка, чтобы выяснить, откуда у меня снимки реактора и столь подробные «карты» местности. Я согласился. Давно уже ничего путного не ел. Чай, конечно, не еда, но уж лучше горячий напиток, чем вообще ничего. Но всё оказалось гораздо лучше. У Байкера в рюкзаке, помимо странного контейнера, завалялся холщовый мешок с буханкой чёрного хлеба и банкой мясных консервов. Шустро орудуя ножом, он вскрыл жестянку с тушёнкой (воздух сразу наполнился умопомрачительным запахом, на что мой желудок ответил долгим урчанием), накромсал толстыми ломтями хлебный кирпич. Цепляя кончиком лезвия расползающиеся на волокна крупные куски мяса, Байкер наделал бутерброды, по два на каждого, обтёр клинок о штанину, сунул его в притороченные к разгрузке самодельные ножны из грубой кожи. «Не иначе из шкуры мутанта сделал. – Я криво усмехнулся своим мыслям. – Быстро же я принял условия чужой игры. А что здесь такого? Как пел известный бард: «Пить так пить, гулять так гулять!» Хотя в моём случае правильнее будет: играть так играть». Пока Байкер возился с обедом, Шпала спросил меня тихим шёпотом: – Слышь, Журналист, а ты реально дошёл до ЧАЭС и видел там Монумент или это всё байки? Я подумал: «Пацанам, по ходу, надоело просто так по полям бегать, захотелось немного скучный сценарий разнообразить. Ладно, пока это в моих интересах, помогу, ну а потом уж не обессудьте, господа хорошие, – разойдутся наши пути-дороженьки – уйду по-английски, не попрощавшись, и ничего вы со мной не сделаете». – Дошёл, но не видел, – в том же духе ответил я. – В прошлый раз не получилось: фанатики да монстры помешали, еле ноги унёс. Теперь вот думаю снова туда отправиться. Если хочешь, айда со мной. Шпала потёр переносицу, наморщив лоб, поскрёб грязными пальцами щетину на подбородке. – Я бы не прочь, да вот снаряга у меня… – Он тяжко вздохнул, мотая головой (до чего натурально в роль вжился, паршивец, как будто всамделишный сталкер, а не любитель подвижных игр на свежем воздухе). – КПК уже вторую неделю херовничает, гевер вот на ладан дышит, – кивок в сторону приставленного к ноге оружия, – да и броника нет, а без него нормальному пацану в центре Зоны делать нечего. Мы помолчали, слушая, как Байкер стучит ложкой, помешивая чай в кружках. – А может, ты в этих штуках разбираешься, а? – Шпала поддёрнул рукав потёртого кожаного плаща, оголяя треснувший и потемневший в правом нижнем углу экран наладонника. Я чуть не присвистнул, увидев гаджет на запястье длинного: «Ничё так ребята подготовились, серьёзно к делу подошли: проги специальные для маршрутизаторов написали. Здесь тебе и датчик жизненных форм, и счётчик Гейгера потрескивает, и карты “Зоны” имеются, и диктофон, и рация, чтоб со своими при случае поговорить. Молодцы!» Я почувствовал, как постепенно проникаюсь всё большим уважением к ярым фанатам и поклонникам игры, не жалеющим свободного времени и сил ради полного погружения в выдуманный мир. «Жаль, слишком поздно я понял, какой это кайф. Столько лет я почти безвылазно провёл в городских джунглях, перемещаясь из ночных клубов домой, а оттуда на работу. Здесь же такой драйв, такой выброс адреналина, если поверить в реальность происходящего. А ведь, по сути, это тот же туристический поход, – думал я, – только с примесью какого-то первобытного азарта, ну и пострелять можно. А как же без этого? Хоть по банкам, хоть по воронам. Просто так с собой оружие таскать, что ли?» Я только собрался ответить Шпале, что ни бельмеса не смыслю в электронике, как в разговор