Хорошо хоть в пять утра, даже летом, свидетелей таких передвижений не нашлось — это же только я лезу туда, куда не надо, и куда меня вовсе не просят. — Ну вот, — когда мы, наконец, очутились в квартире, порядком вспотевшая Катя бросила ключи на тумбочку. И, стянув кеды, метко откинув их в сторону, шикнула на меня, увлекая вперед. — Да иди ты! Потом полы помою. — Извини, — мне оставалось только подчиниться — к этому времени сил не оставалось даже на то, чтобы испытывать хоть какие-то угрызения совести. Держась одной рукой за стенку, второй за хозяйку квартиры, я добрела по длинному коридору до спальни и уже там, осторожно опустившись на мягкий диван, застонала, крепко зажмурившись. Каждое мое движение отдавалась новой болью. Причем разобраться, какая именно часть тела болела сейчас, уже не представлялось возможным. — Я от тебя это уже раз пятнадцатый слышу, — хмыкнула девушка, щелкнув выключателем. Неяркий, теплый свет мгновенно комнату типичной кирпичной хрущевки, заставив меня зажмуриться. — Нашла, блин, за что извиняться. Я и не такие перлы видела от людей в более хреновом состоянии. Так, я сейчас вернусь, ложись. Да, вот так, голову повыше, на подушку. И не вздумай спать! Легко сказать! Как только мое тело оказалось в горизонтальном положении, глаза стали закрываться. Конечно, сложно было найти подходящее положение, в котором ничего бы не болело. По-моему, в моей ситуации выход был только один. Не двигаться вообще. К счастью, хозяйка квартиры вернулась быстро и, пощелкав пальцами перед моим лицом, всмотрелась в мои глаза. Попросила проследить взглядом за пальцем, который она перемещал вверх, вниз и в стороны, осторожно пощупала мою многострадальную голову и, видимо, сделав какие-то выводы, цокнула языком, нахмурившись. Пристроив в районе моего затылка грелку со льдом, Катя ловко пододвинула к дивану лакированный журнальный столик. На него тут же был водружен огромный пластиковый чемодан, с которыми обычно приезжают врачи на дом… Закатав рукава кардигана, девушка собрала волосы в небрежный пучок на макушке, и с деловым видом щелкнула клипсами. — Ты врач? — тихо спросила, наблюдая, как девушка осматривает многочисленное содержимое чемодана, которое при всем желании не тянуло на обычную домашнюю аптечку. На положительный ответ я не надеялась просто потому, что так повезти мне не могло в принципе. Но вышло серединка на половинку: — Нет, я всего лишь медсестра. В травмпункте работаю, тут, неподалеку. Как раз со смены возвращалась, смотрю — ты. Уже подумала, что снова мою зимнюю резину спереть решили! Джинсовку, кстати, сними. — Я бы при всем желании ее не унесла, — вяло улыбнулась я, пытаясь стянуть с себя джинсовую куртку. Именно пытаясь — никогда бы не подумала, что такие простые действия вдруг окажутся мне непосильными. До меня даже не сразу дошло, как в очередной раз судьба выкрутила все мои планы и намерения: ведь в этом же самом травмпункте работал Степка, к которому я собиралась идти за помощью… А помощь неожиданно сама меня нашла. — М-да, — осмотрев мои руки, Катя присвистнула, набирая в шприц какое-то лекарство. — Тебя хоть в музей Хохломы сдавай, все экспонаты переплюнешь. Сколько их было-то? — Один, — укол, впившийся в вену, почти не чувствовался, на фоне общих многочисленных ощущений. Что до остального… Врать я не любила, да и не умела никогда. Теперь вот пришлось, глядя куда угодно, только не на свою спасительницу. Было стыдно. — Урод, блин! Ничего, сейчас я тебя чуть-чуть в чувство приведу, потом вызовем «скоряк», а дальше по накатанной. Я с тобой поеду, свидетелем пойду, когда менты придут, — ругнувшись, зло проговорила девушка, откладывая пустой шприц. Открывая второй, она, наконец, спохватилась. — Как тебя