Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 45 из 101 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Но Берхарду было совсем не до шуток. – Твоей спокойной размеренной и предсказуемой жизни можно только позавидовать, Кларк. Очень хотелось поговорить Берхарду со своим отцом. Очень хотелось. Знал ли Генрих, что матерью его возлюбленной была чёрная женщина из лесной глуши? Женщина, которая имела славу ведьмы. Если знал, так почему скрыл это? А если нет?.. Стоит ли тогда оставлять его в неведении? А вдруг этот факт напугает Генриха, и он откажется от него, от сына своего? Ах, как тяжело, как много вопросов. Берхард долго думал, долго. Наконец решился и направился в комнату отца. Однако Генрих в тот момент был занят, что-то обсуждал с советниками. Завидев сына, ландграф попросил его подойти позже. – Или у тебя что-то важное? – уточнил он, заметив неуверенность юноши. – Нет, нет, – отозвался Берхард. – Ничего важного. И ушёл прочь. Берхард решил, что это знак, что заводить с отцом разговор о чёрной женщине Хельге не стоило. Пусть остаётся всё как есть и идёт своим чередом. Вечером следующего дня в замок Регентропф прибыл гонец с посланием. Ландграф лично принял его. За ужином Генрих сообщил семье: – Завтра в Регентропф прибудут барон Хафф с дочерью. Им осталось полдня пути. На рассвете я намерен выехать к ним навстречу. Густав, ты поедешь со мной, как-никак Гретта твоя невеста. – Хорошо, отец, – отозвался Густав. – Патриция, ты тоже можешь поехать. – Нет, нет, – покачала головой ландграфиня. – Я останусь дома. Лучше прослежу за обедом. – Да, и за тем, как подготовлены комнаты для господ и прислуги. – А мне ехать с вами, отец? – негромко поинтересовался Берхард. Но Генрих лишь пожал плечами: – Как хочешь. Барон пишет, что его будут сопровождать десять воинов, нужно проследить, чтобы и им удобно жилось у нас. Проверил бы с утра. – Хорошо, я останусь. – А когда маркграф приедет? – поинтересовалась Патриция. – Думаю, дня через три-четыре, – ответил Генрих. – Их дорога намного длиннее. – Зачем же барон столь рано выехал? Не терпится дочь замуж отдать? – усмехнулась Патриция. – Мы с ним близкие соседи, в хороших отношениях, так почему бы и не погостить у нас чуть подольше? – спокойно ответил Генрих. – И молодые поближе познакомятся. Патриция нервно передёрнула плечами. – Надеюсь, ум невесты не настолько скуден, как их казна, – ворчливо заметила она. Генрих вскинул на супругу взгляд презрения. В последние месяцы, а тем более последние дни, он не мог смотреть на неё иначе. – Некоторые женщины обладают золотым сердцем, которое намного ценнее золотой казны. Прекрасно поняв намёк мужа, Патриция метнула в него из глаз стрелы ненависти. – Такая драгоценность тускнеет, если её топить в грязи неуважения, – процедила она. – Об этом следует говорить не мне, а Густову. Ему вступать в брак. – Я скажу ему. Обязательно. Только сомневаюсь, что ему достанется именно такой самородок. – Патриция демонстративно вышла из-за стола. – Я не буду ужинать. Аппетит пропал. И развернувшись, обиженная женщина быстро покинула залу. Нет, о мире в этом доме уже можно было и не мечтать. Генрих отодвинул от себя тарелку, его аппетит тоже улетучился. Ссоры с женой уже превратились в каждодневный ритуал. Патриция больше не скрывала ненависти к пасынку и неприязни к мужу, открыто высказывала претензии и обвинения. В ответ на подобные выпады Берхард молчал или просто уходил. Генрих тоже старался говорить спокойно ради своего здоровья, да и не желал он раздувать настоящую войну в семье. Хотя такое поведение ему давалось с определённым трудом, ведь на сторону матери вставал и Густав, и его обвинения оседали в больном сердце отца более тяжёлыми переживаниями. – Если б тебя не существовало, в Регентропфе царили бы мир и спокойствие, – зло прошипел Густав, испепеляя ненавидящим взором синих глаз сидевшего напротив него Берхарда. Но Берхард остался равнодушен и холоден к замечанию брата. Он сидел, не шевелясь, словно каменное изваяние. Зато не стерпел Генрих. Он ударил по столу кулаком и гневно воскликнул: – Хватит, Густав! Берхард есть, он живёт, и он твой брат! Старший брат! И твой покровитель!
