Бакиров Михаил или просто “медведь”. Мы в одно время почти начинали, но не пересекались особо. Он дворовой, но чертовски влиятельный авторитет, а я домашним был, хоть и без отца. Медведь не брал меня в свое кубло, я собственное создавал. У него своя территория, у меня своя, вот только я уже не знаю, кому верить. Мне нужен человек со стороны, который поможет откопать правдивую инфу и я знаю, Бакир поможет. Конечно, не за просто так, он обязательно припомнит мне это, но он поможет. Поднимаю голову, когда слышу, что вода перестает литься, и через минуту открывается дверь ванной. Катя выходит, обмотанная большом полотенцем. Ее волосы влажные, пальцами белыми она вцепилась в это полотенце, и застывает в двух шагах от меня. Мне хватает одного лишь взгляда чтобы понять, что ей херово. Она жутко бедная, дышит как-то тяжело, сжалась вся и смотрит куда-то мимо меня, хоть и не ревет. Кажется, наконец, ее начало отпускать, вот только вовсе не так, как я того ожидал. Девчонка ближе подходит ко мне, и я охреневаю, когда в этот момент она рывком стягивает с себя полотенце, обнажаясь полностью. – Я согласна на твое условие. Только защити. *** Смотрю на куклу, и мне не нравится то, что я вижу. Нет, Катя все такая же красивая, раскраснелась после душа, вот только взгляд ее потухший, губы дрожат, хоть здесь и не холодно. Хуже того, она медленно опускается предо мной на колени. – Что ты делаешь? – Я…слушаюсь. Тебя. Голову опустила, губу прикусила. На удивление, это первый раз, когда Катя вообще не прикрывается руками. Ладони только сцепила в кулаки, ресницами своими хлопает. На все готовая, вот только вижу я прекрасно, что покорность эта наиграна также, как и ее спокойствие. “Я согласна быть твоей. Добровольно”. Говорит это убитым просто тоном, будто я ей не женщиной своей предложил стать, а казнить, блядь. Хотя для нее это, похоже, одно и тоже, судя по настроению. Становится не по себе. Не так я хотел, не ломать ее больше! Я хотел ее тепла, ласки, и уж точно не страха. Получил ли я, что хотел – хер там! Девчонка дрожит, как лист осиновый, трясется, точно заяц перед волком. Бесит. – Вставай. Кать. Хорош. – Нет! Я сделаю все, что скажешь! Я готова! Только не надо…Силы не надо. Не бей меня, Рустам, пожалуйста. Тяжело вздыхаю, это ее “ не бей меня” уже изрядно кипятит мозг, в груди жжет, как-то херово прямо. Поднимаюсь с кровати, подхожу к ней. Катя вся сжимается. Вижу дергается, чтоб прикрыться, но не встает. Даже не дышит рядом со мной! А еще ее колотить сильнее рядом со мной начинает. Прямо вижу, как она дико нервничает, дрожит. Готова на все, блядь, слов нет. Сдираю с кровати одеяло, набрасываю ей на плечи. Катя дергается, прикрывая лицо ладонями, а я сцепляю зубы. Вот нахрена я ее приволок, зачем мне это все, на кой черт? Так нет же, надо. Сам не знаю, почему забрал ее, почему не выкинул, не пристрелил, но сейчас мне просто нужно ее успокоить. – Вставай. Не бойся. Никто тебя не будет бить. Не реагирует, сучка упрямая, и что-то мне подсказывает, что эта покорность напускная, и я вижу прямо, как трещат Катины нервы по швам. Прав был тогда Игорь. Девочка это живая ранимая, а не игрушка, мать ее. Не игрушка! Она и так была сломана, а я добавил. Сука! Тянусь к ней рукой, Катя глаза прикрывает. Ресницы трепещут только. Сжимаю кулак, и костяшкой руки провожу по ее белой щеке. – Поднимайся, Катя. Я не хочу, чтобы ты сидела на коленях. Подхватываю ее под руку, девочка не противится. Укладываю ее на кровать, вот только эта ее дрожь не проходит ни хрена. Чертыхаюсь, как только можно. Я даже не трогал ее, какого хрена она дрожит? Не хватало еще одного приступа для полного парада. Укрываю ее одеялом. Осторожно за руку ее беру. Палец к запястью прикладываю. Пульс сумасшедший, хотя Катя даже звука не издает. Сердце там уже, похоже, ломает ребра. Пиздец, она же боится. Меня. Вот оно ее “добровольно”. Сцепляю зубы, блядь, нахера было ее так пугать. Девка теперь от страха даже не дышит рядом со мной. Пиздец просто. Поднимаюсь и иду на кухню. Беру стакан воды. Капаю в него те чертовые успокоительные капли. Игорь дал, как знал, что ее будет колотить снова. Когда