«Ну и видок!» – ошалело подумал я. У Байкера камуфляж был весь покрыт бурыми и сероватыми пятнами – видно, собачки хорошо мозгами раскинули, – левая штанина от колена до края берца порвана, правая заляпана чем-то чёрным (кто-то из псин обгадился, что ли?). У Шпалы плащ от пояса был располосован на широкие ленты, лицо и руки – в красных крапинах, словно парень ветрянкой или оспой болеет. Наверное, я выглядел не лучше. Переглянулись. Первым не выдержал и прыснул Байкер, потом Шпала заржал, а там и я подключился. Стоим, значит, как три придурка, и гогочем во всё горло. Шпала – спиной к тощим осинкам. Вдруг деревца зашевелились, да не все, от макушки до корня, а только средняя часть, будто Хищник из голливудского фильма крадётся. Я хохотом подавился, глядя на такие спецэффекты. «Во, – думаю, – до чего у них техника дошла: полный эффект присутствия, стопроцентное погружение в предложенную реальность. Это ж какие бабосы рубить можно, если поставить фанатские развлекушки на коммерческий поток. Да на фига мне сдалась должность главного редактора, когда тут такие перспективы рисуются. Так! Надо срочно выйти на руководителя этого шоу, предложить посильное участие, спонсоров богатых пообещать. Братков можно подключить, с долгами в срок всё равно не рассчитаться – когда ещё отсюда выберусь? – так хоть долю в проекте им посулить. И сразу договориться о разделе прибыли. Договор там составить, оформить юридически, чтоб всё чин по чину, как полагается». В следующую секунду воздух сотряс оглушительный рык. За спиной Шпалы проявилась двухметровая тёмно-красная тварь с зеленоватым отливом, сутулая, с мускулистыми конечностями и четырьмя щупальцами вместо рта. Обвив пупырчатыми отростками шею жертвы, монстр схватил Шпалу когтистыми лапами и, прикрываясь им, как живым щитом, бросился обратно в лес. Через несколько метров он снова перешёл в режим невидимости, отчего казалось, будто Шпала, крича и дёргая ногами, летит по воздуху спиной вперёд. Я дико заорал от страха и неожиданности, а Байкер вскинул автомат к плечу и выпустил короткую очередь вдогонку. На груди и на лбу его напарника появились аккуратные красные дырочки. – Чтоб не мучился, – тихо сказал бородатый, забрасывая «калаш» на плечо и не глядя больше в сторону мелькающего между деревьев обмякшего тела. – Кто? – спросил я, нервно подрагивая и чувствуя, как противно намокли подмышки. – Шпала, не сушильщик же! – грубо рявкнул Байкер. Он подошёл к своему рюкзаку, накинул клапан, вдел весьма потёртые кожаные ремешки в стальные кольца держателя, затянул. Забросил за спину, попрыгал, подёргал лямки, равномерно распределяя груз. – Эх, жаль, ствол у Шпалы остался. С одним «калашом» много не навоюешь. – Он провёл заскорузлыми пальцами по чёрным с пробивающейся сединой волосам. – Ну, чего встал? Бери его рюкзак, и потопали. К вечеру надо до схрона добраться, а то выброс скоро, да и ночью только дурак будет по Зоне шляться. Я чуть не заскулил от сковавшего душу ужаса, когда в полной мере осознал, что это всё не постановка, не игра для пресыщенных обычной жизнью людей, а самая настоящая Зона, где всё происходит взаправду. Здесь каждый мой шаг мог стать последним, здесь бродило столько желающих попробовать меня на зубок, что только успевай уворачиваться и менять пустеющие с немыслимой скоростью магазины. Глава 4 Знакомство с Зоной Байкер вёл меня одному ему известными тропами, то углубляясь в лиственный лес, то почти выходя к его окраине. Я понимал это, когда видел в просветах между дерев жёлтые от пожухлой травы холмистые равнины. Иногда на вершинах холмов виднелись развалины строений с ржавеющими подле них скелетами тракторов и машин. В один из таких визитов на опушку вдали показалась деревенька в десять дворов. Дома с покосившимися