— Знаю, — и снова эта мягкая, очаровательная улыбка, о которую просто спотыкаешься взглядом, забывая как дышать. — Но по-другому никак. Что знаю я, могут узнать и другие. Тем более, у твоих… недоброжелателей, назовем их так, остался твой телефон со всеми контактами и аккаунтами. Придется немного пожить отшельницей, пока Араньев все не уладит. Как ты понимаешь, это процесс не быстрый, может занять и полгода, и год, и несколько лет. — Так долго? — ахнула я. Мужчина только развел руками, подтверждая свои слова. И я, конечно, понимала, что ввязалась в страшную историю, но… похоже, когда доставала телефон в клубе для съемки, не совсем осознавала последствия того, что делаю! Точнее сказать — совсем не осознавала. Но, повторись такая ситуация, смогла б я пройти мимо и ничего не сделать, зная, что толпы молодежи травятся наркотиками, убивая себя и своих близких, а кто-то на этом зарабатывает… Я не знаю. Пока однозначно ответить на этот вопрос я не могу. — Я буду жить здесь? — осмыслив новую информацию, хоть и с трудом, неловко поинтересовалась я, снова пряча взгляд. — С… с вами? — Лиза, я не такой страшный, — тихо усмехнулся Кирилл, и совсем не зло. — Но пока да, ты будешь находиться под моим присмотром здесь. Как я уже говорил, это старая квартира Кощея. Туда, где я живу сейчас, я не могу тебя отвезти, по крайней мере, не в таком виде. Как минимум, потому, что Стасик напугается. Как только выздоровеешь, думаю, мы сможем перебраться ко мне домой, чтобы ты окончательно не сошла с ума в закрытых стенах. Там безопаснее, да и этому шалопаю нужен присмотр. Совместим приятное с полезным… Надеюсь, ты не против? — Как бы мое мнение здесь играет последнюю роль, — тихо усмехнулась я. — Но да, я не против. Стасик, правда, всегда мне нравился больше остальных детей. Хоть это и не педагогично. Скажите… а он правда вам не родственник? Извините, если лезу не в свое дело. — Правда, — кивнул мужчина, улыбнувшись уже не краешком губ, а совершенно открыто. — И не извиняйся, я ничего не имею против здорового любопытства. — Ну, хоть что-то во мне должно остаться здоровым, — не совсем уместно, но все же попыталась пошутить я. Кирилл Станиславович все-таки рассмеялся, поднимаясь с дивана. Подойдя к креслу, отыскав среди гор пакетов сумку, он достал из нее ноутбук, одновременно продолжая разговор: — Если шутишь, значит, идешь на поправку. Это хорошо. Врач сказал, что ухудшение состояния не предвидится. И, раз уже речь зашла об этом… В клинике зафиксировали все побои, более того, пока ты спала, подъехал мой знакомый судмедэксперт, который официально их засвидетельствовал. Конечно, он мог не приезжать, и выдать результаты на основании справки, но я посчитал, что так будет надежнее. Это просто для информации, чтобы ты знала, что происходит вокруг, и не волновалась лишний раз. Делу уже дан ход. — Спасибо. — Не за что, — откликнулся Кирилл. Оставив на столе ноутбук, он принялся разбирать остальные пакеты, в одном из которых оказалась целая гора каких-то лекарств. Несколько таблеток тут же были протянуты мне вместе с небольшой бутылкой негазированной минералки. — Что же касается Стасика… Здесь нет ничего криминального, как тебе казалось раньше. Дело в том, что у меня есть племянница примерно твоего возраста. Родители Стасика жили с ней по-соседству, мы хорошо общались, она часто сидела с мальчишкой, когда ему было еще два или три года. Да и потом они часто виделись. Поэтому, когда семье Саркаевых пришлось срочно уехать в Штаты на неопределенный срок — какие-то трудности с получением наследства — Стасика оставили именно моей племяннице. Точнее, хотели оставить, но она с мужем уехала в свадебное путешествие. Саркаевы не хотели