Когда домой вернулся Михаэль, я была почти в отключке. У меня дико закрывались глаза, но тошнота и упадок сил все еще удерживали меня в сознании, хоть и с глюками. Помню только, как любимый бросился ко мне, схватил руками лицо, заглядывая в глаза, а я почему-то ржала и что-то бессвязно шептала. Точнее я так думала, на самом деле молчала. Очередной глюк. Михаэль сразу все понял, потащил меня в ванную. Уж не знаю, как он это сделал, ибо ноги меня совершенно не держали. Голову запихал под холодный душ, а потом еще заставлял пить как можно больше воды. И как только голова немного прояснилась, и я хоть чуть-чуть начала соображать, дико испугалась. Фига я дура! На кой черт так поступила? У меня же доченька есть! Неужели этого для нее хочу? Чтобы она без матери совсем осталась? Да мне прощения за такое не будет! В общем призналась Михаэлю про снотворное. Он как ошпаренный потащил меня на улицу. Заставил сидеть на скамейке и ждать, а сам побежал за дом, туда, где стояла его припаркованная на ночь машина. Пока ждала его, показалось что прошла вечность. А когда он подъехал к подъезду, уже решила, что опять словила глюк. Уже у больницы, я успела только выползти из машины и на колени упасть на траву, как меня вырвало. Причем рвало фонтаном. И опять мне показалось это целой вечностью. Только после того, как прочистило, стало немного легче. С трудом доковыляла до приемного покоя, где сразу же подключили какие-то проводочки и измерили мой пульс. Затем, так же как и Михаэль заставили пить много-много воды. Я уже не могла ее пить, но каждый раз мне пихали в руки полную кружку. Я выпивала и тут же блювала ею. Вместе с выпитой водой из меня выходили остатки не успевшихся раствориться таблеток. Все это время в голове все еще слышала какие-то голоса. Только полностью уверившись, что меня спасли, врачи со спокойной душой отпустили домой. Без нотаций, конечно же, не обошлось. Благо не отправили к психиатру. После этого инцидента Михаэль со мной не разговаривал три дня. Ходил мрачный и злой. А я две недели не появлялась и даже не звонила дочери. Мне было очень стыдно за то что сорвалась. Лишь спустя две недели, смогла побороть себя и набраться смелости появиться у Анюты. Увидев ее, сильно прижала к себе и, не переставая целовать, обливаясь слезами, шептала: «Прости! Прости меня, доченька! Я больше никогда так не поступлю! Мамочка всегда будет рядом, солнышко мое!» Еще через неделю, собрала все свои вещи, вновь вернулась жить к матери. Прощаясь с Михаэлем, пообещала, что больше не натворю глупостей. С этого момента наши дороги разошлись. Я отпустила его. Приказала забыть про любовь. Ведь счастье дочери важнее неразделенной любви. Поставила перед собой задачу выкинуть все мысли о любви. Было сложно. Очень. Но вспоминая свое неудавшееся самоубийство, брала себя в руки и продолжала жить дальше, словно это все происходило не со мной. Я совру, если скажу что у меня все получилось. О нет, когда мама узнала о попытки самоубийства, она вдруг вспомнила, что у нее помимо Оксанки, Марии и Лидии, есть еще одна дочь, которой просто необходимо чувствовать, что хоть кому-то нужна. У которой в жизни происходит всякая хрень. И которая страдает, потому что ощущает себя брошенной в этом мире и никому не нужной. Лишней. Я вновь встала на биржу труда, как безработная. Полгода пробездельничала. Только успевала ходить на собеседования, но везде выходил облом. В основном на работу набирали всех по блату. Увы и ах, я с этим пролетала. А потом мама сумела договориться с начальством у себя на работе и меня взяли на работу в кафе. Посудомойкой. Правда в учет того, что я по профессии была еще и продавцом, в мои обязанности помимо мытья посуды, входила помощь продавцам. То бишь, если девчонки не успевали, я должна была принять товар, разложить все по своим местам, предварительно поставить срок годности, и по возможности встать еще за кассу. И пофиг всем, что у меня у самой, помимо мытья посуды были свои обязанности. В отличие от продавцов, которые в основном стояли за кассами, я в зале еще должна была соблюдать чистоту. Короче опять