– Я вполне хорошо чувствую себя, – проговорила Патриция. Ей всё больше не нравился хитрый взгляд ведьмы и её леденящая душу улыбка. Патриция занервничала, тревожные предчувствия сковывали её сердце. Видя подобное состояние дочери, Магда Бренденбруг поспешила к ней и обняла за плечи, пытаясь укрыть от напасти. Поддержка родного человека немного успокоила Патрицию. – Помогло ли тебе снадобье моё? – вновь поинтересовалась Хельга. – Да. Спасибо. – А доволен ли твой муж сыном? – Он очень рад. – Значит, мечта твоя сбылась. И сына родила, и сама выжила. У нас всё получилось. – Ты пришла за платой? – твёрдым голосом спросила Магда. – Да. Настало время оплатить мою работу. – Сколько золота ты хочешь? – Золота я не возьму. И драгоценностей мне тоже не надо. – Чего же ты тогда хочешь от меня? – Патриция была не на шутку напугана словами ведьмы. – Я вижу, что ты всё ещё боишься меня, – усмехнулась Хельга. – Но сегодня ты поступаешь правильно. Сегодня меня надо бояться. Она воткнула пристальный взгляд в Ханну и приказала: – Выйди вон! Служанка была напугана не менее своей госпожи. Она очень хотела уйти, но, привыкшая получать указания лишь от хозяйки, девушка не посмела подчиниться приказу гостьи. Ханна обратила вопросительный взор на ландграфиню фон Регентропф. – Оставь нас, Ханна, – попросила Патриция. Спешно откланявшись, девушка почти сбежала из комнаты. Она была рада, что её освободили от общения с ведьмой. Тем более, сразу видно, что та пришла не с добром. Как только за Ханной закрылась дверь, Хельга приблизилась к Патриции и заглянула ей в глаза. – Ты родила мужу сына, а Регенплатцу законного наследника, но я знаю, что ты по-прежнему неспокойна. И знаю почему. Ты всё ещё боишься, что не сможешь обрести любовь Генриха, а твой сын так и останется для него вторым. И причина этих тревог – Берхард. Маленький мальчик, которого Эльза Штаузенг посмела родить Генриху раньше тебя. Бедная Патриция крепко сжала руку матери и почти вжалась в её плечо. Ей было страшно. Она пыталась отвести взгляд от ведьмы, но та словно приковала его к себе, словно вошла в него и теперь легко читала все тайные помыслы. – Как смеешь ты наговаривать на женщину, которая даже в мыслях никому не пожелала зла? – воскликнула графиня Бренденбруг, стараясь защитить свою дочь. – Даже в мыслях? – вспыхнула Хельга, вонзив свои чёрные глаза в Магду. – Да у вас обеих мысли чернее, чем крылья демона! Не вы ли от «доброты сердечной» велели загубить Эльзу? Не вы ли сокрушались, что её сын всё-таки появился на свет живым и здоровым? Не вы ли теперь замышляете любой ценой убрать его с дороги Густава?! Патриция от ужаса не могла ни говорить, ни шевелиться. Даже дыхание её замерло. Магда внешне старалась сохранять спокойствие, хотя душа её металась, и сердце отбивало ритм тревоги. Обе женщины понимали, что имеют дело с ведьмой, которая знает всё и про всех, и перечить ей бесполезно и даже опасно. А Хельга продолжала: – Эльза знала имена своих убийц, но она простила вас. Она не выдала вас Генриху и даже просила его пощадить виновных в её смерти, если он когда-либо о них узнает. Вы причинили ей зло, а Эльза злом вам не отплатила. Так сделайте же и вы для неё добро, отставьте её сына в покое! Берхард для вас так же безобиден, как и Эльза. – Это и есть твоя цена? – поинтересовалась Магда. – Хорошо, мы не тронем Берхарда. Но и любить его не сможем. И если Генрих приведёт его сюда, в замок… – Генрих обязательно приведёт его в замок, – заверила Хельга. – Его «добрая» жена дала ему обещание заменить Берхарду мать, и он ей верит. Вот только я не верю вам, ибо знаю вашу истинную сущность! Ваши обещания и даже клятвы не стоят ни гроша! Хельга ещё раз обожгла взглядом женщин и отошла от них на середину комнаты. – Вот моя цена, – произнесла она, медленно поворачиваясь к собеседницам. – Генрих никому не отдаст Берхарда, а потому привезёт его под крыши Регентропфа, и тебе, Патриция, придётся его воспитать. А чтобы у тебя и Магды не было соблазна сократить мальчику жизнь, я наложу на вас заклятье. Если Берхард хоть немного пострадает от ваших действий или даже замыслов, то нанесённая ему боль, вдвойне отзовётся в Густаве. Берхард только ушибётся, а у Густава уже пойдёт кровь. Чем больше рана у Берхарда, тем больше боли у Густава… – Ты не посмеешь! – вскричала Патриция, задыхаясь от ужаса и отчаянья. – Посмею! – воскликнула разгневанная Хельга. – Всё будет так, как я сказала! И более того, если вы всё-таки погубите Берхарда, то Густаву не прожить и трёх дней после его похорон! Патриция рванулась из рук матери к предвестнице несчастья. Эти страшные заклинания вывели её из оцепенения и толкали на защиту сына. Однако разум осознавал бессмысленность борьбы обыкновенной женщины с чёрной ведьмой, и страх навлечь ещё большие неприятности, всё же заставил остаться на месте. Слёзы бессилия хлынули из глаз бедной Патриции. – Зачем тебе это нужно? – простонала она. – Разве есть какая моя вина перед тобой? Так загуби мою душу, но не губи душу невинного младенца. Сними своё заклятье, Хельга! – Нет. Не сниму, – твёрдо ответила Хельга. – Жизнь Берхарда мне слишком дорога. – Но почему? – упавшим голосом спросила Магда; самообладание тоже быстро покидало её. – Кто такой тебе этот мальчик, что ты встала на его защиту? Хельга обвела гордым взглядом обречённых на несчастье женщин и, выдержав паузу своего торжества, спокойно произнесла: – Берхард – мой родной внук. Эльза была дочерью моей. Ты убила мою дочь, Патриция, но я не отомстила, а помогла тебе родить сына. И я имею полное право требовать от тебя именно такую цену за мою помощь. Ты отняла у Берхарда мать и теперь обязана сама стать ему матерью. А моё заклятье не так уж страшно. Если Берхарду будет хорошо в этом доме, так и Густав горя не узнает. Патриция и графиня Бренденбруг оцепенели от столь неожиданного признания. И даже сказать что-либо были не в состоянии. Патриция с ужасом осознала, кого она прогневила и какую беду накликала на себя и своего сына. Но теперь уже ничего не вернуть. Дело сделано, слова сказаны. Силы оставили Патрицию, и она беспомощно опустилась прямо на пол, уткнув в ладони своё мокрое от слёз лицо. Магда кинулась успокаивать дочь; её сердце переполняла жалость и сочувствие к Патриции, и в то же время в нём быстро разрасталась ненависть к Хельге. – Ты будешь на костре гореть за свои злодеяния, проклятая колдунья! – с яростью вскричала Магда, обняв дочь и успокаивающе поглаживая её по голове. – Помни, кто супруг Патриции и отец Густава! Кто истинный повелитель судеб в Регенплатце! – Главное я помню, кто отец Берхарда, и чья любимая женщина жестоко загублена вами, – уверенно парировала Хельга. – Не вам грозить мне судом правителя Регенплатца. Вы тоже его опасайтесь. Я ухожу и больше не потревожу вас, если, конечно, ничего не случится с моим внуком. Высказав всё, чего хотела, Хельга отвернулась и направилась к выходу. Но перед дверью она обернулась и добавила: – И не надейтесь, что заклятье может рухнуть с моей