Дре картинно закатывает глаза, точь-в-точь как персонаж мультфильма: – Ну-ну. Я стараюсь удержаться от улыбки, но ничего не могу с собой поделать. Возмущение Дре неизменно вызывает у меня улыбку. – Я серьезно! – говорю я. Дре кидает в меня подушкой. – Я знаю, что ты что-то скрываешь, просто не врубаюсь, что именно. – Я честно тебе говорю, – уверяю я, а сама улыбаюсь во весь рот, как Чеширский кот. – Но знаешь, что я делала, когда болела? – Что? – Пересмотрела все восемь фильмов про Гарри Поттера. – Да ладно! Без меня? – Что значит без тебя? Мне казалось, ты слишком крута, чтобы смотреть Гарри Поттера. – Нет такой крутизны, которая мешала бы любить Гарри Поттера. – Тогда почему мы теперь никогда не болтаем про него? – спрашиваю я. – Господи, да не знаю! Тебе известно, как я люблю Гарри! Мы можем разговаривать о нем, когда захочешь. Единственное, почему мы прекратили обсуждать эти книги, – это… – тут Дре умолкает. По этой же причине я не разговариваю о музыке в семье. Потому что вышеозначенные темы навевают мне воспоминания о Мике. И тут до меня доходит, почему я спокойно обсуждала Гарри Поттера с Сетом, но не с Дре. Потому что для Дре это больше чем книжки. Это воспоминания, которые напрямую связаны с Микой. – Мы раньше ходили на киномарафоны в старом кинотеатре, – продолжает Дре. – Помнишь? – Помню, – тихо отвечаю я. – Ходили. Тори с Микой брали нас с собой. Дре не сводит с меня глаз. – Я могу узнать, когда будет следующий такой марафон. Мы их сто лет не посещали! Я выдавливаю из себя улыбку и киваю: – Да, было бы прикольно. Но нет. Без Мики – нет. – Нам точно надо сходить как минимум на один большой киномарафон перед тем, как мы поступим в колледж, – говорит Дре. Я переворачиваюсь на спину, испытывая облегчение, что тема разговора сменилась. – С чего это ты вдруг заговорила о выпускном? Нам еще учиться и учиться. – Да, но время пролетит, и не заметишь. Тори говорит, что последний год буквально проносится. И что нам придется брать от жизни все. Я и так всегда стараюсь брать от жизни все. – Поверить не могу, что это наше последнее настоящее лето, – говорю я. – Что ты имеешь в виду? У нас и следующее лето будет. И прикинь, что я слышала? – Дре переходит на театральный шепот. – Я краем уха слышала, что и в колледже тоже бывают летние каникулы! Я закатываю глаза: – Ну, ты меня поняла! Это наше последнее школьное лето. На следующий год мы уже не вернемся осенью в школу Палм-Спрингс. И кто вообще знает, куда заведет нас наш путь? – Хм. Я, кажется, знаю. В УКЛА. Как мы и собирались. Но мы туда далеко не всегда собирались. Прежде у меня были другие планы. – Папа хочет, чтобы я подала документы в японские университеты, – выпаливаю я. Глаза Дре округляются: – О боже! Потому что она знает, что это означает для меня. – И что… Что ты думаешь по этому поводу? – опасливо осведомляется она. – Ну это просто смешно, – отвечаю я. – Как ты только что сказала, мы будем поступать в УКЛА. И пусть я сама затронула эту тему, я не хочу вдаваться в детали. – Ладно, – соглашается Дре. – Но… Может быть, тебе все-таки подать туда документы? Ради отца? Я имею в виду, как вообще можно отказать Кену? Эта его улыбка. Глаза. Ямочки, в конце концов. Я издаю стон: – Заткнись, Дре. Она всегда поддразнивает меня, какой красавец у меня отец. – Нет, я серьезно, тебе надо подать документы. Это может пойти тебе на пользу. – Он то же самое сказал. – Ну что ж, значит, он большой умница. А я разве не говорила тебе, что он красавчик? – Ан-дре-а!.. Моя подруга заходится смехом. Хохочет она во весь