ударилась в работу. И опять вся зарплата исчезала уже на третий день. Так уж получилось: кредиты, оплата садика дочери, плюс еще у нее близился выпускной, за который почему-то опять выплачивала все я. Помимо этого умудрялась покупать дочери не только одежду, но и игрушки. И опять полная жопа. Потом к нам пришла новенькая девочка работать. Вот тут и понеслось. Мы с ней сдружились. Дома я практически перестала появляться. Отработав смену в двенадцать часов, брала в долг парочку банок джина и литр вискаря или коньяка, заходила в подъезд, вставая между первым и вторым этажом, понимала, что меня вовсе не тянет идти домой. Выпивала одну банку джина и звонила подругам, которые не прочь были составить мне компанию на вечер. Вечер растягивался до самого утра. Зачастую я приходила домой в пять или в шесть утра, в хлам пьяная. Спала пару часиков и снова убегала на работу. Зачастую вообще не спала. Мама естественно молчала. Зато отчим в открытую высказывал все, что он обо мне думает. Я только пожимала плечами и продолжала жить в том же ритме. То есть каждый день на повторе. И как ни странно все равно умудрялась увидеться и пообщаться с дочкой. Не знаю как, но когда мне надоело слушать ночные и пьяные скандалы матери с отчимом из-за меня, плюнув на все, вместо оплаты всего по счетам, сняла себе съемное жилье и на новый год, когда все праздновали и отдыхали, я переезжала. Нет, не правильно. До часу ночи провела с дочерью. Уложила ее спать и только тогда начала переезжать. За долгое время, это был первый мой новый год, который я провела в гордом одиночестве. В полупустой съемной квартире, без мебели, но на постеленном, на полу одеяле с двумя бутылками шампанского и парочкой салатов. *Итог встречи был описан в самом начале книги, когда Михаэль, Лиза и Александра выпивали. Лиза тогда предавалась воспоминаниям, под музыку. ГЛАВА 35 ГЛАВА 35 2015 – 2016 года Стоило мне переехать в съемную квартиру и постепенно там обзавестись мебелью, придав ей все условия для жилья, моя душа в каком-то плане успокоилась, правда выпивать я не перестала, и все так же продолжала жить в том темпе и ритме, в котором прибывала последние полгода. Не забывая при этом о дочери. И нет, пила я умеренно, в том плане, что днем меня мучал дикий похмельный синдром, а вечером, когда он отступал, снова уходила в загул. И да, я все еще работала и это мне совершенно не мешало. Пила я только из-за того, что приходя домой в пустую квартиру, не могла находиться в полной тишине, очень остро ощущая свое одиночество. Все свободное от работы время посвящала Анне. Друзья и подруги в такие моменты уходили на задний план. И я ни капельки об этом не жалела. Все пережитое ранее казалось мне страшным сном. Вроде бы обо всем помнила, но боль и разочарование, испытываемые мною в то время притупились. Ведь после расставания с Михаэлем, поклялась себе: «Больше никакой любви!». И да, с бывшим уже парнем, все еще общалась, но уже не было того притяжения, которое испытывала к нему раньше. Мы расстались друзьями, иногда созваниваясь, болтая как в старые времена на любые темы. Иногда виделись и даже курили вместе. Он делился своими проблемами, я молча выслушивала и давала совет, как лучше всего поступить. Один раз Михаэль признался, что бумеранг возмездия вернул ему все сполна. Вначале я не поняла его слов, тогда он пояснил. Оказывается его очень долго мучала совесть, как подло поступил со мной, закрутив роман с Сашкой. И потом, когда мы уже жили вместе, в тот надломанный момент, когда сорвалась и наглоталась снотворного, познакомился с другой девчонкой и закрутил с ней роман. О последнем я не знала, но догадывалась, именно поэтому так легко согласилась на расставание. В общем, бросив меня ради другой, Михаэль понял, как больно, когда тебя предают, меняя на кого-то другого. Его последняя мадмуазель, поступила с ним так же, как он со мной. То есть крутила роман сразу с двумя парнями и в итоге ее выбор пал на другого, оставив бывшего возлюбленного у разбитого корыта. И нет, я не обрадовалась этой новости. Мне искренне было жаль, что у них ничего не получилось, так