крышами глазели на мир чёрными провалами выбитых окон. Сорванные с петель двери валялись рядом с развалившимся крыльцом или стояли, прислонившись к чёрным бревенчатым стенам с пятнами мха (а может, лишайника – чёрт его знает) ядовитой расцветки. Рыжая от ржавчины водонапорная башня, похожая на немецкую гранату, возвышалась на отшибе в окружении повалившихся в разные стороны бетонных столбов. Когда-то её огораживал забор, но теперь доски прогнили, и ничто уже не мешало подойти к башне и подняться по приваренной сбоку лесенке на самый верх. Оттуда наверняка открывался прекрасный вид на километры вокруг. Я предложил провожатому глянуть на мир с высоты птичьего полёта, но тот как-то странно посмотрел на деревеньку, что-то неразборчиво пробормотал и быстро-быстро потопал вглубь леса. Я задержался на мгновение. Уж очень мне хотелось побродить по заброшенным жилищам – было в них что-то такое манящее, притягательное, романтикой овеянное: скрипящие под ногами подгнившие половицы, свистящий ветер, заглядывающий в окна, потрескивающие рассохшиеся от жары и дождей брёвна, перешёптывающиеся между собой, словно призраки, – жуть, да и только. А ещё в заброшенных домах иногда встречаются такие вещи, за которые чокнутые на всю голову коллекционеры готовы целое состояние отвалить. Помню, я в старших классах отправился с друзьями в поход в подмосковные леса. Набрели мы на такую вот покинутую деревеньку. Окна досками не заколочены, двери тоже. В домах утварь всякая, словно люди здесь жили-жили, а потом разом ушли и скарб свой, непосильным трудом нажитый, оставили. Вот мы тогда поживились, одних старинных икон (редчайших!) штук двадцать вывезли. Бабла срубили – ой-ёй! Три месяца потом, как заправские гуляки, с девчонками из кафешек да клубов не вылезали. Лишь спустя восемь лет я узнал, что нам в тот раз жутко повезло, ведь мы забрели в самый центр очага биологического поражения. Деревня та находилась вблизи советского ещё скотомогильника. Что-то там было связано с грунтовыми водами: то ли сквозь трещины в бетонных стенах отрава просочилась в насыщенную влагой почву и попала в водоносный горизонт, то ли подземная река размыла захоронение. Короче, из-за этой экологической катастрофы всех срочно эвакуировали, а оцепление поставить забыли или не успели. А мы, дураки, в самый эпицентр залезли и радовались свалившейся с неба удаче. А я ведь хотел ещё водицы колодезной испить, да что-то остановило меня, будто кто-то на ухо шепнул: не надо, мол, не делай этого. Козлёночком станешь, ага! Пока я созерцал местные красоты, Байкер порядочно удалился от опушки. Его камуфляжная куртка мелькала средь искривлённых стволов, почти сливаясь с ними: если бы не треск сучков и шорох травы, и не скажешь, что вон за той осинкой бредёт человек. Я собрался уже двинуть за ним, как вдруг моё внимание привлекло какое-то движение возле водонапорной башни. Приглядевшись, я увидел вышедшего из кустов матёрого мутохряка, примерно с метр в холке. Щурясь подслеповатыми глазками и приподняв голову, зверь хрипло дышал, шумно втягивая воздух морщинистым пятаком размером с кукольное блюдце. При этом он нервно прядал ушами, переступал передними копытами, под которыми уже образовалась небольшая ложбинка. Повернувшись в мою сторону, боров застыл на мгновение. Он даже перестал издавать хрюкающие звуки и, кажется, на миг затаил дыхание. Или это я прекратил дышать, боясь обратить на себя его внимание? Какое-то время мы, не шевелясь, смотрели друг на друга, пока тварь не повернула голову в сторону ближайшего дома (если, конечно, полусгнивший сруб с провалившейся внутрь крышей можно так назвать). Оттуда донеслись шорохи, а спустя мгновение из бывшего некогда окном неровного провала вылетел крупный обломок бревна. Почти сразу за ним