голос; кажется, этот смех рикошетит от стен моей комнаты. Он так заразителен, что и я тоже начинаю хохотать. – Ты слишком засиделась дома в заточении, – говорит Дре, и я чуть не пробалтываюсь, что в пятницу вечером ездила к Сету Роджерсу домой, и лишь потом понимаю, как дико это прозвучало бы. – Поедем съедим мороженого, – предлагает Дре. – Поедем во «Фриз», а по пути захватим Либби. Думаю, мы с Дре всегда пользовались популярностью – еще совсем девчонками, когда все притворялись, что никакой популярности не существует. Но все это мало что для меня значило, пока мы не перешли в старшие классы. Я видела, какой популярной в старшей школе была Мика, и знала, что должна стать такой же. Поэтому, когда мы с Дре попали в огромную школу Палм-Спрингс после крошечной Маунтин-Виста-Миддл-Скул, в которой проходили программу средней школы, мы сразу начали общаться с Либби, Меган, Заком, Питером и Майклом. Мы превратились в настоящую компанию. Не просто компашку, а КОМПАНИЮ. Но Дре была и остается моей лучшей подругой. Дре останавливается у дома Либби и сигналист. Либби выбегает наружу, ее светлые волосы собраны в высокий конский хвост. Она неуклюже забирается на заднее сиденье. Иногда мне приходит в голову мысль о том, уж не считает ли себя Либби третьей лишней в нашей с Дре компании. Вероятно, ей вообще до лампочки. У нее есть Меган и остальные наши общие друзья. А еще Либби в основном заботит лишь один человек на свете – Либби. За прошедшие годы на ее счету множество глупостей, например на прошлой новогодней дискотеке она полезла целоваться к парню Дре. После этого девочки с месяц не разговаривали, но обозлиться на Либби не так уж просто. Если не обращать внимания на ее проколы, с ней всегда весело. Да и, в конце концов, идеальных людей нет. Уж я-то знаю. – Изнываю от жары и скуки. Здесь в буквальном смысле нечем заняться, – сообщает Либби. – Не в буквальном, – отвечаю я, вспоминая рассвет, который мы сегодня встретили с Микой. Или крошечную сову, которую увидела в пятницу, возвращаясь от Сета. И то, как звезды сверкают над ночной пустыней. Но я молчу. Потому что даже при наилучшем раскладе она просто всего этого не поймет. При худшем – осмеет меня. Мы с ней живем будто в разных пустынях. А может, даже в разных мирах. В школе я оказываюсь в ее мире, в котором мне не должно быть дела до неба в пустыне. Как это все-таки изматывает – быть двумя разными Рейко. – Я счастлива, что через несколько недель отправлюсь на Гавайи. Прямо слава богу. Поваляюсь на островном солнышке, глядишь найду островного па-а-а-арня! – радостно нараспев мечтает она. – Солнца у нас и тут хватает. И в твоем отеле кроме тебя будут еще туристки, – пытаюсь отрезвить ее я. – Может, и так. А может быть, я встречу горячего гавайского мачо. И Либби изображает танец хула. Как ей кажется. – Эти телодвижения точно соблазнят кого угодно, – хоть и суховато, но с улыбкой высказывает мнение Дре. – Эй! Да я прекрасно танцую. – Либби шлепает Дре по руке. Потом, откинувшись на спинку сиденья, вздыхает. – Ну, даже если и не встречу горячего гавайского серфингиста, то хотя бы позагораю. Может, даже вернусь чернее вас обеих! Дре фыркает: – Ну-ну, детка. Дерзай! У Дре мексиканские корни, а у меня оливковый оттенок кожи, как у папы. Так что мы от природы куда более загорелые, чем Либби. – Ну погодите. Я еще вернусь к вам с гавайским любовничком и гавайским загаром. Дре мотает головой, и ее волосы – каре до плеч – летают из стороны в сторону. – Все в твоих руках, Либби. – А куда мы вообще едем? – спрашивает Либби.