Хорошо хоть, нотную грамоту преподавали в пансионе всем, как обязательную дисциплину. Так что я набросала, а девочки воспроизвели, хоть и дивились странной музыке. Я сослалась на Провенс. Объяснение ничем не хуже любого другого. Флейта исполнила вступление, и мы гуськом двинулись вперед. Скользящий шаг, выпад бедром, еще один. Я боком пробираюсь на середину сцены, под безжалостный свет софита, и замираю на краю очерченного им круга. Бедра едва заметно подрагивают, издавая постоянный ритмичный перезвон. Позади меня выстраиваются остальные танцовщицы. Дениз прямо за мной, как раз ее видно за счет богатырского роста. Другая бы потерялась. Мы вшестером одновременно скидываем первое покрывало: бархатные плащи, закрывавшие нас до сих пор с головы до ног. Зал хором выдыхает. Да, такого они еще не видели. Помимо обнаженной полоски живота, верх упакован так плотно, что вообще не оставляет места воображению. Ложбинка на виду – ну, у кого она есть. Я упакована под горло тонкими цепочками, чтобы не позорить заведение. Шаровары мягко струятся по ноге, прикрывая все и в то же время обозначая каждое движение коленей. Лица у нас у всех прикрыты тонким полотном вроде москитной сетки. Маска мне сегодня не понадобится. Обруч плотно прилегает к распущенным волосам, не позволяя покрывалу слететь от резкого движения. Медленно поворачиваясь вокруг своей оси и отбивая ритм пяткой и монетками на бедре, я оценивающе скользнула взглядом по сегодняшним посетителям. Видно мне было неплохо: чем ближе к глазам, тем прозрачнее становились ячейки сетки. Знакомые лица: несколько постоянных клиентов. Начали поступать просьбы забронировать определенный столик. Наученная мной Лалика отвечала, что такая услуга обойдется в два шиллинга за ночь. Трое уже безропотно платили, хоть и появлялись только раз в неделю. Для сравнения: раньше девочки в час зарабатывали пять пенсов. Все побочные доходы такого рода делились поровну в конце месяца между девочками, официантками, кухарками и прочими работниками. Я заставила Лалику включить этот пункт в наш договор. Да, я заключила договор с борделем. На полтора года. К августу, в год моего совершеннолетия, я как раз буду свободна от всех обязательств и в идеале с неплохой суммой на счету. На чье имя открывать счет, разберемся ближе к делу. Сделать ту филькину грамоту, что заменяла здесь паспорт, можно было даже на коленке. Никакой магии я в ней, по крайней мере, не чувствовала, а до водяных знаков тут вряд ли додумались. Лалика наверняка знает подходящих специалистов. Горячий взгляд из зала я почувствовала буквально кожей и чуть не сбилась с ритма. Кто там у нас такой настырный? И посмотреть, как назло, не могу – по рисунку танца мы сейчас спиной демонстрируем работу ягодиц. Трясем попами, если по-простому. На следующем развороте я внимательно оглядела зал. Смотрели все, так что вычислить того, что вызывал у меня мурашки, не удалось. Упало третье покрывало, обнажив, наконец, полностью декольте… У кого оно было. Нестройные выкрики из зала подбодрили танцовщиц, и те еще выразительнее заработали бедрами. Девочки из поддержки перешли в ниши, подсвеченные изнутри, и задернули за собой занавески. Под тихий, как сердцебиение, ритм арфы они продолжили извиваться в заученном танце. Посетители расслабились, попивая спиртное и разглагольствуя, какой из девок кто вдует и каким образом. По словам девочек, чаще всего они напивались так, что их дай бог хватало на один, очень быстрый раз. Дальше дело бабочек укрыть клиента одеялком, чтоб не замерз, и можно спокойно спать. Все-таки идея с филиалом бара оказалась гениальной. • Глава 10 • Завершив выступление, я сама поспешила скрыться за ширмой, чтобы не провоцировать посетителей. А то некоторые, сориентировавшись, уже подкатывали к мадам, чтобы выспросить у нее мою себестоимость. Мне оставалось только надеяться, что наш договор и потенциальную прибыль Лалика оценит выше сиюминутной выгоды от продажи меня самой. Обошлось. Мадам дурой не была и слово держала намертво. Зато моя подтанцовка отдувалась за всех: на них был просто бешеный спрос. Мадам, не растерявшись, удвоила цену, и клиенты безропотно платили. Могла бы и утроить. Больше всего меня беспокоил тот неизвестный мужчина, что сверлил взглядом мою спину весь танец. И когда я увидела, как Лалику кто-то подзывает с дальнего, самого темного углового дивана, я накинула плащ снова и медленно двинулась следом. Пока я шла, глаза после софита привыкали к полумраку зала. Уже можно было разглядеть характерную алую форму с полосатым кантом. Блестящая