– Нет. Но я приготовил письмо в Стайнберг, хочу, чтоб Густав и Патриция к лету приехали сюда. Здесь всё и обсудим. Возможно, к тому времени как раз и гонцы мои вернутся с ответами. – Матушке не понравится, что за меня вы сосватали дочь богатого влиятельного маркграфа, а за Густава – дочь обедневшего барона, у которой к тому же репутация отвергнутой невесты. – Ей много чего не нравится, – Генрих нервно передёрнул плечом. – Естественно, она будет недовольна, однако ей всё равно придётся смириться. Регенплатц – своего рода небольшое королевство, и ты – принц, наследник. Ты можешь взять в жёны только девушку из знатной семьи. А Густав всего лишь твой брат. – Порой мне кажется, что я не имею права на трон Регенплатца. Брови Генриха взметнулись вверх. – Это ещё что за речи? – изумился он. – Кто же, как не ты, мой старший сын, унаследует… – Ваш младший, но законный сын Густав. Ландграф опешил. Он ожидал услышать подобное от кого угодно, но только не от Берхарда. Генрих внимательно посмотрел на сына. Тот по-прежнему сидел с непроницаемым лицом и прятал глаза под опущенными ресницами. Что с ним вдруг стало? Ещё вчера они спокойно беседовали, обсуждали будущее, а сегодня он решил, будто занимает чужое место. – Берхард, я тебя не понимаю и требую объяснений. – Мне кажется, отец, вы поступаете несправедливо. Если вы не отдадите Регенплатц Густаву, боюсь, будет худо не только мне, но и всему графству. – С чего ты это взял? – Последний год Густав изредка присылает мне письма, в которых откровенно признаётся в своей ненависти ко мне, – наконец начал признаваться юноша. – Он называет меня бесстыдным человеком, который использует вашу доброту в собственных целях, человеком без чести и без совести, который настраивает вас против него и Маргарет. Густав грозит, что соберёт армию против меня и обязательно вернёт себе Регенплатц, принадлежащий ему по праву законного рождения. – Он знает? – Да. Видимо, матушка рассказала ему всё. Кроме того, недавно мне было прислано письмо от Маргарет. Она теперь тоже знает о моём настоящем происхождении и предупреждает, если Густав пойдёт против меня войной, то её муж граф Гельпфриг поддержит его и присоединит к его войскам свою армию. После такой новости Генрих совсем потерял дар речи. Значит, лад в семье, как он думал, так и не наступил, казавшееся спокойствие являлось лишь прикрытием для продолжающейся войны. Патриция открыла правду Густаву и Маргарет, она откровенно добивается вражды между ними и Берхардом. Да и отец в их глазах тоже оказался предателем. Какое теперь может быть уважение к нему? Своими силами уничтожить Берхарда у Патриции не выходит, и она переложила эту задачу на сына. – У них ничего не получится, – произнёс Генрих, с трудом приходя в себя от потрясения. – Твоя армия всё равно будет больше армии Густава. Вассалы присягнут на верность тебе, а не ему. Не ожидал я такой коварной игры за моей спиной. Почему ты мне раньше ничего не говорил? – Сначала я думал, что в Густаве просто кипит обида. Однако его угрозы становятся всё жёстче. Да и Маргарет присоединилась. – И ты испугался? – Нет, – Берхард был спокоен. – За себя нет. Но не хотелось бы, чтоб из-за наших семейных передряг пострадали бы невинные люди, пострадал мир в Регенплатце. Да и, если подумать, в какой-то степени Густав с матерью правы, их можно понять… – Запомни, Берхард, – пресёк Генрих рассуждения сына. – Несмотря на твоё происхождение, ты – мой прямой и законный наследник. Патриция при моих подданных признала тебя своим сыном, согласившись тем самым стать твоей родной матерью! Это потом в ней началась игра амбиций. Ты носишь фамилию Регентропф по праву. Титул ландграфа и графство Регенплатц переходят к тебе по закону. И я запрещаю тебе сомневаться в этом! Берхард молчал, не смея перечить отцу, а Генрих после тяжёлой паузы добавил: – Мне уже сорок один год. Моё сердце настолько больно, что может остановиться в любой момент. Потому я заранее забочусь о вас, моих детях, и о Регенплатце. Завещание уже готово. На твою свадьбу я приглашу