– Вот ещё! – вспыхнул Густав. – Та вражда, на которую мать толкает тебя, бессмысленна и глупа! Вы должны помогать друг другу, а не воевать! – Меня никто никуда не толкает. – Густав резко вскочил с места. – Я в состоянии и сам осознавать, что происходит вокруг меня. У меня есть свои чувства, и есть свои мнения. И меня обижает, отец, что вы видите во мне послушную безмозглую куклу! – Но если ты не кукла, так почему не понимаешь, что от ваших отношений зависит мирная и богатая жизнь в Регенплатце, что вы наравне, вместе будете управлять! Ты – на севере, Берхард… – …На всей остальной территории! – нервно закончил Густав. Теперь и Берхард не выдержал. Он поднялся с места и гордо расправил плечи. – Как не совестно тебе делить дом при живом хозяине? – упрекнул он брата. – Да ещё и в присутствии него самого?! Густав был в ярости. Опёршись на стол, он приблизил искажённое гневом лицо к Берхарду, истинные чувства и эмоции к сводному братцу больше не были запретны. – Мне не совестно, – прорычал юноша. – На такую речь мне даёт право справедливость! Ты здесь никто. Ты чужой! Ты – бастард. Тебе просто повезло, что отец любил твою мать больше, чем мою, и теперь возвеличивает именно тебя!… – Молчать!! – приказал Генрих и вновь ударил кулаком по столу, да так, что опрокинулся его кубок, и вино красным кровавым ручьём растеклось меж расставленной посуды. – Замолчите оба немедленно! Если ещё хоть раз я услышу от вас подобные споры и упрёки, я лишу наследства обоих! Отдам Регенплатц Норберту, брату моему. По крайней мере, в отличие от вас, он не допустит здесь войны. Острая боль полоснула сердце. Генрих сжал рукой грудь и не сдержал тяжёлый слон. – Отец… – кинулся к нему встревоженный Берхард, но Генрих жестом остановил сына. – С завтрашнего дня в Регентропф начнут прибывать гости, – продолжил он прерванную речь, доставая из висевшего на поясе мешочка пузырёк с каплями Гойербарга, который всегда носил с собой. – Я требую, чтобы при них вы вели себя прилично, и чтоб ссор между вами не было! Не позорьте ни меня, ни себя! Если не сдержитесь, клянусь жизнью своей, вы будете изгнаны из Регенплатца оба и навсегда. А теперь ступайте вон! Юноши умолкли. В них кипели возражения, но никто не посмел более гневить отца, и братья покинули залу молча. Однако едва закрылась за ними дверь, Густав перегородил Берхарду дорогу. Его злость никак не могла угомониться. – Здесь все против тебя. Ты один, ты слаб! – высказал он, тыча пальцем в недруга. – И если отец не восстановит справедливость сейчас, то позже восстановлю её я. И поверь, я выиграю. Регенплатц мой. Берхард смотрел на брата, как на ничтожество. – Время покажет, – спокойно ответил он. И развернувшись, Берхард пошёл прочь. Общение с Густавом вызывало в его душе отвращение. Чем ближе Гретта Хафф приближалась к величественным стенам замка Регентропфа, тем громче стучало её сердце. Лишь однажды она была здесь семь лет назад на празднике в честь дня рождения Маргарет Регентропф. Всего два дня, но яркие впечатления от красивого торжества, великолепия замка, богатого убранства залов до сих пор бередили её память. И ещё Гретта помнила старшего сына ландграфа Берхарда, его добрую улыбку и ясные чёрные глаза, красивые, словно глаза гордого ястреба. Интересно, каким он стал, этот мальчик? Ходит молва, что он высок, силён и весьма привлекателен. Долгое время в глубине души Гретта робко надеялась, что Берхард напишет ей хотя бы пару строк. Ей хотелось продолжить завязавшуюся дружбу. Наверняка, до Берхарда доходили слухи о помолвке, но тогда должна была дойти и весть о её расторжении. Однако писем от юноши всё равно не было, а сама она стеснялась написать ему. Наконец Гретта перестала ждать, решила, что Берхард уже давно забыл о ней, и смирилась с этим. И вдруг из Регентропфа приезжают гонцы. Неужели снова приглашают на праздник? Тогда она сможет вновь встретиться с Берхардом, поговорить с ним. Девушка вспомнила, как легко и просто чувствовала себя рядом с этим мальчиком, и даже ощутила, что немного соскучилась по нему. Гретта не видела гонцов, их принимал отец. Вечером барон Хафф зашёл к дочери и широко улыбнулся. Значит, добрые вести, значит, она встретится с Берхардом! – Дочка, у меня для тебя есть хорошие новости, – мягко сказал Рюдегер, присев рядом с Греттой. – Ландграф Регентропф прислал сватов. – Сватов! – ахнула девушка и почему-то сразу подумала об Берхарде. – Да. Он просит твоей руки для своего младшего сына Густава. Душу девушки тронуло разочарование. Густав Регентропф тоже слыл завидным женихом, но она его совсем не знала, даже не помнила, и… он не Берхард. – Как же ландграф сватает младшего сына? Разве старший его сын уже женат? – скромно потупив взор, спросила Гретта. – Нет. Но Берхарду выбрана другая невеста, и ландграф отпразднует обе свадьбы в один день. Другая невеста. Гретта тяжело вздохнула. Ну конечно, фамилия Хафф недостаточно знатна и недостаточно богата для принца Регенплатца. – Вы ответили согласием, батюшка? – Да, даже не задумываясь, – ответил барон. – Такое предложение – это подарок судьбы для тебя! Густав молод, красив, отважен. И богат. Ты будешь носить гордую фамилию Регентропф, станешь жить в роскоши, довольстве и спокойствии. Уж ландграф-то не передумает, от своего слова не откажется. Да и наше поместье Зильбернбах обретёт наконец достойного хозяина, который спасёт его от полного упадка. – Но как же вы здесь останетесь совсем одни? – Рано или поздно ты всё равно уехала бы из дома, – улыбнулся Рюдегер Хафф и нежно погладил дочь по голове. – Я рад за тебя, девочка моя, я счастлив. Именно о такой партии я и молил Бога для тебя. Не нужно меня жалеть. Ты не так уж далеко уезжаешь, мы станем близкими соседями. – Вам бы жениться, отец, – предложила Гретта.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!