фуражка с козырьком на столе не оставляла места сомнениям. Я подобралась к Лалике и незаметно пристроилась за ее спиной. Все-таки не каждый день к нам приходит настоящий полицейский. В монастырской библиотеке среди прочего я читала историю зарождения местной полиции. Пока подобное подразделение было только в столице. По регионам вполне справлялись обычные вояки. В Дорсетте же настолько расплодилась преступность, особенно, понятное дело, на левом берегу, что для того, чтобы контролировать районы, необходима была бы целая армия. Поэтому из военных выделили новое подразделение – полицию. Служба в ней приравнивалась к армейской, полицейские получали положенные военным пособия и пенсии, к тому же зарплата у них была куда приличнее, чем у обычных вояк. Все потому, что работа на левом берегу зачастую оказывалась гораздо опаснее участия в открытых военных действиях. Тем более что в полноценной войне наше королевство, туманный Рион, не участвовало уже больше столетия. Мелкие стычки на границе полуострова и побережья с контрабандистами, как и постепенное освоение южных архипелагов (читай: уничтожение туземцев), проходили практически без потерь с нашей стороны. А на левом берегу до старости из полицейских доживали единицы. В тусклом зареве свечей волосы молодого мужчины отливали глубокой медью. Это уже не рыжий, а красноватый. Острые скулы, какое-то нервное подвижное лицо с крупным ртом и цепким взглядом темно-синих глаз. Похож на аристократа. Но что он забыл на левом берегу? Неужели пустышка, из отказных вроде меня? Офицер обвел преображенный зал цепким взглядом, чуть задержавшись на прозрачных занавесях, за которыми извивались полуобнаженные девичьи силуэты. С трудом отведя глаза, он прокашлялся и сосредоточился на мадам. По столу в сторону Лалики прокатилась серебряная монета. Ловкое движение женской ладони – фокусники бы устыдились, – и шиллинг исчез где-то в ее юбках. – Меня интересует некая Хилли Шей. Ее в последний раз видели уходящей с Королевского Моста в сторону левого берега, недели две назад. Она здесь не появлялась? – понизив голос, спросил полицейский. Мадам незаметно стрельнула глазами в меня и выпятила и без того впечатляющий бюст. – А зачем она вам? У нас есть девочки на любой вкус. Уж точно лучше какой-то там… Хилли. – Она подозревается в ограблении и убийстве одной высокопоставленной особы, – припечатал меня офицер могильной плитой. Да-а… Проштрафилась я: все-таки понадеялась на здравомыслие следователей и патологоанатомов. Это наша медицина мигом бы определила, что я не имею отношения к смерти принцессы, а местные лекари, по-моему, вообще в расследованиях не участвовали. Так что выяснить, что я недостаточно сильна, чтобы вот так запросто задушить девушку, было некому. А что? Очень удобно. Кто сбежал, тот и виноват. Минуточку, он сказал «ограбление»? – Убийство… ограбление… и какая-то женщина. Она шпионка? – восхищенно вытаращила глаза мадам, будто читая мои мысли. Неплохо бы вытянуть побольше информации из следователя. – Она похитила драгоценности и деньги на общую сумму более ста фунтов. Я скрипнула зубами. Вот ведь м… матушка! Нашла способ избавиться ото всех подозрений разом. – Все наши девочки работают уже давно, а эта Хилли приехала в столицу… – Лалика задумчиво сделала паузу, вроде как припоминая. Память у нее – дай Всеединый каждому. Притворщица играла и не краснела. – Две недели назад, нет? Ведь тогда же умерла наша принцесса. Погодите, вы же не хотите сказать, что… Взгляд полицейского посуровел еще больше, если это вообще было возможно. – В интересах следствия пока что официальная версия причины смерти ее высочества – болезнь. Надеюсь, дальше вас эта информация не пойдет? Мадам надулась так, что я испугалась за ее платье. – За кого вы меня принимаете?! Понятно. Завтра об истинной причине смерти принцессы будет знать весь город. И, судя по хитрому прищуру офицера, он это прекрасно понимал. Интересно, на что расчет? Что глупышка-пустышка Хилли попытается сбежать из города, узнав, что ее ищут? Очевидно, выезды из города перекрыты, а поезда и корабли тщательно проверяются. Ну-ну. Ждите. Интересно, сколько ваши солдаты протянут в полной боевой готовности? Я в ближайшие месяца два, пожалуй, вообще из борделя не выйду. Вовремя мы оранжерею затеяли. На крыше и погуляю. Разговор с Лаликой состоялся тем же вечером. Вместо долгих объяснений, собственно, я нюхнула порошка и чуть изменила форму носа. – А теперь представьте мои волосы рыжими, а щечки алыми, – вздохнула я, поджимая губы куриной гузкой. Фотографии в этом мире были