ещё один кусок старого дерева ударил в бок взревевшего мутанта. Монстр развернулся в сторону обидчика, хотя там, кроме груды трупелых брёвен, никого не было, взрыл копытами землю и с каким-то не то визгом, не то воем ринулся в бой. Преодолев с десяток метров в пару-тройку прыжков, зверь на ходу увернулся от летевшего прямо в него крупного куска печной кладки и скрылся в развалинах. Оттуда сразу донеслись звуки нешуточной драки: кабаньи хрипы, глухие шлепки тяжёлых ударов и шумные всхлипы, будто кто-то бил веслом по воде. Мне очень хотелось дождаться конца схватки и посмотреть, кто одержит победу, но поскольку Байкер и так почти скрылся из виду, я бросился за ним вдогонку. Перспектива остаться с Зоной один на один без оружия и опыта выживания в экстремальных условиях меня нисколько не радовала. Пока мы с хряком играли в гляделки, меня посетила интересная мысль: вдруг мой отец тогда, в восемьдесят шестом, как и я сейчас, неким образом перенёсся в параллельную реальность? В том, что это место не имело ничего общего с моей действительностью, с моей родной Землёй, я уже нисколько не сомневался. А это значило, что у меня появился пусть и призрачный, но всё же шанс отыскать его и попробовать вместе с ним вернуться домой. Потрясение от ужасной смерти Шпалы уже прошло. Я снова вернулся к идее сафари-парка для богачей, но потом решил, что зарабатывать на одних лишь толстосумах – несерьёзно. «Надо использовать по полной возможности Зоны и за приемлемую плату проводить курсы начинающих сталкеров. Есть желание остаться тут – пожалуйста, броди, исследуй Зону, собирай артефакты, но и барышом с хабара делиться не забывай, – размышлял я. – На одних только процентах с таких вот бродяг на родной матушке Земле через пару лет можно подняться на первые строчки в рейтинге “Форбс”. А если удастся внедрить артефакты в производственные циклы земной промышленности, то всякие там Ротшильды и Рокфеллеры от злобы и зависти не то что удавятся, горло себе перегрызут». Я так размечтался, что не заметил, как нагнал Байкера, и с ходу налетел на него. Он стоял, замерев как истукан, в метре от огромной проплешины чёрной земли, будто вдавленной в окружающий ландшафт. Со всех сторон от этого места растительность выглядела непритязательно – трава хилая, жухлая, деревья – сплошь рахитичные уродцы, по сравнению с которыми карельская берёза – писаная красавица, – но она всё же была. Зато в центре, кроме скелета с обрывками защитного комбинезона на побелевших костях, заржавленного «калаша» и чёрной пыли, совсем ничего не было. Кроме того, трава и деревья как будто пытались отползти от пустоши: стволы и стебли стелились по земле прочь от гиблого места. – Тихо ты! – прикрикнул Байкер, повернув ко мне голову. – Смотри, куда прёшь! Я из-за тебя чуть в аномалию не вляпался. Это Зона, здесь каждый шаг может стать последним. Он со свистом, будто сдувшийся шарик, выпустил из груди воздух и, не сводя глаз с тёмного пятна на земле, осторожно попятился. Я сдвинулся на шаг в сторону, чтобы не стоять у провожатого на пути, и случайно наступил на сучок, громко хрустнувший под ногой. Байкер косо посмотрел на меня, отошёл от аномалии на безопасное, по его мнению, расстояние, опустил ствол автомата к земле и мазнул грубой ладонью по широкому лбу, смахивая пот. – Слышь, Журналист, ты, эта, ёксель-моксель, заканчивай по Зоне, как по парку, гулять. Тебе, может, и пофигу после всех твоих приключений, а я, блин, ещё жить хочу. Я не Семецкий, снова не воскресну. Чё ты ведешь себя как распоследняя отмычка, в самом деле? Вроде опытный мужик, знать должен, что к чему. – Лицо Байкера вдруг посуровело, брови грозно сдвинулись к переносице. – Или ты обмануть меня решил? Пришёл сюда незнамо откуда, назвался чужим именем, порядочного