зовут-то, горе луковое? — Лиза, — выдохнула я, прикрывая глаза, когда почувствовала очередной укол. На несколько долгих минут воцарилась блаженная тишина, усилившая головокружение… а потом я, неожиданно для самой себя заговорила. — Только… это было не ограбление. Прости. Реакция последовала неожиданная. Катя просто хмыкнула: — И почему я не удивляюсь? Ну, что молчишь? Рассказывай! — Не могу, — я едва заметно мотнула головой, чувствуя, как в уголках глаз скопились непрошеные слезы. — Я не могу рассказать, прости. И в полицию мне тоже нельзя. Девушка молчала долго, по всей видимости, не сводя с меня внимательного взгляда, размышляя над сложившейся ситуацией. И я бы не удивилась, если бы она тут же выставила меня вон, ну или сдала на руки врачам скорой помощи, а потом благополучно забыла. Но, к моему удивлению, Катя отреагировала совсем иначе. Негромко сматерившись, она просто начала обрабатывать мою руку там, где были многочисленные порезы от стекла. И уже потом, когда я чуть не отключилась, девушка, закончив перевязку, уселась прямо на край стола с необычным вопросом и совершенно спокойным тоном: — Ну и? Что делать-то будем? — Я думала, ты меня выгонишь, — я с недоверием посмотрела на медсестру, не сразу поверив в сказанное. Даже слипшиеся намертво глаза открылись как-то сами собой. Она что… серьезно? — Ты во мне когда монстра разглядеть успела? — вскинула брови та. И, сложив руки на груди, усмехнулась. — Я клятву Гиппократа давала вообще-то. В Китае вообще есть занятная традиция: тот, кто спас кому-то жизнь, должен потом пожизненно заботиться об этом человеке. Я, конечно, не житель Поднебесной, но гнать изувеченного человека — это не мой профиль. Это все равно, что тебя добить. Слабый сотряс мозга еще можно вылечить в домашних условиях, да вот рентгена и аппарата для ЭМРТ у меня в кладовке, извини, не завалялось. К тому же, не слишком промахнусь, если скажу, что у тебя сломано пара ребер. Тебе нужно в больницу, Лиз. Вызвать «скорую» лишь вопрос времени, я все равно это сделаю. — Я понимаю, — с трудом сев, выдавила я из себя. Не знаю, что вколола мне моя спасительница, но чувствовать себя я стала гораздо легче. И даже сумела дотянуться до пачки влажных салфеток, лежащих на углу стола. — Но там меня могут найти. Я очень… нежеланный свидетель, Кать. Днем, когда будет многолюдно, я уйду, не хочу, чтобы ты пострадала. — Уйдет она, ага, — закатила глаза Катя. — Ты только из-за укола сейчас шевелиться можешь, а ведь это ненадолго. И вообще, на что ты рассчитываешь? Если ты каким-то образом влипла в криминальную историю — а ты в нее влипла — так просто всё не закончится. Тебя наверняка будут искать, в ментуру идти опасно… а влиятельных друзей у тебя, как я понимаю, нет? И денег скорее всего тоже. — Почему ты так легко говоришь об этом? — благодаря временному прояснению в голове, мыслить я могла довольно четко. И не могла не заметить, насколько Катерина играючи восприняла всё сказанное, не испугалась и даже не слишком-то удивилась, если честно. Либо она не верила в мою версию событий, либо… Когда-то уже с этим сталкивалась. — Знаешь, — девушка не стала ничего отрицать. Только усмехнулась как-то невесело. — Так сложилось, что в нашей стране все, кто играет значительную роль, получает ничтожно мало. Полиция, медики, учителя, воспитатели… На этот месте я тихо хмыкнула, правда, тут же поморщившись — дышать было тяжеловато, видимо, все-таки мои ребра пострадали. Но против высказывания Кати я не имела ничего против, сама знала об этой ситуации не понаслышке. — Благо у меня есть отец, который хоть и живет отдельно с моей мачехой. Он помогает время от времени, хотя мне стыдно брать у него деньги: я ведь вроде как взрослая девочка и все такое. Но