«ОМЕРЗИТЕЛЬНО». Китовая Акула уже настаивает на том, чтобы я прямо сейчас обратила внимание на всплески, и я обращаю. Потому что эти всплески, не несут характер случайности. Моя милая посудинка, довольно точно определила их происхождение. Они находятся под поверхностью, на глубине ста километров до первого, самого большого и опасного шлейфа Серных Равнин. Да… их расположение не случайно. Одна секунда… всплеск, три секунды… нет ничего, затем снова всплеск на одну секунду. Целенаправленная пульсация между паузами молчания. Два из них. Затем три. Пять, восемь, тринадцать, двадцать один. Потом пауза. Затем начинается все снова. «ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ ФИБОНАЧЧИ». — Это Фи… — начала я говорить. — Знаю… — прервала меня Наамла. «РАЗУМНАЯ ЖИЗНЬ». — Должно быть это разумная жи… — Того же мнения… — поспешно соглашается стажёр. Пытаюсь снова прикрыть экран, но я испортила ленту и нет времени на то, чтобы достать ПВХ. — Наамла! Смотри на меня, а не на экран. Что-то пытается связаться с нами из-под бурлящего всплесками океана. Если мы ответим, наши сигналы должны будут проникать до смешного глубоко, и это непохоже на то, что я ношу с собой ускоритель частиц. Принтер Один слишком мал, чтобы скомпоновать кильватерный лазерный ускоритель, а Принтер Два… «Кровавый суп из зрачков». — А Принтер Два сейчас печатает вашу руку, — невозмутимо заканчивает мою мысль Наамла, — капитан, наши инструкции таковы: оставаться на орбите и ждать. Пенетратор оснащен шестью принтерами. Это может начаться на ускорителе частиц прямо сейчас. «И позволить твоему грязному и гнилому папаше стать тем, кто войдет в историю, первым поговорив с инопланетянами?» — пронеслось в моей голове. Представить такое, это хуже, чем нарисовать себе картинку, как я на всю оставшуюся жизнь, больше не смогу оторвать кусок ПВХ от экрана. — Вы же все еще будете здесь, — приводит свои аргументы стажёр, — корабль Джихад Диба всего в четырех месяцах пути. «Да это же целая жизнь!» «Он рассказывал мне, что однажды вы сожгли свои вкусовые рецепторы, потому вам было невтерпеж дождаться, пока остынет еда, а потом вы пыталась притвориться, что это опухоль, которая заставила вас заново отрастить язык». «А он назвал тебя не вылупившимся яйцом, с манией компетентности!» «Мне не понятно, зачем ему дети, если он собирался постоянно их унижать?» — эта мысль отображается в нижней части свободного от ПВХ экрана. — Это вы меня все время унижаете, — подмечает Наамла. — Мне жаль. Лады? Ты можешь помешать своему журналу мысленных сообщений, попадать на его корабль? — Это спровоцирует начало войны на Марсе, — отвечает Наамла. Я снимаю свой огромный шлем, чтобы она смогла видеть мои глаза. Это действие делают люди… воспитанные людьми. Она должна понимать, это чертовски серьезно. Мне необходимо войти в контакт с инопланетянами. ПОЖАЛУЙСТА. Я ДОЛЖНА ВОЙТИ С НИМИ В КОНТАКТ. Наамла вздыхает. Её гигантский шлем кивает. Она поворачивается ко мне спиной, нажимая на какие-то экраны, предположительно выключая реле. — Капитан, я прошу вас водрузить шлем обратно, пока у вас действительно не появилась опухоль на языке, — молвит мой стажёр. Восторг бурлит у меня в животе, как бурлящий океан пердежа. «Ваша дефекация в пределах нормы?» Сила моего возбуждения такова, что я смогла бы ей отразить космическое излучение. Возвращаю шлем на место и начинаю набирать команду левой рукой, давая понять Принтеру Два, что нужно утилизировать мою правую руку и приступить к работе с плазменной машиной кильватерного поля — длиной 4,5 метра. Такой вот будет — лазерный ускоритель частиц. Тяжкий вздох Наамлы, возвращает меня к экранам. — Ну что там еще? Она молча указывает на трещины в земле второго участка, который располагался в семидесяти километрах к югу, от первого шлейфа, где что-то непонятное (и это явно не булькающий и не замерзающий сероводород), свободно парило над поверхностью планеты. На вид, это напоминало десятиметровую торпедообразную форму, бледно-желтого цвета. Головную часть торпеды, обрамляла пара многогранных, похожих на глаза сфер. Ходовую часть, украшали две сотни белых и изогнутых, похожих на ножки, зубцов.