На другом берегу подробности я разглядеть не могла. Слишком широкая река, далеко. Не меньше километра. – Дама, извините, что беспокою. Это же правый берег? – уточнила я у массивной спины передо мной. Спина дрогнула и развернулась, являя не менее впечатляющий бюст с ворохом рюшечек на нем. – Да, милочка, – после некоторой паузы соизволила ответить дама. В те секунды она меня оглядела, оценила и вынесла весьма нелестный для меня вердикт. Сама знаю, что выгляжу не очень. Но Хилли была прописана на правом берегу, если верить паспорту. Так что лучше следовать легенде и хоть пройти мимо дома ее родных. Поищу работу, наверняка швеи или гувернантки нужны повсеместно. Мои планы, как оно обычно и бывает, разбились о суровую реальность почти сразу же. Просто так на правый берег не пускали. На входе, перегороженном целым пропускным пунктом с забором, охраной и какими-то подсобными помещениями, стоял усталого вида парень в форме и дотошно сверял всех проходящих мимо со страницами в толстенном фолианте. Наконец подошла моя очередь. – Меня зовут Хилли. Хилли Шей. Мой отчим и мать живут на правом берегу, Бигот-стрит, двадцать восемь, – отбарабанила я записанный в паспорте Хилли адрес. Стражник долго листал толстую книгу, лежавшую перед ним на специальном постаменте. – Нет тебя в списке. Ни за сегодня, ни за вчера, ни за завтра. Так. Что еще за список? – Дяденька, а может, я там на послезавтра? Или на позавчера? – сделала я умильное лицо. Дяденька, года на два старше меня, не впечатлился. – Если на сегодня нет, то пускать не положено. Приходи послезавтра, тогда и проверим. А еще лучше напиши родителям, пусть внесут в список – и ждать не придется. Он махнул рукой в сторону застекленной будки. Сидевший за окошком служащий оформлял заявки на проезд и проход на территорию правобережья. Зеленый штампик можно было получить, если поступало предложение о работе в каком-нибудь богатом доме или по личному приглашению. Ни того, ни другого у меня не было. И не будет. Написать я семье Хилли точно не могу – почерк подделать пластической операцией не выйдет, а чтобы устроиться на работу, нужно кого-то на правом берегу знать, так что получается замкнутый круг. Рядом с пропускной будкой высилась колонна с прорезью самой обычной почты. Писать мне было некому, поэтому я отошла в сторону, чтобы не мешать очереди, и задумалась, что делать дальше. У парапета очень кстати стояли двойные лавочки. Объединенные одной спинкой, они смотрели одна – на реку, другая – на пропускной пункт. Я уселась на второй стороне и пригорюнилась. И что теперь? Насколько я помнила из статей, центром культурным и административным был именно правый берег Дорсетта. Левый если и упоминался, то в криминальной хронике. Идти туда не хотелось категорически. Люди, приехавшие на поезде, по очереди исчезали за воротами. Кто-то демонстрировал браслет на руке, кого-то находили в списке. Через полчаса очередь закончилась, вместе с терпением стража. Он периодически поглядывал на мою понурую фигуру, застывшую на лавочке, и в бросаемых взглядах все отчетливее чувствовалось раздражение. – Тебе лучше сразу на левый берег. Нечего тут делать такой оборванке, – строго указал мне он. Я вздохнула и поднялась со скамейки. В тюрьму за бродяжничество мне не хотелось, а именно такой приговор читался в суровом взгляде блюстителя закона. Нехотя я побрела по длинному мосту на противоположную сторону реки. А что делать? Главное – найти где переночевать, а может, и пожить первое время. Может, кто сдает комнату или даже квартиру? Только не показывать сразу фунты, чтоб не прибили. Чем ближе я подходила к левому берегу, тем явственнее становилось, что по сравнению с правым там натуральные трущобы. Никаких пропускных пунктов, понятное дело, не было. Хорошо, хоть не запирают, как гетто, мелькнула паническая мысль. Улицы оказались пустынны и зловеще тихи. Холодало, с реки наползал туман, из переулков – сумерки. Порывшись в мешке, я вытащила шаль и замоталась ею в три оборота. Влажность пробирала до костей даже сквозь пальто. Я подошла к первой же встреченной мною женщине. Надеюсь, она хоть местная и ориентируется. – Добрый вечер! Где тут у вас отель? Женщина непонимающе похлопала на меня глазами. – Переночевать мне бы где-нибудь!.. – добавила я уныло. – А! Так вам в ночлежку. Третий поворот направо, потом еще два перекрестка, до магазина мадам Бови и снова направо. Она улыбнулась щербатой улыбкой, в которой не хватало половины зубов, а оставшиеся были неприятно коричневатого цвета с отчетливо заметными язвами кариеса. Я поблагодарила за