оставлять ребенка на няню, других родственников у них нет, а я как раз в отпуске… Всё сложилось как-то само собой. Признаться честно, я даже оглянуться не успел, как меня втянули в эту авантюру. Он всё говорил, говорил, говорил… А меня, убаюканную тембром его голоса, все больше и больше клонило в сон. Казалось, я уже совершенно не разбирала ничего из сказанного, мысли путались, глаза закрывались… Проснулась я уже утром. Сама. Яркое солнце било в панорамные окна, вызывая головную боль, но уже какую-то легкую, хотя и слегка нудную. Хотя бы на этот раз виски уже не кололо, не разрывался затылок, а значит, все уже не так плохо. Да и в общем, я чувствовала себя на удивление сносно, хотя каждое неосторожное и необдуманное движение до сих пор причиняло боль в ребрах. Но организму, в общем-то, было наплевать на все мои неудобства, и мои поползновения по стенке до уборной пришлось исполнять на бис. Было в это утро и еще несколько хороших новостей, но и плохих тоже. Одним из плохих стало то, что тело под повязкой начало чесаться, ужасно хотелось принять душ. Увы, я понимала, что это вряд ли возможно, и решила ограничиться хотя бы простыми утренними процедурами. И вот тут, к счастью, я обнаружила что-то хорошее, а именно: новую зубную щетку, еще в упаковке, новую расческу и даже флакончик с пенкой для умывания, тоже новую. Все это лежало на полочке над раковиной, практически не оставляя сомнений в том, для кого все это было предназначено. Кроме того, на стиральной машинке я обнаружила упаковку с новой пижамой, и уж ей-то обрадовалась больше всего! И тут же немного расстроилась — надевать мягкую ткань на грязное, вспотевшее тело не хотелось. Но и выбора не оставалось. Не могла же я продолжать ходить перед малознакомым мужчиной почти без одежды! На то, чтобы натянуть просторную пижамную кофту, ушли все силы, я даже не сразу заметила, что она мне точно по размеру. Я здорово переоценила свое состояние, и из ванной уже почти выползала. Услышав шум со стороны кухни, оценив расстояние до нее, затем до дивана, и выбрала наименьшее из зол, принимаясь так же передвигаться аккуратно по стеночке. До комнаты я бы просто не дошла… Мое «эпичное» появление на просторной кухне было встречено фанфарами — стеклянной салатницей, грохнувшееся на пол, и не разбившейся только чудом. Похоже, едва переставляющая ноги девушка, бледная как смерть и с подбитым лицом — это не то зрелище, что привык видеть Кирилл Станиславович поутру. Однако, как оказалось, возмущался мужчина совершенно не по этому поводу: — Лиза, зачем ты встала?! — Так получилось, — попыталась я оправдаться, с трудом дыша. Договаривать не пришлось, меня тут же усадили на мягкий диванчик кухонного уголка, не слушая возражений. И только убедившись, что я никуда падать не собираюсь, мой охранник поднял салатник и выключил воду, текущую из крана в раковину, где лежала зелень и овощи. Видимо, ее шум и помешал мужчине расслышать мои помывочные процедуры. Кажется, Кирилл Станиславович собирался меня отругать за легкомыслие и самонадеянность, но рассмотрев мой жалкий внешний вид, видимо, передумал. Вместо этого он, свободно перемещаясь по кухне, явно чувствуя себя, как дома, налил кружку крепкого, сладкого чая и, поставив ее передо мной, сел напротив, вздохнув: — Ну и что мне с тобой делать? — Извините, — еще раз вздохнула я, аккуратно поднося кружку ко рту. К счастью, чай оказался не слишком горячим и удивительно вкусным, и уже через пару глотков мне стало значительно легче. — Давай договоримся так, — поднявшись, мужчина достал из огромного хромированного холодильника тарелку с бутербродами, поставил ее на стол, пододвинув ко мне поближе, и сел обратно. — Ты больше не будешь