всех вассалов, короля и на празднике перед всеми официально передам тебе власть и правление Регенплатцем. Вассалы присягнут тебе в верности. Густав будет бессилен. С того момента его жизнь окажется в твоих руках. Ты получишь право арестовать и даже казнить брата за измену. – Я этим правом не воспользуюсь, – отрезал Берхард. – Я тоже буду надеяться, что Густав к тому времени одумается и смирится. Встреча Генриха, Патриции и двух братьев была предельно холодна. Все улыбались друг другу, говорили добрые слова, но в глазах блестела неприязнь, а в голосах звенел лёд. После положенных церемоний приветствия все разбрелись по своим комнатам и собрались снова вместе только к ужину. В этот раз и графиня Бренденбруг изменила своим привычкам и тоже спустилась трапезничать в общую залу. Сначала разговор за ужином шёл ни о чём, о всяких пустяках. Однако вскоре Патриция не выдержала и поинтересовалась у мужа: – Всё это хорошо, но может, ты всё-таки скажешь, зачем вызвал нас с Густавом сюда? Генрих улыбнулся: – Я думал, тебе будет приятно вернуться. Разве ты не соскучилась по Регентропфу, по своей матушке? Она по тебе очень скучала. – Да, очень, – эхом вздохнула Магда. Но Патриция лишь недоверчиво усмехнулась. – Я тебя слишком хорошо знаю, Генрих, ты всегда поступаешь только по выгоде своей. Ни мои чувства, ни чувства моей матушки тебя не тревожат. – Зря ты так. Я действительно хотел, чтоб вы вернулись в Регентропф. Особенно ты, Патриция. Ведь как ни крути, а место жены подле мужа. Но ты права, у меня есть и важное дело. – Я так и знала, – тихо рассмеялась Патриция. – Вернее не дело, а сообщение. И оно касается вас, Берхард и Густав. Густав подался вперёд, приготовившись внимательно слушать. Берхард же остался безучастен, он уже знал, о чём пойдёт речь. – Мои сыновья уже не мальчики, а взрослые мужи. Берхарду минуло восемнадцать лет, Густаву скоро исполнится семнадцать. Вы сильны, умны, красивы, богаты. Для вас уже наступил тот период жизни, когда нужно задумываться о создании семьи. Короче говоря, вам пора жениться. – Ты с ума сошёл! – воскликнула Патриция. – Густаву ещё рано даже думать об этом! Ему только шестнадцать… – Я уже не мальчик! – встал на свою защиту Густав, который, несмотря на свой юный возраст, уже успел познать правила любовных игр с женщинами. – И я вовсе не прочь жениться. Если, конечно, невеста понравится. – Она понравится, – спокойно заверил отец. – Ты что же, и невесту уже нашёл? – кипела Патриция. – Да, я подыскал невест для обоих сыновей. – Даже не посоветовавшись со мной? – Девушки весьма хороши, – проигнорировал Генрих возмущение жены, – из уважаемых семей. Я уже вёл переговоры с их отцами и получил от них согласие на браки. Гонцы привезли благословения и портреты девушек. Так что, женихи, сейчас вы увидите своих будущих невест. Ландграф повернулся лицом к двери, несколько раз хлопнул в ладоши и громко приказал: – Внесите портреты! Дверь тут же распахнулась, и двое слуг внесли в залу две покрытые белой материей картины. Сидевшие за столом хранили молчание зрителей, приготовившихся к просмотру интересного спектакля, роль ведущего которого взял на себя ландграф фон Регентропф. – Начнём с Берхарда, сына моего старшего. Один из слуг сдёрнул материю с картины и перед зрителями предстал портрет совсем юной худенькой девушки в нежно-голубом наряде на фоне розового утра. Миленькое личико с мягким румянцем, пухлые розовые губки застыли в лёгкой улыбке, светлые, почти белые волосы уложены в причёску с жемчужной нитью и украшены синими и красными цветами, в приподнятой к груди руке маленький букетик алых цветов. Художник, видимо, пытался изобразить нежного юного ангела. Да только у него не получилось. Этот образ портили гордо поднятая голова, смелый, даже надменный взор холодных серых глаз, и сама улыбка казалась высокомерной. Присмотревшись к лицу можно было догадаться, что этот ангел своенравен и предпочитает подчинять, а не подчиняться. – Зигмина фон Фатнхайн, – провозгласил Генрих, – младшая дочь маркграфа Олдрика фон