Питер Гойербарг лишь пожал плечами. Он не любил вдаваться в подробности неприятных моментов его деятельности. – Приход мальчика в эту жизнь оказался труден, – уклончиво ответил лекарь. – Но я помог ему, и теперь всё будет хорошо. Генрих приблизился к Гойербаргу и положил руку ему на плечо. – Спасибо вам, гер Питер, – с порывом благодарил Генрих. – Вы спасли жизнь моему сыну, вы помогли Патриции. Я преклоняюсь перед вашим мастерством врачевания, и, поверьте, моя благодарность за ваш труд безгранична. Просите у меня какой угодно награды, любое ваше желание будет исполнено. Но лекарь Гойербарг не был корыстным человеком. Он лечил больных ради их здоровья, он занимался врачеванием, чтобы облегчать страдание людей. – Ваша благодарность и доверие, ландграф, для меня уже большая награда, – с поклоном проговорил он. – Нет-нет, – тут же осёк его Генрих, – прошу вас не скромничать, гер Питер, и обязательно потребовать вознаграждения. Я знаю, у вас тоже растёт сын Урих, может что-нибудь я для него смогу сделать? – Поверьте, ландграф, у меня есть всё. Единственное, чего я желаю сейчас, так это удалиться в свою комнату и отдохнуть. – Хорошо. Я не буду настаивать. И вы действительно нуждаетесь в отдыхе. Но прошу помнить, что сегодняшний труд ваш остался не оплачен по достоинству, и как только вам что-либо понадобится, смело это спрашивайте с меня. Вы знаете, я своих обещаний на ветер не бросаю. – Спасибо, ландграф, – снова поклонился Гойербарг. – Я буду помнить о вашем обещании. Генрих повернулся к служанкам и распорядился: – Приготовьте для лекаря ванну и свежее бельё. Несколько девушек поспешили исполнить приказание господина и выбежали из комнаты. – Идите отдыхать, мой друг, – вновь обратился Генрих к Гойербаргу, провожая его до двери. – Вам тоже надо отдохнуть, ландграф. Вы много нервничали, переживали, дайте теперь успокоиться вашему сердцу. Но Генрих в ответ послал озабоченный взгляд на всё ещё беспокойно плачущего младенца на руках своей бабушки. – Не волнуйтесь, – сказал на это лекарь. – Здесь останутся графиня Бренденбруг, служанки. Я им дал указания, они всё сделают, как надо. А когда ландграфиня проснётся, они нас позовут. – Непременно позовём, – заверила графиня Бренденбруг. Генрих согласно покивал головой и вышел вместе с лекарем Гойербаргом из покоев супруги. Патриция тоскливо смотрела в окно на серый февральский пейзаж. Снег местами растаял, оставив после себя мутные лужи и чёрную грязь на дороге. Сквозь тяжёлые тучи, залепившие небо, с трудом пробивалось бледное солнце. В углу комнаты сидела Ханна и, вышивая платок для молодой графини, напевала печальную песню о двух расставшихся влюблённых. Тоскливо, серо и скучно. Дверь в покои отворилась и вошла Магда Бренденбруг. – Я не потревожу тебя, Патриция? – спросила она. – Ну, что вы, мама, – повернувшись, улыбнулась любящая дочь. – Я даже рада, что вы пришли, а то мне совсем грустно. Подтвердив своё настроение печальным вздохом, Патриция отошла от окна и присела к столику, на котором стояла корзиночка с рукоделием Ханны. Магда придвинула стул и села недалеко от дочери. А Ханна, не прерывая своего занятия, допела песню и, чуть передохнув, затянула новую, с не менее печальным сюжетом. – Всё скучаешь по Генриху? – поинтересовалась Магда у дочери. – Да, – тяжко вздохнула Патриция. – Уже месяц, как он уехал в Регенсбург. И ни весточки от него. А ведь он обещал не задерживаться. – Видимо, король Фридрих его отпускать не желает. Ты же знаешь, как он ценит Генриха, прислушивается к советам его. – Он прислушивается к звону его монет, а не к советам. – Неужели считаешь, что ландграфа Регентропфа больше не за что ценить? – В наше время размер уважения определяется количеством золота. Магда Бренденбруг лишь раздражённо махнула рукой на это замечание. Она знала, что Патриция недолюбливала короля, а значит, и обсуждать его с ней бесполезно. – Ты бы лучше заняла себя каким-нибудь делом, отвлеклась бы от