сталкера за нос водишь. За чужим хабаром охотишься? – Он вскинул «калаш». – Отвечай, мля, пока я из тебя дуршлаг не сделал! Я отступил вбок, выставив левую руку перед собой. В правой, прижав её к телу, я держал сумку с планшетом. – Эй, Байкер, ты чего? Не нужен мне твой хабар! Да я бы тебе свой отдал без сожаления, если б он у меня был. Хочешь, планшетник возьми. – Я протянул чехол с гаджетом Байкеру, но сталкер даже не взглянул на него. – Заболтать меня пытаешься? Не выйдет! Глаза его сузились, превратившись в щёлочки. Он передёрнул затвор, крепче сжал потёртое, покрытое глубокими царапинами цевье автомата. Заскорузлый палец с заусенцами у обкусанного, грязного ногтя дрогнул на спусковом крючке. – Байкер! Байкер! Очнись! Это же я, журналист! – крикнул я, пятясь от обезумевшего спутника, но тот, словно хищник на охоте, хотел уже только одного: крови. Наверное, на этом моё путешествие по Зоне и закончилось бы, если б не случайность. Ох уж эти случайности! Так и норовят в любой момент подвернуться под руку или под ногу, как в этот раз. Пятясь, я оступился и угодил в поросшую мхом ямку. Под слоем мягкого зелёного ковра скрывался ствол поваленной осинки. Судя по тому, что он выдержал мой вес, дерево упало не так давно. Толстая шуба мха под моей ногой соскользнула с влажной, лишённой коры древесины. Я взмахнул руками и с удивлённым воплем хлопнулся на пятую точку чуть раньше, чем Байкер успел спустить курок. «Калаш» выплюнул короткую очередь, поперхнулся дефектным патроном и замолк. Сталкер злобно зарычал, прижал приклад автомата к животу и резко ударил согнутой ладонью по рукоятке затворной рамы. Пока он пытался извлечь заклинивший боеприпас, я встал на ноги. Хотел было броситься на Байкера и обезоружить его, но тут из обвитых плющом кустов вылезла уродливая тварь на четырёх, будто взятых у насекомого, конечностях. Острые трёхгранные копыта напоминали наконечники копий как по виду, так и по отметинам, оставленным ими на земле, а костяные зазубрины на тыльных сторонах этих мутоног могли разрезать зазевавшегося сталкера или другого мутанта не хуже острой пилы. Шея у твари отсутствовала напрочь, большая голова с отдалённо напоминающей человеческое лицо мордой вырастала прямо из покрытого лишаями и язвами бочкообразного тела. Три разноразмерных глаза (два по бокам от треугольного носа, третий ближе к затянутому тонкокожей перепонкой ушному отверстию) вращались в разных направлениях. Вместе с тем, могу поручиться, пучеглазка (а я сразу определил, что это за мутант!) смотрела именно на сражающегося с заклинившим автоматом сталкера. Быстро перебирая лапами, тварь с отвратительным воплем бросилась на человека. За ней из соседнего кустарника выскочили две товарки. Хрипло хоркая и выбрасывая из-под видоизменённых копыт пучки травы с клочьями мха, они ринулись ей на подмогу. Байкер сразу перехватил автомат за ствол и стал отмахиваться «калашом», как дубиной. Перемотанный синей изолентой приклад с громким треском разлетелся на куски, когда с размаху врезался в лысую башку ближайшей твари. Мутосвинья пронзительно взвизгнула, присев на задние конечности, но уже в следующий миг тряхнула головой, на которой моментально закраснел отпечаток удара, и снова кинулась в атаку. Её подельницы бросились на Байкера с флангов. Одна из тварей вцепилась ему в ботинок, другая хотела цапнуть за бедро, но сталкер ухитрился так впечатать ей каблуком в самый большой глаз, что оттуда во все стороны брызнула мутная жижа. С истерическим визгом пучеглазка отскочила от обидчика и чуть не села на меня толстыми, покрытыми струпьями «булками», над которыми торчал сухой, как арбузный черешок, хвостик. Я оттолкнул свиной курдюк свободной рукой, схватил сумку с планшетом за ремень и со всей дури огрел ей