Фатнхайна. Через пять месяцев ей исполнится шестнадцать. Умна, образована, играет на нескольких музыкальных инструментах, красиво поёт. Увлечена математикой. О Зигмине говорят, как о девушке с жёстким характером, даже отец старается ей не перечить. Но это неплохо. Регенплатцу не нужна мямля. К Зигмине сваталось ещё трое женихов, однако из всех она выбрала тебя, Берхард. – А говоришь, что она умная, – презрительно скривив губы, вставила своё замечание Патриция. Генрих вновь пропустил слова жены мимо ушей. – Что скажешь, Берхард? – обратился он к сыну. Берхард пожал плечами. Девушка с портрета ему не приглянулась, показалась слишком бледной и невзрачной, а по характеру она наверняка будет похожа на Патрицию. Но вслух высказать свои впечатления он не посмел. – Очень милая, – сдержанно ответил Берхард. – Я рад, что она отдала предпочтение мне. Генрих удовлетворённо кивнул головой и подал знак, чтобы открыли второй портрет. – О-о-о! – восхищённо протянул Густав. Очевидно, эта девушка его больше впечатлила. В скучающем взоре Берхарда тоже мгновенно вспыхнул интерес. Странно, что к такой красавице ещё и требовали приданное. Нежный овал лица обрамлён кудрями густых русых волос, светло-карие глаза глядели мягко и спокойно. Голова слегка наклонена на бок, руки грациозно скрещены на талии. В этом портрете всё было просто и скромно: и наряд девушки, и её поза, и тёмный фон. Ни пейзаж, ни лишние предметы, ни обилие драгоценностей – ничего не отвлекало от образа молодой красавицы. Берхард, конечно же, узнал её. Он не мог не узнать этой девушки, так как слишком часто вспоминал о ней. Она и раньше была милой девочкой, а сейчас стала настоящей красавицей. Как же оказался глуп, как слеп тот лорд, который отверг её. – Гретта Хафф, – говорил тем временем Генрих, – единственная дочь барона Рюдегера Хафф, моего соседа. Ей только что исполнилось восемнадцать. Она красива, добродетельна и скромна. Хорошо рисует, увлекается шитьём и разведением цветов, умело ведёт хозяйство. – Неудивительно, что хозяйство она ведёт сама, – усмехнулась Патриция. – При такой бедности им слуги не по карману. Подозреваю, что именно из-за бедности её в своё время отвергли. Да и теперь она долго не может выйти замуж. – Возможно, – не стал возражать Генрих. – И всё же брак с ней принесёт выгоду – поместье Зильбернбах у северных границ Регенплатца. Женившись на Гретте, Густав присоединит Зильбернбах к Стайнбергу и увеличит свои владения. А позже унаследует и остальные земли барона Хафф. Это более значимо, нежели сундуки с золотом. Если ты, Патриция, считаешь, что Густав ещё слишком юн для брака, свадьбу можно сыграть в следующем году, однако помолвка состоится в этом. – Нет, я уже не мальчишка! – заявил Густав. – Пусть свадьба будет сразу, Гретта мне нравится. – Но эта девица старше тебя, на ней пятно отвергнутой невесты, и она бедна, – продолжала негодовать Патриция. – Говорят, её мать даже незнатного рода, поселянка какая-то. Отец не удосужился подыскать тебе более приличную пару. Его интересует только выгода. – Гретта не намного старше, – возразил Густав. – И земля – очень хорошее приданное. – Не спорьте, – отрезал Генрих. – Уже всё решено. Гретта Хафф станет женой Густава. Я рад, сыновья, что вы согласны с моим выбором. Через пару месяцев к июлю девушки прибудут в Регентропф. Необходимо всё подготовить к их приезду и к большому празднику. Патриция, займись этим, дорогая. Патриция недовольно фыркнула. Сегодня она уже в который раз убедилась, как Генрих несправедлив к своему младшему сыну. Для любимца Берхарда выбрал молодую знатную и богатую, а для Густава и без того всем обделённого – бедную старую деву. Даже по происхождению она ему не ровня. Патриция недобро покосилась на Берхарда – юноша, словно заворожённый, смотрел на портрет Гретты Хафф. «Ему тоже приглянулась эта девица? Наверняка потому что она понравилась Густову, потому что предназначена в невесты ему. Волчонок готов у брата отобрать всё. А впрочем… Впрочем, этот интерес – неплохая добавка к серьёзной ссоре».