прихожу, девочка так и лежит, не шевелится. – Выпей это. Спокойно. Это вода простая. Подхватываю ее голову, приподнимаю. Даю стакан, который Катя даже сначала боится брать. Обхватывает его осторожно, стараясь не прикоснутся ко мне. Стучит зубами по стеклу, но все же пьет. Почти всю воду выпивает. Смотрю на нее, херово прям дело и что хуже – я не знаю, как ее успокоить. Меня в жизни никто не успокаивал. Карина да, ревела иногда, когда мелкой была, но я туда не касался. Мать еще жива тогда была, возилась с ней, а потом Карина уже боевая, как танк была, сама кого хочешь рыдать заставит, а эта…ромашка, блядь, хилая, слабая, боится всего, и особенно меня. Русалка, мать твою, что же ты скрываешь? Что там внутри у тебя твориться, что даже перед дулом пистолета не призналась? Что ты скрываешь, вот что, блядь? Что так боишься мне рассказать…подключил уже всех, копают, и скоро я узнаю твою правду, девочка, я узнаю все. Не удерживаюсь, тяну руку, и убираю влажный локон волос с ее лица. Катя глаза прикрывает, ресницы светлые трепещут. – Спокойно, тебе надо отдохнуть. Укрываю ее одеялом, но Катя вдруг за руку меня берет. Сжимает дрожащими пальцами. – Не уходи, Рустам! Я успокоюсь. У меня бывает так. Сейчас пройдет…Не отдавай меня никому. Я согласна быть только твоей! Согласна. – Хорошо, спокойно. Сжимаю ее холодные дрожащие пальцы, не удерживаюсь, глажу по волосам видя, что Кате херово. Ей не холодно, ее просто трясет. От страха передо мной, от нервного срыва, до которого я ее сам же и довел. Почему-то в этот момент что-то скребется внутри. Сердце буравит острыми когтями. Даже сейчас Катя боится, что я отдам ее пацанам, тогда как я скорее застрелю ее, чем дам коснутся кому-то, кроме себя. Моя она уже. До мозга костей. Моя. В этот момент звонит телефон, и я быстро выхожу за дверь убедившись, что Катя уснула. Бакир мне лично звонит, а значит, есть новости. Глава 30 Бакир дает название города, адрес, фамилию. Не Волошина, а блядь, Кузнецова. Вот, почему мы ее родственников не находили. Ни одного. Ее мать стала Кузнецовой после второго брака, дочери оставили фамилию отца. Мы искали, да не там. Я еду по адресу, но нахожу закрытую дверь. Это похоже на какой-то ребус, правил которого я не знаю. Вся эта паутина не дает мне ответа на главный вопрос – кого она покрывает и где блядь, хоть кто-то из ее семьи. Почему-то мне нужно это узнать. Какая-то чуйка словно работает и говорит: проверь, сука, еще раз. Просто проверь, убедись, что ничего не упустил. Уже на выходе из подъезда меня останавливает бабка с лавки. – Кого вы ищите, уважаемый? – Кузнецову. – Знаю я таких. А вам какая Кузнецова нужна? – А их что, несколько? Напрягаюсь, чувствуя неладное. – Да. Там же две девочки. Катя и Кристина. Пусть фамилии разные, но все же сестры родные. Я слышала от соседки, там горе в семье случилось. Кристинка-то наша в больницу попала. Уж два месяца лежит там. Сжимаю зубы. Их две. Блядь, две сестры под разными фамилиями! А если эта Кристина причастна, и она девок сплавляла на продажу? Если Катя ее покрывает? Сажусь в машину и уже через сорок минут добираюсь до старой городской больницы. Увесистая пачка бабла открывает мне все двери, вот только двери эти ведут не во взрослое отделение, как я думал, а в детское. В травматологию. Я не знаю, кто такая эта Кристина, но иду в отделение с намерением выбить правду из этой телки, однако открыв дверь палаты, я вижу не взрослую бабу, а ребенка. Маленькая беловолосая девочка лежит пластом на больничной койке, укрыта старым прохудившимся одеялом с дырами такими, что можно протянуть руку. – Кристина? – Да. Девочка так и лежит на кровати, где почему-то нет даже подушки. Мельком бросаю взгляд на ее тонкие белые руки, положенные на одеяло, на кукольное лицо. Они очень похожи, вот только у этой девочки глаза более зеленые, а у Кати чистые голубые. – А вы кто? – Я Рустам. Катин…друг. Я к тебе пришел, Кристина. – Вы из милиции? Девочка почему-то резко начинает нервничать и я вижу, что она сильнее она вжимается в кровать, однако снова не поднимается. Неужели ей удобно вот так лежать без подушки, странно. – Я не из милиции. Вот, узнаешь?