мутанта по голове. Пучеглазка заверещала и рванулась вперёд. Тут бы мне оставить её в покое и переключиться на другую мутосвинью, но я поймал уродину за ногу, продолжая дубасить мерзавку почём зря. Мини-комп в сумке давно уже превратился в хлам (судя по треску и хрусту во время каждого удара), а я всё лупил и лупил бестию по спине и бокам. Мутант ревел благим матом, иногда издавая такие звуки, словно где-то стравливали избыточное давление, отчаянно лягался и вонзал острые концы передних копыт в землю, пытаясь вырваться из ловушки. К тому времени Байкер ухитрился по самое цевье засадить автоматный ствол в глаз одной из трёх подружек. Видимо, железо добралось до мозга, потому как тварь неподвижно лежала неопрятного цвета кучей возле похожего на берёзу дерева с чёрными, скрученными в спираль листьями. Уродливые шрамы на грубой коре ясно указывали на то, что это растение облюбовал какой-то хищник: похоже, древесный ствол служил ему когтеточкой, и если судить по тому, как высоко эти царапины находились, животное превосходило размерами крупного дога, а эти собачки, когда стоят на задних лапах, ростом с человека будут. Ещё с одной пучеглазкой сталкер бился уже на кулаках. Вернее, это он ей отвешивал тумаки, а она, то пятясь, то отскакивая в стороны, пыталась проткнуть его похожими на зазубренные гарпуны передними копытами. Ослепшая на один глаз, мутировавшая животина не могла нормально скоординировать движения: уцелевшее око было довольно маленьким, а третья гляделка, похоже, предназначалась не для зрения, а для каких-то других функций. Поэтому тварь чаще всего била в никуда и постепенно слабела. Движения её становились всё менее энергичными, а дыхание всё больше напоминало пыхтение стоящего под парами паровоза. Но всё равно мутант оставался опасен и в любой момент мог нанести смертельную рану. А значит, Байкер должен был быстрее расправиться с ним, поскольку и сам постепенно сдавал и бил уже не так сильно и точно, как раньше. Я вышиб ударом сумки из твари очередной хриплый визг и краем глаза увидал, как Байкер, после хука левой, выхватил из нагрудных ножен армейский клинок с пилой на обухе. Скользнув вбок, как матадор, сталкер пропустил рванувшегося на него мутанта. Чуть согнув ноги в коленях, резко провернулся и вонзил холодную сталь прямо в центр похожего на нос сифилитика треугольного пятака. Мутосвинья захрипела, споткнулась, словно угодила копытом в кротовую нору, и грузно рухнула толстым брюхом на кустик похожей на осоку травы. Последняя оставшаяся в живых тварь отчаянным рывком высвободилась из моей хватки, визжа, проскочила за спиной пошатывающегося от усталости Байкера и с ходу влетела в странное пятно чёрного цвета. Раздался громкий треск и шипение. Пучеглазка на полтора метра взлетела в кольце чуть потемневшего и сжавшегося вокруг неё воздуха. Истошно вереща, скотинка медленно вращалась, растопырив уродливые конечности в стороны. Она поднималась всё выше и выше, пока не достигла вершины соседнего дерева. Послышался нарастающий гул. Треск и шипение усилились, ощутимо запахло озоном, а потом хлопнуло так, будто взорвалась гигантская петарда, и во все стороны полетели окровавленные шматки. Я повалился ничком, ткнулся лицом во влажную землю, закрыл голову руками. Сверху посыпался град костей и парного мяса. На мою пятую точку смачно шлёпнулось что-то, по ощущениям похожее на связку сосисок, а потом нечто тяжелое бухнулось рядом с прикрытой ладонями головой. Я полежал ещё какое-то время, вздрагивая от каждого шлепка по ногам и земле, пока не услышал удивлённый голос Байкера: – Охренеть! Это ж как её разорвало, бедолагу. Я приподнял голову. Мутант, вернее, задняя его половина, если так можно назвать багровое месиво с торчащим из него обрубком позвоночника, валялся