смертью. Оно вечно. И Хельга покинула комнату, оставив женщин рыдать над постигшим их несчастьем. – Всё предусмотрела эта чёртова ведьма, – с гневом проворчала Магда, продолжая успокаивать дочь в своих объятиях. – Но ничего, нас ей не запугать! К каждому яду можно найти противоядие, любые чары можно развеять. – Да, можно, – всхлипнула Патриция, – если знать, как это сделать. Но мы же не знаем. – Пока не знаем. Однако мне верится, что мы с тобой обязательно найдём выход. Патриция вытерла последние слёзы, поднялась и отошла к окну. – Нужно рассказать Генриху об угрозах этой мерзавки, – произнесла она. – Он защитит меня. – Но сначала вызовет её на допрос. И что узнает? Как ты убила Эльзу? – Нет никаких доказательств, а колдунье верить нельзя. – Она не просто колдунья, а мать Эльзы. И возможно Генриху это было известно, а значит, он ей поверит. Не надо так рисковать, дочка. – Так что же, позволим сатане торжествовать? – Нет. Мы обязательно найдём на него управу. Но Патриция лишь недоверчиво покачала головой. Ей казалось, что начинать эту битву не имело смысла. Проигрыш в ней неизбежен. Однако в отличие от дочери, Магда уже кое-что придумала. Она поднялась с пола и подошла к Патриции. – Хельга наложила заклятье только на нас с тобой, чтобы именно мы не причиняли и даже не замышляли вреда её мальчишке. Но другие-то люди свободны в действиях и помыслах своих. Если Берхард погибнет от рук какого-то другого человека и не по нашим замыслам, то с Густавом ничего не случится. Патриция заинтересованно взглянула на мать. А ведь и правда. Колдовство можно перехитрить. В сердце молодой женщины вновь затеплилась надежда. – Да кто ж решится на такой шаг, как убийство сына правителя Регенплатца? – спросила она. – Можно распространить слух, что Берхард – внук чёрной ведьмы, что его настоящая мать тоже колдовала, – развивала свои мысли графиня Бренденбруг. – Наверняка найдутся люди, которые не захотят видеть своим правителем отпрыска таких женщин. Они убьют Берхарда. – Тогда и Генриха могут уличить в связи с тёмными силами. – Он ни в чём не виновен. Его околдовали, приворожили. Он ничего не знал. И ты ничего не знала. – А если Генрих передумает и всё-таки назовёт Густава своим наследником? Тогда людям не будет смысла убивать Берхарда. – Всё равно под его правление будут отданы какие-то земли, а там тоже люди. Да и просто, разве станут терпеть присутствие в замке внука ведьмы? Да и тебя, вынужденную воспитывать этого волчонка, пожалеют. – Но если это и случится, то не скоро. – Да, придётся немного подождать. Зато мы избавимся от Берхарда и спасём Густава. Патриция задумалась над предложением матери. Она отошла от окна и стала медленно бродить по комнате, размышляя над создавшейся ситуацией и её разрешением. – Нет, ничего не получится, – остановившись, наконец сделала она вывод. – Генрих быстро пресечёт подобные слухи о сыне. Он не позволит им марать честь фамилии Регентропф. А уж тем более покушаться на жизнь Берхарда. – Однако если поднимется волнение народа, Генрих не сможет ему сопротивляться, – возразила Магда, – и вынужден будет удалить Берхарда из этих земель. А такой вариант для нас тоже неплох. Патриция ещё немного подумала и, тяжело вздохнув, всё же согласилась. – Хорошо, – сказала она. – Давайте попробуем. Пусть Ханна распространит такие слухи. – Да, Ханне можно довериться, – поддержала Магда. – Она девушка понятливая и самое главное предана нам. Уверенна, она станет хорошей помощницей в нашей борьбе за справедливость.