обслуживание машины, хоть и старой, коммуналка, бензин, еда и вообще… Да что я рассказываю, сама знаешь! В общем, вопрос денег стоит остро. Как, собственно, и всего среднего класса. — И как ты его решила? — я чуть поменяла положение тела, чувствуя, как меня начинает потихоньку колотить озноб. В углу дивана лежал аккуратно свернутый плед, но я не решилась в него завернуться. Во-первых, не была уверена, что хватит сил, а во-вторых, я и так сидела на мягкой обивке в грязной одежде, свесив ступни в кедах, стараясь ничего не испачкать. Хотя состояние оставляло желать лучшего, доставлять девушке лишнее беспокойство мне вовсе не хотелось. — Еще на последнем курсе и во время ординатуры ко мне часто забегали подростки с нашего двора и не только, — пожала плечами Катя. — Ну, там, разбитый нос подлечить, ссадину обработать, ну и прочие мелкие травмы купировать, чтобы предки дома не спалили и по ушам за драки не надавали. Потом пошли травмы покрупнее, и пацанва уже носилась ко мне в травмпункт, умоляя заштопать раны, выписать таблетки от сотряса или дать справку для универа. Я сначала отказывалась, да и шить раны — это скорее к врачу. Но отказать тем, с кем росла, как-то было неудобно, тем более когда, в благодарность они стали таскать сначала шоколадки, а потом и деньги подсовывать. Немного, но все же. Врач, с которым я работала тогда и сейчас, ничего не имел против — жить как-то надо. Хоть копейки получали, но ему хватало детям на киндер, а мне на лишний литр бензина в бак. — Это же не криминал… — Верно, — на этот раз Катя усмехнулась. И, ругнувшись, потерла переносицу ладонью. — Млять… а потом ко мне с необычной просьбой подкатили два рослых лба, живущих по-соседству. Оба работают в органах, а там, сама понимаешь, всякое бывает. Не сами пострадают, так знакомые-друзья-кенты-коллеги. Мужики же! Показать свои травмы коллегам религия не позволяет, вот и шли ко мне тихим сапом обрабатываться, чтобы младшая сестра не увидела следы их приключений. И остальных таких же за собой волокли. Постепенно получился чуть ли не постоянный поток клиентов: кому травму, полученную на учениях, ликвидировать, кому последствия побоев убрать… Криминальную. По любому избиению мы обязаны обращаться в полицию. Можешь меня ненавидеть и презирать, но за небольшую плату мы умалчивали подобное. И многое другое. Промолчала и я, не зная, что сказать. Конечно, я почти ненавидела такое, когда деньги решали все. Однако Катин рассказ вызвал совершенно противоречивые чувства. Если подумать, она не сделала ничего плохого, так или иначе помогая людям, пусть и без разрешения государственных органов. И брала деньги не только, чтобы заработать, а скорее, чтобы просто выжить. К сожалению, на бюджетную зарплату прожить очень сложно, кому об этом не знать, как не мне? И да, я нашла, как еще можно заработать. Но если подумать, я ведь тоже это делала в обход закона, без уплаты налогов и прочего! Может, конечно, я сейчас просто искала оправдания, пытаясь обелить мою спасительницу. Да только я не пыталась ее оправдать — я просто все прекрасно понимала. В конце концов, это ее личное дело, и хуже, как человек, Катя от этого не стала. Для циничной, «продажной» женщины она повела себя нетипично, подобрав в гаражах избитую незнакомку и притащив ее к себе домой. — Кать, я ничего не имею против, — я осторожно покачала головой. — Не совсем одобряю, но и не вижу никакого криминала, правда. Каждый пытается жить, как может. — Ну, и на этом спасибо, — поставив челку дыбом, невесело отозвалась девушка. — Вообще не понимаю, почему я тут вдруг разоткровенничалась… Короче! Как бы то ни было, те самые два соседи как раз те, кто может тебе помочь. Других полезных знакомств, увы, у меня нет. — У меня вообще