сама бегать по квартире, по крайней мере, пока не почувствуешь себя лучше. Если что-нибудь понадобиться — любая мелочь — ты позовешь меня. Любая, Лиза. Хорошо? — Мне неудобно, — неуверенно повела плечом, но сдалась под внимательным взглядом, жалея, что не могу ссутулиться и уткнуться в кружку носом. Отчего-то стало очень стыдно, как будто маленькую несмышленую девочку отчитывают. — Извините. Я постараюсь больше так не делать. — Я не ругаю тебя, — мягко заметил мужчина, пододвигая тарелку еще ближе. — Но с твоим сотрясением мозга ты можешь рухнуть на пол в любой момент. За тебя и за твое состояние сейчас отвечаю я, ты же помнишь. Ешь. — Я не хочу, — отрицательно качнула головой, так как к еде испытывала на данный момент самое настоящее отвращение. — Знаю, что надо… Но я не хочу, правда. — Второй раз давать тебе таблетки на пустой желудок я не могу, — укоризненно посмотрел на меня Кирилл. И кивком головы указал в сторону варочной поверхности, на которой в небольшой кастрюльке что-то варилось, вроде как извинился. — Тебе нужно что-то полегче, но бульон пока не доварился. — Вы… умеете готовить? — наверное, это было глупо, но я удивилась. При всем моем уважении, мне как-то даже в голову не приходило, что человек его статуса не только умеет кашеварить, но еще и будет это делать для кого-то другого! Особенно если этот «другой» — объект его охраны. Впрочем… покупка зубной щетки, пижамы и остального тоже вряд ли входили в его должностные обязанности. Извиниться в очередной раз я попросту не успела — Кирилл Станиславович, завладев еще одной кружкой, все это время стоящей неподалеку, просто пояснил: — Я только вернулся из армии, когда на моем попечении оказалась несовершеннолетняя племянница. Сложно сказать, кто из нас тогда о ком на самом деле заботился. Пришлось всему учиться на ходу. Рыж до сих пор говорит, что по первости моей едой можно было пытать неугодных. — Рыж? — не знаю, была ли в его словах скрытая «реклама», но от бутерброда я все-таки откусила. Свежий батон, ветчина, сыр, соус и лист салата — это было действительно вкусно, и я даже почувствовала что-то, похожее на аппетит, хотя челюсть немного побаливала, и ранка на губе давала о себе знать. — Моя племянница, — усмехнулся Громов. — Невыносимая рыжая оторва. Думаю, ты еще с ней познакомишься. Это прозвище ей подходит, как нельзя лучше. Она ненамного старше тебя. — Да, я помню, вы вчера, кажется, говорили о ней, — я неуверенно кивнула. Ополовиненный бутерброд, к сожалению, больше не лез, как бы я не старалась себя заставить, и каким бы вкусным он не был. Запив еду чаем, я вздохнула, набираясь смелости, и собралась поблагодарить мужчину за заботу. — Кирилл, я хотела… И уже по сложившейся традиции договорить не успела. В тишине кухне телефонный звонок прозвучал настолько резко, что я вздрогнула. — Не стоит волноваться, — вытащив мобильник из кармана серых домашних штанов, Кирилл улыбнулся, едва взглянув на дисплей. — Думаю, это тебя. — Меня? — я не успела даже удивиться, как аппарат уже оказался в моих руках, а мужчина вышел из кухни, на прощание едва коснувшись ладонью моей макушки, словно пытаясь меня успокоить. Не зная, чего ожидать, я неуверенно сдвинула зеленую иконку… и охнула, увидев знакомое, любимое лицо, пронизанное глубокими морщинами на экране: — Бабушка?! — Лиза, девочка моя, где ты? Что с тобой, что с твоим лицом, Боже! — Бабушка, со мной все в порядке, — я едва сдержалась, чтобы не заплакать от облегчения. Конечно, я помнила, что Кирилл обещал, что мы сможем поговорить. Но не думала, что возможность представится так скоро! — Пожалуйста, не волнуйся за меня, хорошо? — Что значит не волнуйся? — возмутилась бабуля, жестко глядя в