преотвратные, зато художники-портретисты пока что процветали. И принцессу нашу писать обожали – такая фактура, такие бездонные очи и прочая красота. Поэтому признала меня мадам почти сразу. И свалилась в кресло, обмахиваясь первым попавшим под руку листком. – Ты что же, деточка, мне раньше не сказала?.. Это же я чуть своими руками тебя под грузчиков не положила! – запричитала законопослушная верноподданная. Я горько усмехнулась. – А скорее, продали бы тому, кто побольше заплатит, ведь так? Мадам перестала ломать комедию и посерьезнела. – Об этом никто не должен знать. Особенно из тех, кто выше меня, не к ночи будь помянуты, – сплюнула Лалика три раза через плечо. Все-таки душевная она женщина. Я чуть не прослезилась. Как свой доход бережет! Понимает, что, если меня приберут к рукам, сама она дальше развиваться такими же темпами не сможет. Отныне режим работы борделя разительно поменялся. Плата взималась за ночь. Без вариантов. Клиент при желании мог уйти хоть через десять минут, но выложить десять шиллингов был обязан. Обычай давать на чай понравившейся девочке прочно вошел в обиход – аристократам было приятно почувствовать себя добрыми и щедрыми дядями. Так что бабочкам зачастую перепадало по целому шиллингу сверх тарифа, хотя чаще лорды обходились медью. Представления мы устраивали три раза в неделю. Понедельник, среда, пятница. По выходным у аристократии балы и приемы – им не до борделя, по вторникам идет еженедельное заседание палаты лордов. А четверг я сделала свободным чисто из вредности. В остальные дни можно было просто прийти и провести у нас время с пользой. Но, опять же, один клиент – одна ночь. Я ввела работу по сменам, так что у девочек получалось три-четыре мужчины в неделю. По сравнению с ударным трудом месячной давности – небо и земля. В выходные дни мы занимались самообучением. За преподавателями далеко ходить не пришлось: Райли оказалась неплохо подкована в истории, а Маржолейн разбиралась в географии и гораздо лучше меня говорила аж на пяти языках. Так что учились мы все. Я тоже с большим удовольствием сидела на занятиях. Языки учить всегда полезно, а история уж точно не повредит. Я, в свою очередь, преподавала математику. В объеме начальных классов – даже прибавить-поделить – могла далеко не каждая девочка. Арифметику многие так и не полюбили. После того, как я вдолбила в них умножение и деление, продолжать остались только пять человек. То ли преподаватель из меня не очень, то ли нет у них способностей. Но главное, хотя бы базу они освоили. Бабочки стали больше спать и куда лучше выглядеть. Я регулярно проводила медосмотры, подправила двоим начавшую шалить щитовидку, у пятерых нашла нехорошие заболевания. Сняла их с расписания, пока не пролечатся. Легкие были ровным слоем забиты черной сажей у всех. Всем работавшим у нас по вечерам я заваривала в огромном чане настойку для ингаляции. Каждый брал себе по чашке, накрывались полотенцами и дышали полезными испарениями. Вылечить-то я могу, но оно же опять осядет. Лучше как-то прочищать периодически, чтобы и не скапливалось. Всем борделем теперь пили укрепляющие отвары для профилактики простуд и прочих болячек, связанных с понижением иммунитета. Я еще хотела выдавать и специфические отвары, для профилактики детей, но оказалось, в этом нет необходимости. Дети в борделе получались крайне редко, можно сказать никогда. Здесь, в этом мире, вообще не очень с рождаемостью. По пять детей бывало в семье, но редко. Организм каким-то образом настраивался на партнера, как пояснила мне Лалика, и первые несколько лет брака обычно проходили без потомства. От нее я узнала куда больше о местном женском быте и привычках, чем за все время пребывания здесь. Даже Брай старалась в такие темы не вдаваться. Ну, оно и понятно – я же была по легенде нежной пансионской фиалкой. Вопросы предохранения обсуждать со мной было бы как-то странно. По ночам я не только запирала дверь, но и придвигала к ней тяжеленную тумбочку. Не раз ко мне чуть не вламывались подвыпившие посетители, перепутавшие номер комнаты. Впрочем, альтернативного жилья мне никто не предлагал. Мои пять процентов потихоньку копились. По обоюдному согласию все растущий мешочек с наличностью лежал у Лалики в сейфе. Счет в банке я пока что открывать не хотела. На чье имя? Точно не на свое настоящее. Притворяться Хилли и дальше? Как, если меня ищут в связи с убийством принцессы? Так что пусть пока лежат, каши не просят. Довериться мне больше все равно было некому, а хранить такие деньжищи в собственной комнате – неоправданный риск.