вклинился бородатый, приглашая всех на обед. – Потом поговорим, – шепнул тощий, одёргивая рукав. Мы подобрались ближе к потрескивающему костру, от которого волнами расходилось тепло. Хоть и лето стояло на улице, в лесу было довольно прохладно и промозгло. К тому же с неба заморосил мелкий дождик, больше похожий на водяную взвесь. Шпала поёжился, обнимая горячую кружку грязными ладонями. – Лишь бы ливень не сыпанул. – Он, прищурившись, глянул на плывущие по хмурому небу лохматые тучи. – Сильного дождя не будет, а эта морось не страшна, – сказал Байкер, жуя хлеб с тушёнкой. – Журналисту вот только хреново: в одной рубашке по Зоне гуляет. Хотя чего ему будет после Монумента-то. – Он подмигнул мне левым глазом и громко отхлебнул из исходящей паром кружки. – Болотный Лекарь, говорят, с тех пор, как в Саркофаге побывал, даже выброса не боится. Все твари в это время в подземельях да развалинах прячутся, а он, наоборот, в самый эпицентр лезет. Болтают, что он так аномальной энергией подпитывается, чтобы потом монстрами да зомби управлять. – Хорош нам байки пересказывать, – скукожил физиономию Шпала. – Дай лучше ещё один бутерброд. Байкер посмотрел на приятеля, хмыкнул, протянул ему кусок хлеба с тушёнкой. – Вот ты, Шпала, вечно всем недоволен, ругаешься, когда я тебе истории разные о мутняках да сталкерах рассказываю, называешь это бреднями, а сам мечтаешь до Монумента добраться. Непорядок. Зона такого обмана не прощает. – Заткнись! – крикнул, побагровев, Шпала. – Много ты понимаешь, дубина! Я, может, таким способом Тёмного Сталкера от нас отгоняю! – Зря ты эту игру затеял, Шпала, ох, чую, зря, – покачал головой бородатый. Я хотел было встать на защиту длинного, дескать, есть в его действиях резон. Недаром в древние времена вместо настоящего имени зверя употребляли прозвище «медведь», когда собирались на него поохотиться или просто к слову приходилось. Но меня перебил тоскливый протяжный вой. Звук шёл откуда-то с востока. Байкер сразу отбросил кружку с недопитым чаем, которая откатилась в сторону, разлив содержимое на жёсткую траву, схватил свой старый «калашников», вскочил на ноги. Прижал перемотанный изолентой приклад к плечу, прищурил левый глаз и чуть согнул указательный палец, выбирая слабину спускового крючка. Шпала тоже вооружился. Держа немецкую штурм-винтовку в правой руке, он махнул левой, чтобы одёрнуть рукав, и посмотрел на экран ПДА. – Стая «слепышей». Пятьдесят метров отсюда, – сообщил он сухим голосом. – Отобьёмся, – кивнул бородатый, – лишь бы альфа-пса с ними не было. На-ка, держи. – Он вскинул ствол «калаша» к небу, расстегнул свободной рукой три верхние пуговицы своей камуфляжной куртки, сунул руку за отворот и вытащил из наплечной кобуры потёртый ПМ. Я взял пистолет – корпус затвора поцарапан, с правой стороны рукоятки пластиковая накладка отломана до звезды, ребристая насечка курка наполовину стёрта, – ощутил приятную тяжесть в руке и весь напрягся в ожидании. В голову одна за другой лезли всякие мысли: «Патроны у ребят холостые или они резиновыми пулями стреляют, а может, у них для таких случаев транквилизаторы имеются? Что за собаки здесь бродят? Из соседней деревни или настоящая стая одичавших псов?» Ответов на вопросы ждать долго не пришлось. Собачий вой нарастал. Меньше чем через минуту на поляну выскочило с десяток тварей. Тощие, облезлые, в основном коричневого и чёрного окраса, только у одного шкура была грязно-белого цвета, да позади плёлся, приволакивая заднюю лапу, рыжий пёс