камеру. — Да ты в своем уме? Да у тебя же все лицо разбито в кровь, синячища какие, губы… А бледная какая! Что врач сказал, говори сейчас же! Почему ты вообще не в больнице? — Мне нельзя в больницу, — отрицательно мотнула я головой, крепко сжимая телефон вспотевшими пальцами. От долгого сидения в фиксирующее повязке стало неудобно и больно, так что я аккуратно сползла на пол, прислонившись к стенке. Бабушка все это время молчала, не сводя с меня взгляда, видимо, ожидая дальнейших объяснений. И, не дождавшись, тихо спросила: — Всё настолько серьезно? — Очень, — я закусила губу, чтобы не заплакать. И не зная, что добавить еще, попросила. — Уезжай, ладно? — Девочка моя, да ты в своем уме? — бабушкины тонкие брови изогнулись немыслимой дугой, а изображение дрогнуло. — Как я могу уехать? Как я могу тебя бросить? — Ты не бросаешь, прекрати, — укоризненно посмотрела я на нее. — Тебе же Кирилл всё объяснил, верно? Это всё очень опасно. Я пострадала, не хочу, чтобы с тобой и Юлькой случилось то же самое. Бабуль… у меня, кроме вас никого нет. Пожалуйста, делайте всё, что вам скажут. Тайланд, Вьетнам или еще куда — не важно. Просто уезжайте, хорошо? Так мне будет спокойнее. За меня не беспокойся, обо мне позаботятся. Я под надежной охраной, в месте, где меня не найдут. — Ты доверяешь этому человеку? Вопрос был не в бровь, а в глаз. Никакого логического объяснения или доказательств у меня, конечно, не было… Но я ни на миг не сомневалась в своем ответе: — Да, бабуль. Кирилл Станиславович хороший человек. Он меня спрятал, и это главное. Всё будет хорошо, правда. Бабушка молчала долго. И в тот момент, когда я уже была окончательно готова разреветься, и начать умолять ее послушаться, она тяжело вздохнула: — Грехи мои тяжкие… Будь жив дед, всем бы головы пооткрутил. И мне заодно — единственную внучку уберечь не смогла. И бросила на чужого человека. — Перестань, бабуль, — я не знала, смеяться мне или плакать. Скорее второе, чем первое. — Ты меня не бросала. Просто так нужно. Это все временно. Мы обязательно будем созваниваться. Со мной все будет хорошо. — Да уж, будет, — вроде как недовольно проворчала бабуля, поджав губы, и отключилась, больше не сказав ни слова. Я бессильно уронила руки, едва не стукнув телефон о пол. Сил после короткого разговора не осталось, эмоций тоже… Я знала, что бабушка на самом деле не злилась. И что ее слишком быстрое прощение было не от равнодушия, а совсем наоборот. Она очень за меня боялась, переволновалась и наверняка винила себя в произошедшем. И чем дольше мы разговаривали бы, тем хуже бы стало, расплакались и она, и я. А ведь ей ни в коем случае нельзя волноваться из-за слабого сердца, мне — из-за сотрясения… Главные слова мы друг другу сказали, удостоверились, что обе в порядке, подробности произошедшего же, кажется, ей уже объяснили, за что я была бесконечно благодарна Кириллу Станиславовичу. Пожалуй, говорить об этом с бабулей я бы не смогла. Мне и так… хватило эмоций. Я даже не заметила, как по моим щекам из прикрытых глаз потекли непрошеные слезы. Похоже, впервые за все время у меня наконец-то случился самый настоящий отходняк… Я слышала легкие шаги, но не обратила на них внимания. С трудом подтянув колени к груди, кое-как их обхватила руками и, уткнувшись носом, тихо роняла слезы. Их сдержать уже было невозможно. Наверное, я только сейчас поняла, во что впуталась на самом деле, как подставилась сама, и как подставила близких мне людей. Благодаря моему странному порыву, бабушке и Юльке теперь придется бросить все, уехать неизвестно куда, неизвестно насколько, с неизвестными людьми, переживая каждую минуту и потихоньку сходя с ума от неизвестности и беспокойства за меня.