Около так называемых глаз, располагались остроконечные выпуклости, явно похожие на ротовые хоботки. Пара когтей, метровой ширины, один крошечный и один огромный. Ребристый экзоскелет, покрывающий корпус торпеды. Это животное? Рыба? Омар? Или это китовая акула, скрещенная с гигантским пердящим трилобитом. — Господь всемогущ, — шепчет Наамла. — ЗРАЧКИ! — выкрикиваю я худшее ругательство, которое я знаю. От перевозбуждения, меня всю трясло. Мы зрим инопланетное существо! Либо оно разумный вид, либо это сбежавший домашний скот. По мере того, как движущая сила сверкающей торпеды, уносит её все дальше и дальше от булькающего жерла подземного океана, вид существа становится коричневым. Затем черным. Ребристая оболочка начинает сублимироваться, затем замораживаться до состояния, когда части субстанции инопланетного животного, становятся неотличимы от частей второго, меньшего шлейфа. — Оно само выбросилось на берег, — резюмирует Наамла, — или шлейф сероводорода смыл существо напрочь. Разница давлений слишком велика, чтобы части этого создания, сохранялись единым целым. Оно тает, как глубоководный земной кальмар. О боже! Еще один появляется! Капитан, да там целое стадо! — Нам необходимо пролететь сквозь этот шлейф, — я опять кричу, тыкая кнопки, чтобы повторно активировать оборудование для захвата, которое использовалось в предыдущей миссии. – Мы просто обязаны собрать воедино все части, выяснить их состав. Узнать, как такая органика может взаимодействовать с электронными всплесками? У них там что, есть внизу орудия производства? Большой город? Это как? Получается, что уран, который мы добывали и отправляли на Марс, был их защитной стеной? Однако пути назад нет. Мы кружим над горизонтом, по нашей беспомощно резвой орбите, постепенно перемещаясь на ночную сторону Меркурия, в то время как вся планета, несется со скоростью — сорок семь километров в секунду.[18] Меркурий — это проворный и маленький ублюдок. Но и моя милая посудинка, не лыком шита. Так что.., так что скоро мы вернемся на дневную сторону. Орбита Меркурия. Очередная песенка в голове: «Я не могу сдержаться».[19] — Сработало, — сообщает стажёр из лабораторного модуля, — мы получили образцы меркурианской биологии, капитан. Я использую наименее поврежденный фрагмент инопланетного экзоскелета, который я могу изолировать, но пока мы общаемся, он распадается. — Конечно сработало, — отвечаю я с облегчением. ДЕРЖУ СВОЕ ОБЛЕГЧЕНИЕ ПРИ СЕБЕ. Хорошо, что мой стажер не для того здесь находится, чтобы читать мой мысленный предательский дневник. Лабораторный модуль находится прямо в противоположном конце корабля, от модуля командного. Левой рукой, нажимаю на ближайший экран и просматриваю результаты исследования, в режиме реального времени. Кусаю губы. Жду с нетерпением результатов. Предвкушаю. На экране мелькают буквенные сокращения, поясняющие ход процесса энерго-дисперсионной рентгеновской спектроскопии. Затем появляется слово — «Реометрия».[20] «Хм… почему у «Реометрии» нет аббревиатуры? Как-то несправедливо». Придумываю ей, подходящее моменту название — «Томительное ожидание». Наконец высвечиваются результаты. В основном ошибки. Никаких совпадений с известным химическим составом. — Преимущественно сера, — докладывает Наамла, через систему внутренней связи. — Ну наше обоняние, нам бы рассказало об этом, — ворчу я, — ну не могут же гигантские пукающие трилобиты, состоять только из серы. — Капитан, думаю, что они не гигантские трилобиты. Отдадим им должное. Ведь они используют последовательность чисел Фибоначчи, полученную в сотне километров под корой планеты. Они разумные меркурианцы. Следует ли мне запустить второй образец? — Да, конечно запускай, — разрешаю я. С недовольным видом, просматриваю атомарные пропорции. Занятие бесполезное. Оно вызывает раздражение. — Как ты думаешь, может проблема в программном обеспечении? Наши анализаторы, способны идентифицировать полимеры с высоким содержанием серы. Экологически чистые полимеры – возобновляемые источники энергии с отработанной серой, втиснуты они между мономерами,[21] которые порождаются водорослями. Так… это не то. «Это что, настоящая жизнь на основе серы?» Как правило, наши формы жизни не производят длинно-цепочечные полимеры с серой вместо кислорода, потому что они нерастворимы в воде. Как живое существо может производить нерастворимый материал для использования в качестве цемента оболочки, клеточных стенок, да чего угодно, и при этом иметь возможность снова разрушать его, когда приходит время заменять или обновлять эти клетки? — Второй образец кажется более однородным, — докладывает стажёр, — атомное соотношение составляет восемь атомов углерода к тринадцати атомам водорода, пять атомов серы к одному атому азота. Капитан, вам это ничего не напоминает? «Это не напоминает. Зато на этот раз напоминает программное обеспечение всем об этом, и конечно от моего имени. Как я уже говорила, если мне суждено прожить несколько столетий, необходимо сохранить большую часть своих напоминаний на потом. Однако этот результат представляет интерес». — Это хитин? — предполагаю я, — хитин, который образует экзоскелеты земных насекомых? Но в этом случае, состав из серы, вместо кислорода, не так ли? — Я бы так не сказала, — отвечает Наамла. — А как бы ты это объяснила? — Ну… у нас нет возможности в точности узнать, как устроены молекулы, из-за того, что они слишком быстро разрушаются при таком давлении, вы же согласны с этим, капитан? Так что мое объяснение сводится к тому, что все три вытяжных шкафа переполнены и я вынуждена немедленно изолировать лабораторию. «Вот что значит, воспитана волками. Неужели она никогда не впадает в панику?»