слева от меня. Всё, что сохранилось от передней части, было у меня прямо перед глазами и состояло из переломанной в трёх местах конечности и головы с висящим на ниточке нерва глазом. Два других зрительных органа вытекли и покоились желтоватыми лужицами в свёрнутой набок нижней челюсти монстра. Я пошевелился, стряхивая тяжесть с поясницы. Утопая ладонями в забрызганной кровью траве, встал сначала на колени, потом выпрямился в полный рост. Связка сосисок на моей заднице на деле оказалась тонким кишечником мутосвиньи. При ударе о землю сизая с розоватым отливом оболочка кое-где прохудилась, и содержимое кишок вывалилось наружу, источая такое амбре, что у меня даже слёзы выступили на глазах. – Фу, ну и вонища! – Я зажал нос двумя пальцами. – Что они жрут? – Всё, что шевелится и меньше их по размеру. Падалью эти твари тоже не брезгуют. Я поспешил отойти подальше от исходящей миазмами кучи. Просунул ладони под лямки, скинул рюкзак и осмотрелся в поисках чего-нибудь, чем можно счистить налипшие на одежду и заплечный мешок кусочки мяса. Дело здесь было не столько в моей страсти к чистоте, сколько в обычной предосторожности: в Зоне наверняка обитало немало желающих отведать свежатинки с требушкой, а от меня несло, как от скотобойни. В мои планы не входило стать обедом какого-нибудь мутняка, поэтому надо было как можно скорее привести себя и поклажу в надлежащий вид. Пока я глазел по сторонам, Байкер вытащил из туши второй мутосвиньи нож, обтёр о её жёсткую шкуру, сунул в ножны. К другой горе мяса с торчащим из головы «калашниковым» без приклада (деревянные обломки с фрагментами синей изоленты лежали в сильно притоптанной траве), он даже не подошёл. Видно, решил не тратить зря время на бесполезный уже металлолом. Сталкер нагнулся к похожему на клубок змей растению, смахнул грубой ладонью покрытые белёсыми волосками стебли с широкого листа. Оторвал его от толстого коричневатого черенка, скомкал и, словно тряпкой, стал счищать с себя остатки разлетевшейся на куски твари. Он делал это так ловко, что уже через минуту на его камуфляже почти не осталось бурых пятен и розовых кусочков плоти. На моё счастье, в трёх метрах от Байкера росло ещё одно подобное чудо аномальной природы. Я тоже сорвал широченный лист и вскоре на себе ощутил всю прелесть мгновенной уборки: стоило провести смятым листом по ткани, как с той исчезали любые загрязнения. Через несколько минут мы уже были в чистёхонькой одежде, рюкзаки тоже обрели почти первозданный вид. Если бы не потёртости на брезентовых боках и верхнем клапане да потрескавшаяся от времени кожа ремешков, они вполне могли сойти за новые. – Вот оно, наглядное действие чуждой человеку природы, – кивнул Байкер на чёрную проплешину в траве. – Это Зона, здесь каждый неверный шаг стоит жизни. Пучеглазка вон, глупое создание, сунулась сдуру в гравитационную ловушку – и что из этого вышло? – Он погладил невидимый шар в воздухе и губами сымитировал звук взрыва. – Да что я тебе рассказываю. – Он вяло отмахнулся и наклонился за рюкзаком. – Ты ж не салабон какой-нибудь, а, это, как его, легендарная личность, ёксель-моксель. Сталкер крякнул, легко закинул объёмистую ношу на спину и посмотрел на меня. Правда, почудилось мне в его взгляде что-то изучающее, настороженное. Глава 5 Схрон Байкер потопал впереди, а я пристроился за ним и зашагал, ступая след в след. Без оружия проводник явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он всё время опасливо озирался по сторонам, словно в любой момент ожидая нападения мутняков, и более-менее успокоился, когда подобрал с земли довольно увесистый сук. Закинув дрын на плечо, сталкер достал из кармана горсть невесть где набранных камешков и бросал их всякий раз, если что-то впереди казалось ему подозрительным.