их нет. Как и выбора. — Ну, почему? — вскинула брови Катя, доставая из кармана джинсовых шорт телефон. — Если не хочешь ввязываться, можешь сбежать куда подальше, никому, ничего не рассказывать и просто жить дальше. Только не факт, что тебя рано или поздно не найдут. — Я уже поняла, что выбор у меня небольшой, — глядя прямо перед собой, тихо произнесла я. Конечно, в этот момент я еще просто не догадывалась, какие конкретно последствия меня ждут… Но бежать мне определенно было некуда. — Не волнуйся, они хорошие люди, — уже набрав номер, прижимая трубку к уху, вдруг улыбнулась Катюша. — В обиду не дадут… Алло, Вень-Вень? Здравствуй, дорогой, не спишь? Видимо, собеседнику такое прозвище пришлось не очень-то по душе, но девушку не особо это волновало: — Ой, да ладно, какие мы нежные! Ладно, Веник, оставим шутки и юмор на потом. Давай серьезно, мне помощь твоя нужна. Ты дома?.. На дежурстве? Блин, засада… Да, случилось. Нет, не у меня. Да, серьезно, ты же знаешь, я просто так в шесть утра не звоню. Да, Вень-Вень, конкретно приперло, нужна конкретно твоя задница, с твоей конкретной профессией, связями и возможностями! Я понимаю, что раньше чем через сутки ты не освободишься… Но у меня дома лежит избитая девушка, которую нужно сдать в больницу, причем сделать это так, чтобы ее потом там же не грохнули. О, дошла, наконец, вся серьезность ситуации? Нет, подробностей не знаю, думаю, сама вам расскажет… Ага, ладно, поняла, сейчас схожу. Спасибо. — Ну, что, — завершив вызов, Катя постучала телефоном по бедру, поднимаясь на ноги. — Младшенького нет дома, зато старшенький на месте. Это даже лучше. Отец этих двоих великовозрастных балбесов — городской прокурор. Под такой защитой, думаю, тебе нечего будет бояться. Им можно верить. — Надеюсь, — тихо вздохнула я, все-таки дотягиваясь до пледа. И, пока Катя вышла, я постаралась стянуть обувь, и хоть как-то укрыться. Что делать, чего ждать, чем это все закончится… я не знала. И уже сильно жалела о том, что вообще решилась снимать разговор двух наркоторговцев. Я не знаю, что на меня тогда нашло, правда, не знаю. Как помутнение какое-то, секундная блажь, не совсем осознанное решение, просто… рефлекс какой-то. И задумываться над истинными причинами такого опрометчивого поступка сейчас хотелось меньше всего. Я почти задремала, когда в комнату в сопровождении Катерины вошел мужчина средних лет. Крепкого телосложения, с короткими волосами, чисто выбритый, в просторной футболке и спортивных штанах — он был меньше всего похож на работника органов. Я попыталась приподняться, но была остановлена коротким: — Лежи, лежи. Взяв стул, мужчина легко перенес его поближе к дивану и, развернув его спинкой к себе, сел, широко расставив ноги, не сводя с меня внимательного взгляда. Вроде бы спокойного, с ноткой любопытства и без каких-либо других эмоций, но у меня от чего-то мороз прошелся по коже. Пришлось получше закутаться в плед, подавив в себе желание спрятать невесть от чего замерзший нос. Было неуютно. — Значит, ты и есть Лиза? — сложив руке на спинке перед собой, поинтересовался мужчина. Еще раз взглянув на мое лицо, он едва заметно искривил губы. — Да уж. Похоже, тебе крепко досталось. — Да, — я согласилась со всем и сразу. И робко спросила, чувствуя себя как на допросе у следователя, хотя находилась в симпатичной квартире, а не в казенных стенах прокуратуры. — А вы… — Меня зовут Дмитрий Александрович Араньев, — тут же представился собеседник. — Думаю, Катерина уже сообщила, где я работаю и кем. — В общих чертах. — Пока этого будет достаточно, — кивнул Дмитрий. — Пойми меня правильно, Лиза, я не занимаюсь рядовыми преступлениями. Для того чтобы я смог тебе помочь, я должен для начала узнать всё. Ты понимаешь?