с широкими полосами подпалин на боку. Что-то в этих псинах мне показалось странным. Пригляделся. Точно – вместо глаз у них были гноящиеся бельма. «Что за фигня? – остолбенел я. – Они тут – мля! – совсем охренели, что ли? Для полного антуража несчастных собачек ослепили! Сколько ж денег они в это вбухали? Зачем? Неужели какое-то реалити-шоу снимают? Тоже мне – “Голодные игры”. Тьфу! Недоноски! Гады! Уроды!» Поток моих гневных мыслей оборвал треск короткой очереди слева – Байкер подстрелил чёрного кобеля. И сразу заговорила немецкая штурмовая машинка Шпалы. Тот тоже сопли попусту не жевал: перебил прицельным выстрелом хребет и левую переднюю лапу длинномордой суки с обвислыми ушами и тощим хвостом. И тут началось. Свора бросилась на нас со всех сторон. Я только успевал уворачиваться от лязгающих зубами, рычащих, скулящих и воющих морд. Пистолет в моих руках сухо щёлкал. Треть пуль ушла в «молоко», зато большая часть – это я точно могу сказать – попала в обтянутые кожей тела, костлявые лапы, а одна угодила в оскал подскочившей сбоку твари, вышибив ей зубы вместе с мозгами. Отбиваясь от слепых бестий, я не заметил, как раненный Байкером пёс подполз ко мне сзади. И только он собрался впиться мне в икру жёлтыми клыками, как свинцовый гостинец Шпалы навсегда пригвоздил его к побуревшей земле. Я отвесил спасителю кивок. Шпала ответил тем же и врезал прикладом по мокрому носу прыгнувшей на него твари. Псина с воем шмякнулась на притоптанную траву и, скуля, поползла под ближайший куст зализывать раны. К тому времени от десятка собак осталось меньше половины. Грязно-белый кобель, до этого прятавшийся за спины сородичей, с рыком кинулся на меня, выскочив откуда-то сбоку. Услышав предупредительный окрик Байкера, я резко повернулся, выбросил руку с пистолетом вперёд, нажал на спусковой крючок. Осечка! Пёс ударил меня лапами в грудь (воздух с шумом вышел из моих лёгких), повалил на землю, норовя впиться зубами в горло. Задыхаясь от зловония, я всунул в пасть твари ПМ. С криком дёргая спусковой крючок, я другой рукой оттягивал голову псины за ухо. Клыки лязгали по затворной раме, оставляя на ней глубокие царапины, жёлтая, липкая слюна стекала по стволу. Я чувствовал, как она разъедает мелкие царапины на коже, словно мою руку, сжимающую пистолет, покромсали бритвой и опустили в соль. Дёргая головой, кобель пытался вырвать оружие из моих скрючившихся на рукоятке пальцев. Я же всё норовил спустить курок, хотя давно уже понял, что осечки не было. Просто кончились патроны. Казалось бы, всего делов-то – поменять обойму и выпустить все восемь пуль в слепую башку. Легко, если ствол не зажат в зубах голодной твари, а руки не заняты спасением собственного горла от острых клыков. К счастью, Байкер длинной очередью прошил наискось последнюю прыгнувшую на него суку, увернулся от пролетевшего в опасной близости уже бездыханного тела и выпустил остатки обоймы в придавившего меня кобеля. Пёс, пронзительно скуля и подвывая, задёргался от ужаливших его пуль. Я скинул разом потяжелевшую и обмякшую тушу, перевернулся на живот, встал на ноги, сжимая бесполезный пистолет в руке. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: «макарову» пришёл конец. Зубы чудовища так искромсали затвор, что он теперь вряд ли сможет свободно скользить по раме. Я решил проверить догадку. Мои опасения подтвердились: заклинило намертво. После чего мне оставалось только зашвырнуть бесполезное уже железо в кусты. Сделав это, я повернулся к напарникам.