указания и отправилась искать ночлежку. Название у нее не очень внушает доверие, но надеюсь, там будет безопаснее, чем на улице. Смеркалось. Левый берег освещался плохо, и самый широкий бульвар в темноте превратился в опасный район, а улицы – в подозрительные закутки. Похоже, я все же заблудилась. Уже оба поворота направо миновали, а ночлежки или чего-то похожего видно не было. Может, я ее пропустила? Магазина мадам Бови я тоже не заметила. Прямо на улице, на моих глазах к двум мужчинам подошла бедно одетая женщина и что-то им предложила вполголоса. Те рассмеялись, и один подтолкнул ее в сторону переулка. Это что, проститутка? Я плотнее завернулась в шаль. Одинокая девушка в подобном районе обязательно привлечет нездоровое внимание. Нужно срочно выбираться обратно к мосту, а там где-нибудь на лавочке перед пропускным пунктом переночую. Плевать на ночлежку и комфорт – хотя какой вообще в таком районе может быть комфорт? На лавочке, кажется, безопаснее будет. Не успела. Я не дошла до спасительной набережной каких-то десять метров. Далекие правобережные фонари уже виднелись за поворотом, когда меня неожиданно подхватили под локти и поволокли в подворотню. Их было пятеро. • Глава 6 • Я выворачивалась, пиналась и кусала все, до чего могла дотянуться, хоть и противно было – от мужиков явно разило немытыми телами и чем-то совсем уж протухшим и прокисшим. – Да заткнись ты уже! Хватит цену набивать, – с ленивым раздражением протянул один из тех, что держал меня, и так же лениво отвесил мне затрещину. По инерции меня снесло к стене, но хоть руки отпустили. В ушах звенело, а в глазах двоилось – пришлось прислониться спиной к кирпичной кладке, чтобы не упасть. – Отпустите меня немедленно! – рыкнула я, стараясь казаться грозной. Ну вот, чего и следовало ожидать. Сейчас меня изнасилуют и убьют. Недолго же я продержалась в самостоятельной жизни. Я, конечно, потрепыхаюсь: двум остановить сердце сумею, но резерв после двойной пластики еще не восстановился даже до половины, так что трем оставшимся я ничего сделать не смогу. Может, они испугаются кончины дружков и убегут? Выхватив из сумки удачно подвернувшийся серпик для трав, я приготовилась бороться до последнего. – Это кто здесь мою девочку обижает? – раздался недовольный женский голос, и позади амбалов показалась дама средних лет, закутанная в ажурную шерстяную шаль наподобие оренбургского платка. – Герберт, ты ли это? Что руки распускаешь, хочешь, чтобы тебя к нам в заведение пускать перестали? – Она ваша, что ли? – пробурчал громила, отступая. Это чья же я, что он так перепугался? Кричать, что я ничья и своя собственная, я не спешила. Пусть сначала бугаи уберутся куда подальше. – На ней же не написано, откуда мне знать? – Ты стоишь в двух шагах от наших задних дверей. Чья она, как думаешь? Женщина грозно подбоченилась. Мужики чуть ли не с поклонами поспешно покинули переулок. Я тоже попыталась убраться куда подальше, но была остановлена окриком: – Куда?! – Да я пойду, наверное. Спасибо, что помогли, весьма мило с вашей стороны, но мне пора, – протараторила я, пятясь к выходу из тупика. – Куда пойдешь, глупая? До следующей шайки? Жить надоело? – фыркнула женщина, разворачиваясь и открывая неприметную дверь. Изнутри соблазнительно потянуло свежим хлебом и теплом. Я невольно сделала шаг вперед, потом вспомнила про мышеловку и бесплатный сыр и остановилась. – Пошли. Накормлю, погреешься… Женщина шагнула в проем, обрисовываясь силуэтом на светлом фоне. Довольно-таки зловещим. – А потом что? Я подозрительно прищурилась. Свет бил в глаза, мешая рассмотреть интерьер за дверью, но что там может быть, кроме кухни? Не пыточная же. – А потом поговорим. Дверь начала закрываться, отрезая меня от света и тепла. Ну уж нет. Бесславно сдохнуть на улице от холода и побоев я не собиралась. Что бы там ни было за дверью, русскую женщину ничем не напугаешь. Я решительно шагнула через порог. Сразу за дверью оказался коридор. Но первый же поворот все-таки привел нас на кухню. Из приоткрытой духовки тянуло сдобой, а в старомодной печи горел уютный огонь. За столом сидели и о чем-то болтали две девицы. При виде нас они дружно подскочили, чуть не расплескав содержимое чашек, присели в неуклюжем книксене и убежали. – Вот клуши, – беззлобно ругнулась женщина, ставя чашки в корыто, где уже громоздилась целая гора посуды. В углу я заметила холодильник. Громоздкая и громко гудящая штука работала на только начинающем набирать обороты в этом мире электричестве и, как я знала по пансиону, стоила немалых денег. Неплохо живут в этом доме.