серых мыслей, – посоветовала Магда. – Где малыш Густав? – В детской с Маргарет. Астрид недавно уложила детей спать. – Ты с Генрихом ещё не говорила о Густаве? О том, что именно он и есть настоящий законный наследник? – Нет ещё. Сейчас в семье моей такая идиллия, что я боюсь её нарушить. Надеюсь, Генрих и сам всё прекрасно понимает. – Надеюсь. Но он слишком упрямый. – Это точно, – согласилась Патриция. – Только я ему напомню, что он обещал больше не причинять мне боли. А разве не боль для меня, если мой муж поставит сына любовницы выше сына родного? – Передумает он или нет, от Берхарда всё равно надо избавиться. Тогда у Генриха не будет выбора, а у Густава соперника. – Да, надо избавиться, и чем скорее, тем лучше. Я не хочу становиться матерью этому ребёнку. Не для того я так мучилась и страдала. – Бедная моя дочь, – с горестным вздохом посочувствовала Магда. – Ты столько перенесла, столько вытерпела ради рождения Густава! Нет, не позволю я, чтобы его место занял какой-то бастард. Твои боли ещё продолжаются? – Да, но они слабее с каждым днём. Гойербарг потрясающий лекарь. Жаль, что он уехал из замка. – Ты уже поправилась, встала на ноги. За тобой не нужен постоянный уход. Другие же больные нуждаются во внимании. К тому же ты сама признала, что твой недуг ослабевает. А лекарство Хельги ты всё ещё принимаешь? – Оно, увы, закончилось, – с досадой вздохнула Патриция. – Мне великолепно помогло это снадобье. И сейчас его даже не хватает. – Но я не думаю, что снадобья лекаря Гойербарга хуже, – возразила Магда. – Он поистине великий мастер своего дела. – Конечно, мастер. Я и не спорю. И всё же лекарства, настолько быстро пресекающего сильнейшую боль, у него нет. – Кстати, – заметила Патриция. – Прошло уже почти два месяца, как родился Густав, а Хельга всё ещё не пришла за оплатой своих трудов. Как думаете, она передумала или забыла? – Сомневаюсь, что она не возьмёт с тебя платы, – покачав головой, ответила графиня Бренденбруг. – Со всех брала. Думаю, Хельга просто ждёт твоего выздоровления. – Честно говоря, я её боюсь. Вдруг она задумала что-то нехорошее? – Не надо настраивать себя на это. Хоть Хельга и ведьма, но она помогла тебе. Ты родила сына, здорового, крепкого, твоё здоровье тоже восстанавливается. Если бы она желала тебе зла… – И всё же душа моя не на месте. В этот момент раздался стук в дверь. По разрешению ландграфини Регентропф в комнату вошёл слуга и, поклонившись, сообщил: – Извините, ваше сиятельство, там пришла какая-то женщина и хочет увидеться с вами. – У меня сейчас нет никакого желания с кем-либо встречаться, – устало выдохнула Патриция. – Я ей сказал, что вы нездоровы, но она настаивает. Говорит, что у неё важный разговор к вам. – Ханна, сходи, посмотри, кто эта женщина, и с чем она пришла, – распорядилась Патриция. Девушка послушно отложила рукоделие и вместе со слугой покинула комнату. – Быть может, это как раз Хельга пришла? – предположила Магда. Патриция даже с места вскочила от таких догадок. Её сердце учащённо забилось, а в душе проснулся суеверный страх. – Нет, не думаю, – встревоженным голосом ответила она, отойдя к окну. – Скорее это какая-нибудь крестьянка с прошением. Вернулась Ханна и тихо оповестила: – Госпожа, к вам пришла Хельга. Патриция так и ахнула. – Вот, вспомни о дьяволе, так он тут же и явится. – Её нужно принять, – сказала графиня Бренденбруг. – Да, – согласилась побледневшая Патриция. – Пригласи её, Ханна. Но служанке не пришлось утруждаться. Хельга уже стояла за дверью и, услыхав, что её готовы видеть, вошла в комнату. Осанка её была гордой, взгляд чёрных глаз уверенный. – Ну, здравствуй, Патриция, – улыбнулась Хельга хозяйке дома. Патриции показалась, что за улыбкой гостьи скрывается коварство. Затаив дыхание, молодая женщина напряжённо наблюдала за приближающейся к ней чёрной колдуньей. – Вот пришла поздравить тебя с рождением сына, – продолжала говорить Хельга, – а также справиться о твоём здоровье.