толком и не успев начаться. Не было злорадства или чувства мести. Я только одного не понимала, неужели он подобного не испытывал к Сашке? Она ведь тоже променяла его на другого. Только не стала бередить старые раны, закрыв эту тему навсегда. Короче жила я дальше, пока в один прекрасный момент не заболела, впервые за весь год. У нас на работе был очень простой график работы. Два через два, по двенадцать часов. Так что выпадали мои смены и на выходные дни. В этот раз так и случилось. Ночью, с пятницы на субботу я проснулась в холодном поту. Удивительно, но факт, в тот день, первый раз за год, я отказалась от алкоголя и осталась дома. В пять утра, обнимаясь с белым другом, поняла, вряд ли смогу отработать полностью свою смену. Написала эсэмэску старшей смены, и продолжила сидеть в обнимку с унитазом дальше. В семь часов утра мне позвонили с работы. Видимо хотели знать, точно ли не выйду. Но я все еще не покинула место своей дислокации, ибо смысла ложиться в постель не видела. Стоил только лечь, как к горлу вновь поступала тошнота и рвотные позывы. Где-то за неделю до этого, одна знакомая, сейчас она для меня просто знакомая, но на тот момент считала ее подругой, познакомила меня с парнем из столицы. Звали его Евгений. Все это время мы с ним переписывались по социальным сетям и иногда созванивались по телефону. На конец августа у нас с ним намечалась встреча, в которой мы должны были увидеться и познакомиться чуть поближе. Только вот планы поменялись. Я заболела и ушла на больничный. Заранее предупредила всех, кроме начальства, на работе. И все бы ничего, да вот потом меня ждал сюрприз в виде увольнения. Выйдя с больничного, меня тут же уволили. Да не просто так, а по статье. Якобы я не справлялась со своими обязанностями. Пока пребывала в шоке, вслед за мной, еще несколько девчонок так же получили уведомление об увольнение. И все бы ничего, если б к этому моменту моя доченька не закончила детский сад и уже первого сентября должна была пойти в первый класс. Вот так и оказалось, я снова безработная и без денег к существованию, а впереди школа. Встал вопрос, где взять денег, чтобы обеспечить свою девочку всем необходимым к школе. Я чуть было опять не ушла в запой от такой перспективы, проклиная все на свете, уже не стараясь мечтать о белой полосе в жизни. Мать перехватила. Впервые за долгое время мы откровенно поговорили друг с другом. И признаться честно после этого разговора мне стало намного легче. Оказывается все это время мама сильно переживала за меня, но предпочитала не вмешиваться. Ее же словами: «Все что ни делается, только закаляет нас и делает сильнее». А я же мучала себя вопросом: «Боже, когда все это наконец-то закончиться и на моей улице будет праздник?». Опять встала на биржу труда. Вот тут пришлось уже соглашаться на все, что можно было. Мне уже было все равно, что за работа, лишь бы она была! Даже согласна была уже уехать в другой город, лишь бы только не браться за старое. Я и раньше знала, что алкоголь не спасет, а только может усугубить мое положение, но как-то все не выходило забросить это пагубное дело. А тут такая возможность начать все с нуля. Сентябрь приблизился быстро. С самого утра нарядилась и помчалась к доченьке. Собрала ее в школу и даже проводила на линейку. После собрания и знакомства, мы пошли в кафе. Я купила любимые тонкие блинчики со сгущенкой для Анны, себе же кружку кофе. Потом сходили в игровую комнату. Ну а после этого вернулись домой и сели за стол. Бывшие свекры в честь праздника накрыли стол. Только вот кушать мы не хотели. Попили чай с тортиком, который, кстати, тоже купила я и скрылись в комнате. Через две недели после этого, сходила на собеседование. Работу предлагали в столице. Жилье и дорогу обещали оплачивать. Долго не думала. Почти сразу согласилась на все, что они предлагали. На саму работу следовало уже выйти в октябре. А так как компенсированные деньги за увольнение к этому моменту успели закончиться, начала думать, где их взять. И хотя еще толком не знала, получу ли эту самую работу, почему-то была уверена, что все получиться.